Глава 6
Мальгин напрягся, но не испугался – Шаламов почувствовал это без
удивления, как само собой разумеющееся; Клим был не робкого десятка,
но чувствовалось, что на душе у него тьма и мука. На мгновение у
Шаламова в ответ шевельнулось чувство жалости, желание как–то
успокоить друга, однако тут же в голове родилось знакомое ощущение
проскочившей электрической искры: щелк! – и волна безразличия потушила
желание, как вода – затлевший фитиль.
– Возвращайся, Клим, – глухо сказал Шаламов. – Я вернусь на Землю
сам, когда мне будет нужно. Этот «ледяной айсберг» – то же самое, что
метро на Маате – Хранитель Пути, только он еще молодой, ему всего
несколько тысяч лет. Все они наполовину растения, а наполовину
животные плюс интеллект. Когда–то их вырастили Вершители, пришедшие
сюда из другого мира, и с тех пор они живут как флорафиты, а
функционируют как живые станции метро. На Страже Горловины ты видел их
скелеты, там они почему–то не прижились... хотя с ними мне еще не все
ясно. Залезай внутрь «горы», ищи «окно» и уходи на Землю.
– А разве они имеют связь с Землей?! – невольно изумился Мальгин.
– И никто из людей этого не знает?
– Скелет заплыл почвой и распознать его издали очень сложно.
– В таком случае орилоуны посещали Землю?
– Задолго до появления на ней человека, поэтому легенд об их
пришествии не сохранилось. К тому же, вероятнее всего, орилоуны сами
не путешествовали.
– Что ты имеешь в виду? По крайней мере один из орилоунов – тот же
Хранитель Пути – сидит на Маате.
Шаламов почувствовал нарастающее раздражение: время уходило на
пустопорожнюю болтовню, игру в вопросы и ответы, разговор затягивался,
Мальгин явно тянул паузу – для того чтобы их успели заметить земные
наблюдатели, вдобавок «черный человек» начинал приходить в себя.
– На Маате сидит не орилоун, а универсальная транспортная машина,
квазиживой организм, созданный или, если хочешь, выращенный
орилоунами. Живых орилоунов еще никто не видел, даже маатане, а все
«орилоуны», с кем имели дело наши пограничники, ксенопсихологи и
контакторы, – это изделия Вершителей, наделенные разумом в необходимых
для функционирования пределах. Так что наши специалисты искали способы
контакта с «машинами» орилоунов, если их так можно назвать. – Шаламов
хихикнул: прорвалась одна из эмоций его былого «я». – Есть еще
вопросы? Уходи, Клим, ради Бога, мне действительно некогда с тобой
возиться.
– Тогда ответь на последний вопрос. – В мысленном «голосе»
Мальгина отразилось его возбуждение, волнение, изумление и недоверие.
– Значит, на Орилоухе... нет живых орилоунов?!
– Я же сказал – нет.
– А откуда ты знаешь?
– Ты же только что утверждал, что вопрос последний. Знаю, Клим.
Как и все маатане.
«Черный человек» рядом шевельнулся. Шаламов переключил диапазон
мыслесвязи и быстро спросил по–маатански:
– Маатанин решил покончить с собой? Или хотел по «струне» «серой
дыры» уйти в иное пространство? Зачем?
– Я исчерпать моменты бытия, – ответил «черный человек» почти на
чистом русском языке. Шаламов даже присвистнул от удивления: в языке
маатан не существовало местоимения «я», и говорили они о себе в
третьем лице, а его спаситель вдруг свободно перешел на пси–язык,
адекватный земному разговорному.
– Ты явно прогрессируешь, старик!
– Мне более тысяча лет, хомо, – продолжал маатанин, не слушая
пилота, – и я устать хранить в себе жизнь. Хомо получить представление
о цель жизни маатан?
– В самых общих чертах, но хочу разобраться глубже.
– Мне жаль, но я ничем не помочь. Силы иссякать и долго удержать в
себе жизнь я не смочь, и это очень опасность для хомо.
– Чепуха, – отмахнулся Шаламов, – не отказывайся от беседы в
небезопасной для себя ситуации, ответь лучше на вопрос: зачем ты это
сделал?
– Что есть? Точность формулировка вопрос, хомо.
– Сообщил обо мне на Землю зачем?
«Черный человек» помолчал: в мозгу Шаламова вспыхивали и гасли
странные картины, соответствующие переживаниям негуманоида, но что они
означали, спасатель не понимал, несмотря на приобретенные знания
маатанских обычаев, истории и психологии.
– Хомо знать, что есть обратная связь? Когда он открыть шлюзы
компьютера проникателя, я быть подключен другая сторона. И теперь я –
наполовину хомо...
– Об этом я не подумал. Но все, что ни делается, – делается к
лучшему, я ведь тоже – наполовину маатанин, хотя меня это беспокоит
мало. К тому же есть желание разобраться во всех «складах» памяти
вашего компьютера, которые остаются закрытыми для меня до сих пор.
Помоги осмыслить их и применить. Зря я, что ли, гонюсь за тобой по
Галактике?
– Хомо сейчас есть наполовину маатанин, ему этот мало? А стать
маатанин он не смочь, как бы ни хотеть, им надо родиться. Хомо быть
чужой для соплеменники и не стать свой для маатан, у нас разность цели
существования.
– Цель жизни есть жизнь.
– Цель жизни – ничтожество хаоса в пространстве жизни, хомо, а
люди способность поддерживать стабильность уровень энтропии только в
масштабах оболочка свой тело, увеличность энтропия окружающей среды. И
при этом называть себя разумными. Маатане жить иначе.
– Люди разумны, потому что стремятся познать мир.
– Как хомо мочь познать мир, не познав себя? Ему пора знать смысл
маатанской цивилизации: объем используемость информация стремит в
бесконечность, и ее принципиальность невозможность ни запомнить, ни
освоить. Зачем тогда? Все связи с хомо – лишнесть. Не трать время,
хомо, у маатан и людей разность цель жизни, им не понять друг друга.
– Но раньше маатанин был вообще некоммуникабелен, и все–таки мы
нашли общий язык.
– Кто знать, хомо, можно ли считать этот разговор, мне для общение
достаточность один контур память, в то время как я вмещать миллиард
такой контур. Люди устроенность проще, их место внизу лестницы
эволюции, как и у всех биологические существа.
– Место людей – между богами и зверьми, – пробормотал Шаламов. –
Маатанин ошибается. Еще раз по–хорошему прошу помочь расшифровать во
мне криптогнозу, мне это очень важно.
– Пусть хомо не обольщаться, помочь ему мочь только соплеменники,
например, один из них, что приходить ко мне ради хомо. Он рядом, пусть
хомо обратиться к он.
– Что?! Мальгин приходил к тебе? Когда? Зачем?
– Он хотел познать маатан, чтобы вылечить хомо. Прощальность,
хомо. Я уходить, время мой возвращение в колыбель придти.
– Дан, – послышался извне слабый пси–вызов.
– Что? – очнулся Шаламов, услышав наконец, что его окликают.
– Я спрашиваю, кто построил Стража Горловины? – повторил вопрос
Мальгин, ничего не понявший из разговора Шаламова с маатанином.
– Не знаю, – машинально ответил Шаламов. – Его никто не строил, он
выращен задолго до появления в космосе Орилоуха и Маата. Снова ты со
своими дурацкими вопросами?.. Это правда, что ты был на Маате и
встречался с «черным»?
– Правда.
– И что ты узнал?
– «Черный человек» получил отпечаток твоей личности, Дан, и
положение его в его мире от этого не улучшилось.
– Чепуха, его положение меняется не от внешних причин, не
подходите к маатанам со своими мерками. Так ты узнал, как меня можно
вылечить?
– В общем... да, хотя подтекст твоего вопроса явно скрывает
иронию.
– Да потому, что никто не знает точно, от чего меня надо лечить. И
я не знаю, Климушка. И разговор о моем лечении излишен. Прощай. Или,
как сказал «черный»: прощальность. Вряд ли мы когда–нибудь еще
встретимся.
– Ты изменился, Дан. Раньше ты больше думал о своих друзьях... не
говоря о Купаве. Неужели ты забыл о ней?
– Шел бы ты к черту?! – выругался Шаламов. – Достал–таки! О Купаве
я позабочусь сам, не трогайте вы эту тему! Дайте мне разобраться с
этим булыжником, возомнившим себя «вершиной эволюции», вот тогда,
может быть, и вернемся к старой теме.
Спасатель включил антиграв, устремляясь вслед за «черным
человеком».
Он не знал, что Мальгин в это время борется с собой, решая вопрос,
включать «василиск» или нет. Время шло, но гипнотизатор так и не был
задействован... В последнее мгновение Мальгин, обливаясь холодным
потом, заблокировал выстрел и успел скомандовать скафандру следовать
за двумя «черными людьми», уносящимися прочь...
Маатанин не свернул к «ледяной горе» орилоунского «живого метро»,
а направился к стене ущелья, возле которой росла сложнейшая
головоломная конструкция, от взгляда на которую в душе пробуждались
древние атавистические страхи и тревоги.
– Ваш друг следует за нами, – предупредил Джордж. Шаламов
оглянулся: Мальгин в защитном скафандровом комплексе спасателя –
камуфляж под маатанина он выключил – держался в кильватере как
привязанный.
– Черт с ним, – буркнул Шаламов. – Я его понимаю: он меня упустил
и теперь будет лезть из шкуры, чтобы оправдаться перед безопасностью.
Македонский в свое время выразился правильно: избави меня, Боже, от
друзей, а с врагами я и сам справлюсь. Будет надоедать – остановим.
– Он вооружен.
– Не имеет значения. Я его знаю, он не способен выстрелить в
человека, которого считал своим другом всю жизнь. Так воспитан.
Догоняй «черного».
Но догнать «черного человека» они не успели. Впереди вдруг с ревом
разверзлась земля, из гигантской трещины выметнулся бешено вращающийся
смерч дыма пополам с огнем, все вокруг зашаталось, загрохотало, волна
искажения пробежала по ущелью, меняя очертания предметов, скал,
строений и конструкций. Ударивший от смерча вихрь увлек Шаламова за
собой, закрутил, бросил вниз, едва не разбив о голую поверхность
обнажившегося скального дна. А потом на месте смерча вырос жуткий, ни
на что не похожий стеклянно просвечивающий призрак, заполненный
«рыбьей икрой». Приглядевшись, Шаламов понял, что каждая «икринка» –
на самом деле не то птичий, не то человеческий глаз!
В первые мгновения Шаламов опешил и упустил фигуру «черного
человека» из виду, но Джордж не сплоховал, выполняя приказ хозяина и
не обращая внимания на свистопляску орилоухской природы вокруг.
Маатанин вонзился в тело «призрака», превратился в черную струю
жидкости, эта струя собралась в каплю и нырнула в растущую трещину в
дне ущелья. Джордж замешкался, прежде чем повторить маневр «черного
человека», и Шаламов крикнул:
– Вперед, не дрейфь!
– Мы в зоне полтергейста [Полтергейст – шум, игра духов.], это
опасно.
– Вперед, я сказал!
– Предупредите хотя бы вашего друга. Кстати, чую локацию, нас
догоняют.
Шаламов оглянулся и увидел, как в ущелье стремительным копьем
падает десантный когг.
– Молодцы, быстро нас вычислили. Клим, слышишь меня? Не ходи за
мной, нянчиться с тобой я не смогу.
– Я тебе не мешаю.
– Мешаешь! – В Шаламове вдруг на мгновение проснулся некто
свирепый, яростно агрессивный; волной поднялся слепой гнев, затмил
рассудок. Спасатель тут же опомнился, но Мальгин уже тормозил.
– Так–то лучше. – Шаламов унял поднявшуюся было в голове боль и,
не оглядываясь, нырнул в тело танцующего, меняющего форму глазастого
«призрака».
Мальгин, беспомощный, потерявший сознание от пси–удара, остался
висеть в воздухе, не отвечая на тревожные запросы Клауса и командира
десантного шлюпа.
