12
Арнольд Августович остался недоволен разговором. Было ясно, что
мальчик все еще верит в ту сказку, которую сам и выдумал. Он ни за что не
откажется сменить одежду. Но, с другой стороны, такие вещи случаются.
Эмоциональный шок проходит, постепенно проходит. Его нужно наблюдать. Его
нужно перевести в другую больницу – туда, где он сможет общаться с
нормальными детьми. В конце концов, он ведь не проявляет агрессивности. Он
всегда будет на виду. Ничего страшного.
Ничего страшного.
В его папке были и другие материалы, такие, что не поддавались
логическому анализу. Во–первых, показания трех женщин.
Женщины собирались в город, на базар. Много лет они ходили к
электричке по одной и той же дороге. Они спешили, чтобы занять хорошее
место, а потому вышли затемно. Женщины шли привычной дорогой. Мешок с
грушами лежал на раме велосипеда. Они прошли мимо озера и ничего не
заметили. То есть, сразу ничего не заметили. Пройдя метров сто,
остановились.
– Что такое с озером? – спросила одна.
– А почем я знаю? – ответила другая.
Как потом подробно рассказывали все трое, берег озера был необычно
искажен, вогнут. В этом озере они купались еще детьми, им ли не знать
берег. Но не это самое странное. Женщины шли по дороге и разговаривали.
Одна посмотрела на часы и остановилась.
– Что–то я не пойму, – сказала она. – Мы же совсем опаздываем. А я
иду и иду.
Женщины пошли быстрее и снова вышли к озеру с вогнутым берегом.
Знакомая прямая тропинка к станции оказалась круговой и вновь привела их
на то же место. Они поспешили и через двадцать, примерно, минут оказались
у озера в третий раз. Дома они рассказали эту историю сначала мужьям,
потом каждому в деревне. Никто не поверил. «Черт вас попутал», – сказал
местный поп.
Были и другие свидетельства.
Городская телефонная станция перестала принимать звонки, идущие по
кабелю, который проходил поблизости от кровавой поляны. Никто не мог
никому дозвониться. Звонки возобновились точно в момент последнего
убийства, плюс – минус несколько минут. Но все звонившие попадали не туда
– провода в кабеле оказались перепутанными. Рабочие с телефонной станции
приехали бригадой и раскопали кабель. Кабель оказался неповрежденным.
Происшествием заинтересовалась милиция, которая тоже ничего не понимала и
искала любые зацепки. Кабель вскрыли и увидели очень странную картину:
красные проводки без всякого видимого повреждения или соединения
переходили в синие, а желтые в зеленные. Черные соединялись с белыми.
Физики и химики исследовали проводки и нашли, что они не повреждены.
Конечно, проводки соединились неверно, потому никто и не мог дозвониться,
но как они могли остаться неповрежденными в неповрежденном кабеле?
Еще одно интересное происшествие наблюдал старик, косивший траву на
лесной поляне. Косить траву запрещалось, потому старик начал еще ночью и
не заметил, что поляна выглядит странно. Утром был туман и старик снова
ничего не заметил. Но точно в момент последнего убийства (плюс–минут
несколько минут) он увидел, что деревья по краю поляны начали двигаться и
даже сел от удивления. Деревья плыли сквозь туман, раздвигаясь. Найдя свои
привычные места, они остановились. Всю ночь деревья стояли неверно,
слишком густой стеной.
Физики и химики сказали, что все произошедшее похоже на местное
искривление пространства. Но так как искривление пространства есть штука
чисто теоретическая, какие–либо пояснения давать отказались.
Юристы тем временем пытались разобраться в мотивах. Человек, убивший
восьмерых подростков, последние семь лет проработал на одном месте. Он был
на хорошем счету. Никаких отклонений не замечено. Иногда пил, но никогда
не напивался. Ухаживал за сотрудницами, но не был женат. В его квартире не
нашли ничего предосудительного. Документы в порядке. Родителей или иных
родственников нет. На месте рождения не осталось записи о рождении – там
был пожар. Нет ни одного человека, кто бы помнил маньяка молодым. Хотя его
лицо очень запоминается – не у каждого ведь такая переносица. С такой
травмой обязательно попадают в больницу – но документов об этом нет. Все
нити обрываются восемь лет назад. Тюремная картотека ничего не дала –
маньяк не был судим. Предположили было пластическую операцию и даже вырыли
тело. Нет, все в порядке. Восемь лет назад человек с вполне исправными
документами появился неизвестно откуда, устроился на руботу, прилежно
работал, а потом зарезал восьмерых. Никаких зацепок, что уже само по себе
очень подозрительно. А с холодным оружием маньяк обращался так, будто
родился со сталью в руках.
Арнольд Августович снова вернулся к протоколам.
ПРОТОКОЛ
Врач: Ты говорил, что даже разговаривал с ней. Ты слышал голос?
Больной: Я разговаривал с ним. Я слышал его голос.
Врач: Голос был мужским?
Больной: Почти мужским. Или детским, вроде как у меня. Но не женским.
Он сказал, что его зовут Манус.
Врач: Ты и сейчас слышишь голоса?
Больной: Не надо делать из меня психа! Я не слышу никакие голоса! Это
был только голос! (Истерика, укол в вену, разговор продолжен через
двадцать минут).
Врач: Итак, ты сказал, что слышишь голоса.
Больной: Голос.
Врач: Как часто ты слышишь этот голос? Раз в день или три раза в
день? Может быть, перед сном? Или после еды?
Больной: Я уже говорил, что слышу, слышал этот голос только один раз,
тогда.
Врач: Тогда это был шок.
Больной: Вам лучше знать. Нечего меня спрашивать.
Врач: Может быть, ты поговоришь с ним сейчас? Что для этого нужно
сделать?
Больной: Позвать его.
Врач: По имени?
Больной: Можно и по имени.
Врач: И кто же он такой? Он это Машина?
Больной: Он не машина, он играет в эту игру.
Врач: Не вижу логики, ты говорил...
Больной: Не видишь, и не надо. Я хочу спать.
Арнольд Августович отложил протоколы. Интересный какой бред, –
подумал он, – я еще с таким не встречался. Машина, допустим, что
существовала бы Машина, Машина создает людей настолько реальных, что они
становятся реальными и именно нами. Где грань между реальностью и
вымыслом, бесконечно похожим на реальность? И кто сказал, что эта грань не
зыбка?
– Манус! – позвал он. – Манус, ответь мне! Ты меня видишь сейчас?
Никто не ответил. Никто и не мог ответить.
