Преемник - Марина и Сергей Дяченко - Книжная Полка

* * *

В полдень весь город бросил работу, и развлечения, и любовь; недо еденные обеды стыли на столах. Потрясающий слух выгнал на улицу тор говцев и белошвеек, студентов и мясников, простолюдинов и аристокра тов, взрослых, детей и стариков; огромная толпа хлынула по направлению к городским воротам, и чтобы сдержать столпотворение, стражникам не раз и не два пришлось пустить в ход древки копий.

Слух был прост и ошеломляющ: везут Сову!!

Свидетели исторического события знали, что обо всем увиденном они рано или поздно расскажут внукам.

Ворота оказались забиты народом – стража кричала до хрипоты, зама хиваясь, а то и охаживая древками чьи–то спины. Толпа, возбужденная и потому не особенно робкая, наконец–то уступила место процессии; Сова сидел на телеге, надменный, как король, которого встречают подданные.

В толпе случилось братание.

Люди вопили и целовались, поздравляли друг друга, бросали в воздух шляпы и обливались слезами облегчения; как–то само собой оказалось, что Сова был чуть не единственным горем большинства горожан и жителей предместья – теперь, говорили они друг другу, теперь–то мы заживем. теперь все беды позади, эко его, душегуба, и поделом...

Шея Совы была обвязана грязной тряпкой; закованный в цепи, он смотрел по сторонам холодно и высокомерно, и те из горожан, кому выпа ло несчастье встретиться с ним взглядом, поспешно отводили глаза.

Впереди и позади телеги ехали победители, одолевшие легендарного разбойника и истребившие его шайку; толпа ревела от восторга, а цве точницы бросали в стражников свой товар, не заботясь о потерянном за работке.

На другой телеге везли работу для для палача – спутанных сетью разбоников, схваченных живьем. Эти смотрели вниз, и кое–кому из наибо лее смелых горожан удалось даже метко запустить в них камнем.

Наконец, замыкал процессию полковник Эгерт Солль. Толпа впала в экстаз.

Даже измученный, даже раненный – а чуть напряженная посадка его выдавала рану – Солль оставался потрясающе красив. Победа наложила на его благородное лицо некий царственный отблеск – впечатлительные да мочки лишались чувств, те из них, кто был покрепче, отбивали ладони и срывали голоса в приветственных криках. Мужчины бросали вверх шляпы и выкрикивали здравицы, не упуская случая поцеловать на радостях хоро шенькую соседку; город исходил благодарностью, и множество младенцев, рожденных в последующие дни, наречено было Эгертами.

Солль в который раз подтвердил свое право называться гениальным военоначальником, и многие в тот день вспомнили Осаду. Слава! – летело над головами толпы; слава! – звенели стекла, и гремели барабаны, и ре кой лилось вино – как на день Премноголикования, нет, обильнее...

Солль, кричали благодарные горожане. Слава Соллю, слава, слава...

Сова молчал, и рука его теребила кожаный мешочек, висевший на об мотанной тряпками шее.

Три дня город радовался и пьянствовал; на четвертый день к победи телю Соллю явился с визитом городской судья.

От лейтенанта Ваора, явившегося с докладом, несло, как из винного погреба; встретившись глазами со старым знакомым Ансином, Эгерт почел за благо притвориться пьяным.

Судья кивнул в ответ на его благодушную улыбку:

– Поздравляю...

Солль потупился, как невеста.

Не говоря больше ни слова, судья положил на стол перед полковником обрывок колодезной цепи.

Несколько минут в комнате висела тишина; Эгерт глядел на цепь, и лицо его понемногу становилось не просто трезвым – угрюмо–трезвым. Не дожидаясь приглашения, судья уселся в кресло для посетителей и сложил руки на животе.

– Опять? – хрипло спросил Солль.

Судья кивнул.

– Когда?

Судья поиграл сплетенными пальцами:

– Да вот как раз сегодня ночью... Девочка. Десять лет.

Эгерт смотрел в стол. Ему казалось, что его грубо выдернули из за бытья и ткнули носом в свинцово–тяжелое, холодное, неотвратимое. Что теперь?

– Что теперь? – спросил он глухо.

Судья построил из пальцев некое подобие шатра:

– Теперь, Солль... Теперь показания служителя...

Эгерт подскочил:

– Что?!

Судья бледно улыбнулся:

– Университетского служителя, Эгерт. Не служителя Лаш... Такой смирный старичок, преданный старым стенам... Впрочем, что это я те бе–то рассказываю, – судья взглянул испытующе.

Эгерт вспомнил. Действительно, неприметный старикашка, благоговею щий перед госпожой Торией...

Имя обожгло, как уголь. Эгерт закусил губу:

– И что?

Судья вздохнул:

– Старичок явился с доносом... Сын невесть куда пропавшей госпожи Тории поселился в кабинете декана Луаяна, невзирая на его, старичка, протесты... Более того – юноша активно занимается магией, и служитель опасается, что его упражнения вредны и направлены на зло – старик сво ими ушами слышал гром и видел молнию... И так далее.

– Думаю, – медленно сказал Эгерт, – что парень имеет право на нас ледство, оставленное его дедом... Что до грома и молнии... Огненные нетопыри не летали? Дракон не появлялся?

Судья усмехнулся. Длинно и пристально посмотрел Соллю в глаза:

– Эгерт... Мои люди допросили поодиночке всех, кого вы взяли... Кроме, пока что, Совы. Но прочих – всех.

Солль почувствовал, как внутри него нарастает страх, железной ла пой сжимает горло, оборачивается почти что паникой.

– Ну и что? – вопрос получился резким, Эгерт не хотел идти на конфликт – но дрожь в голосе еще хуже. Он будет владеть собой до кон ца.

Судья расплел свои пальцы, подался вперед; глаза его глядели с не понятным выражением:

– А то, что все они, вне зависимости друг от друга, одинаково от ветили на один вопрос: да, был. Беседовал с атаманом; атаман называл молодого человека «господин Луар» и был с ним вежлив... чтобы не ска зать почтителен. Вот эта почтительность их поразила, они запомнили и все как один повторяют... впрочем, неважно. По словам некоторых из них, молодой человек принимал участие в похищениях женщин, грабежах и разбое... Но тут нет такого единодушия в показаниях. Зато все как один твердят: юноша получал от Совы подношения. Или передачи... Некие пред меты, какие – Сова хранил в тайне...

Судья помолчал. Потом осторожно коснулся Соллевой руки:

– Ты можешь ходить? Сильно хромаешь? Пошли кого–нибудь. Хочешь – я все сделаю сам... Но это надо сделать, Эгерт.

– Это не он, – сказал Солль одними губами. В боку у него родилась острая, непривычная, незнакомая боль; он скорчился, пытаясь продох нуть. Подумать о другом... Небо, было же что–то хорошее в его жизни, был маленький Луар, веселая Тория... Какие–то кораблики в бочке... Ни чего не вспоминается. Все обернулось болью. Алана, маленькая девочка, которую он предал... А Тория...

Он с трудом сдержал стон. Не сейчас, не на глазах у Ансина... Луч ше бы... Лежал бы сейчас с почестями... и горя не знал бы...

– Это не он, – повторил Солль хрипло. – Мой сын... не...

Судья снова сцепил пальцы:

– Он не твой сын, Эгерт. Я все время хочу объяснить тебе... Я все знаю. Знаю, когда это раскрылось. Послушай, я ведь тоже ношу это в се бе... Все эти месяцы.

Солль закрыл глаза. Перекошенная рожа Совы, занесенный нож... Зве нит, переливается вода, поверхность далеко, а воздуха больше нет...

– Это не он, – Эгерт услышал свой голос будто со стороны. – Что бы там ни было... Но я же вырастил его, Ансин. Это не он.

– Ты давно его не видел, – глухо отозвался судья. – Он очень по хож... Знаешь на кого. Сова признал его... А Сова, смею тебя уве рить... Был слугой Фагирры. Личным слугой. Преданным, как раб.

– Я допрошу Сову, – Эгерту показалась, что перед ним ниточка, ве дущая к надежде. – Я сам допрошу и...

Судья звякнул обрывком цепи:

– Солль... Мы медлили, и эта новая загубленная жизнь... На нашей совести. Больше ни дня. Или ты берешь Луара – или я его возьму... Это хуже, но раз ты ранен...

– Я сам, – беззвучно сказал Эгерт. Судья сцепил пальцы в замок:

– Да... Ты сам. И знай – он больше не Луар. Он теперь призрак Фа гирры – и будь осторожен, Солль, Сова рядом с ним – всего лишь служка. Я дам тебе своих людей – в помощь...

– Не надо, – сказал Эгерт шепотом. – Я справлюсь.

Двадцать лет назад отряд городской стражи явился в Университет – арестовывать дочь декана Луаяна, Торию. Эгерт помнил тягучий ужас тех дней; сейчас он сам шагал во главе красно–белого отряда и с точностью до шага повторял путь тех своих предшественников, уведших Торию на расправу. Шаг в шаг...

Он не выкажет слабости. Горожане расступаются в почтительном пок лоне, женщины приседают – идет сильный человек... Победитель Совы, ге рой Осады, идет полковник Солль, шляпы долой...

Железная змея и деревянная обезьяна воротили морды. Насилие – в этих стенах?! Это храм науки, господа, сюда не ходят с оружием...

Он поклялся себе, что не остановиться перед фасадом и не поднимет головы – но все же остановился и поднял. Вот окно. В то утро она рас пахнула его – и он, несчастный заклятый Солль, встретился с ней глаза ми...

Стражники за его спиной почтительно ждали. Полковнику Соллю прос тительны любые странности – если он смотрит вверх, значит, так надо...

Служитель ждал; служитель засеменил впереди, и Эгерт с ненавистью смотрел в его розовую лысину. Предатель... Будь проклята твоя верность Университету. Будь проклята твоя верность семье Соллей...

Дорога к кабинету декана. Столько раз пройденная дорога – и со страхом, и с надеждой, и в тоске, и в радостном предчувствии... Пока жив был Луаян... Пока он был жив... А кабинет остался их домом, но То рия не разрешала одного... Кабинет декана – святое... А он так любил целовать ее именно там – среди загадочных магических предметов... Ах, если бы она разрешила, но нельзя – святое... Два кресла с высокими спинками... Чернила и книжная пыль...

Стражники остановились по сторонам двери, обнажив мечи. Зачем, по думал Эгерт вяло. Не будет же он сопротивляться, в самом деле...

Старичок вертелся рядом, заглядывая Эгерту в глаза. Он что–то го ворил – прислушавшись, Солль понял: старичок удивлен обнаженному ору жию. Он искренне надеется, что с господином Луаром все будет в поряд ке, он ведь не преступник, однако его деяния... надо пресечь для его же блага... Во благо молодого господина Луара, только для него... И ведь кабинет декана – святыня, и оружие...

– Уйдите, – уронил Солль. Старичок исчез.

Эгерт поочередно оглядел всех своих солдат – все были преисполнены долга и ждали только приказа. Убить Луара – убьют. Спасти Луара – спа сут. Ломать дверь – нет ничего проще...

– Отойдите на лестницу, – распорядился Солль глухо. – Ждите в го товности... Явитесь, когда позову.

Стражники повиновались, и если они были удивлены, то ничем не вы казали этого удивления. Шаги их стихли за углом коридора.

Тогда Эгерт устало прислонился к косяку. Ему снова двадцать лет, на щеке шрам, а в кабинете – декан Луаян, маг, страшный и непостижимый человек...

– Луар, – сказал Эгерт тихо. – Это я. Открой, пожалуйста.

Ни звука. А есть ли там кто, подумал Эгерт с внезапной надеждой. Может быть, кабинет–то и пуст...

Он напрягся, вслушиваясь до боли в ушах. Там, за дверью, ему поме рещились шаги. Тихие и неторопливые; он вспомнил, как ступали по полу подземной темницы мягкие сапоги Фагирры. Ненужное воспоминание.

– Луар, – сказал он устало. – Мне и раньше приходилось стоять пе ред этой дверью... Но всякий раз, когда я осмеливался постучать... твой дед позволял мне войти. Он был... я не умею объяснить. Он бы смог помочь тебе, Луар. Ты – его внук... Тебя назвали в его честь... И ты правильно пришел сюда, Луар. Теперь я прошу – впусти.

Молчание. Где–то там, на лестнице, переминались стражники – сопели и покашливали, тихо позвякивая оружием.

Тогда Эгерт привалился спиной к двери кабинета и медленно сполз на пол.

– Много лет назад... Я убил на дуэли человека, который был женихом твоей матери. Это было непоправимо... И, что случилось потом, казалось непоправимым тоже. Это был долгий мучительный путь... А в конце его родился ты. Я подумал, что вот, я искупил наконец... свою страшную ви ну...

Он перевел дыхание. Попытался представить себе внимательное лицо Луара – и не смог. Зажмурился, вспоминая солнечный день и танцы на теплом песке – и не вспомнил. Набрал в грудь побольше воздуха:

– Вот... Оказалось, что путь мой не пройден. И твой... только на чинается. Так принято, Луар... В жизни то и дело случается страшное. Но это ничего... Все можно пережить, в конце концов. Но я не переживу, если ты... Если ты унаследуешь... имя и дело... человека, который тебя зачал. Человека, который виновен в пришествии Мора... Который пытал твою мать...

Ему померещилось движение по ту сторону двери; он откинул голову и прижался затылком к потемневшему дереву:

– Луар... Ты помнишь... Тот день, когда мне пришлось тебя нака зать... Ты сам просил, чтобы я, а не мама... Ты не знаешь, чего это мне стоило. Лучше бы я этой розгой... Себя по голому сердцу. Потом мне снилось, и не раз... Неужели нельзя было обойтись без этого?!

Он закусил губу. Глухо колотилось сердце; он несколько раз глубоко вздохнул – чтобы успокоить его – и продолжал вполголоса:

– Твой дед... Он никогда не видел тебя. Он умер, чтобы мы жили. Твоя мать, и я, и ты, и город... Он умер, сражаясь с Мором. И он не думал... – он что есть силы ударил в дверь кулаком: – Открой, я хочу тебя видеть!! Неужели ты... Мне верить?! – Эгерт кричал шепотом, он не хотел, чтобы слышали на лестнице, а кроме того, у него перехватило горло. – Мне верить во все это, сынок, ты позволишь, чтобы я... нет. Скажи мне, что все это бред, просто по старой дружбе, пожалей, пусть я чужой тебе человек – но человек же!.. Сова... Это же чудовищно, Луар, понимаешь?.. Не молчи, пожалуйста. Открой.

В кабинете по–прежнему было тихо, зато на лестнице заговорили сра зу несколько голосов. Кто–то рыкнул, приказывая молчать, и Эгерт услы шал приближающиеся по коридору шаги. Он встал – резко, даже поспешно, не обращая внимания на боль в ноге; из–за поворота вынырнул озабочен ный стражник, вслед за ним трусил служитель.

– Я приказал ждать! – рявкнул Солль. Стражник отшатнулся, убоясь командирского гнева – но старичок не смутился ни капли, руки его воз бужденно жестикулировали:

– Господин Эгерт, в библиотеке же... Там... Иду – вижу, лежит... Откуда, светлое небо, никого же... Не было никого, а – лежит...

– Разрешите доложить, – хрипло попросил стражник, и Солль только сейчас заметил, что в кулаке его зажат обрывок серой стальной цепи.

Пол под его ногами качнулся. Лодка посреди реки. Весло в онемевших пальцах. Стена камыша...

– Откуда? – услышал он собственный ровный голос.

Стражник сглотнул и раскрыл было рот – но служитель опередил его:

– В библиотеке, господин Эгерт! Слыхано ли... Не было никого, ни каких цепей не было... Только что гляжу... Я не стал бы, да только... Ну, вы знаете, что... Все знают... И не входил сюда никто. Чем хотите поклянусь... Пустой ведь Университет, лето...

...Тебе плохо? – участливо осведомился Фагирра.

Никакого проявления слабости. Два свидетеля, и третий, самый страшный, невидимый – свидетель, которого нет...

Я есть, сказал Фагирра. Я буду вечно. Род декана Луаяна теперь сплетен с моим, и этот узел не разрезать, не порвать... Но ты забыл четвертого свидетеля – твою так называемую совесть. А?

Солль смотрел на узор прожилок, покрывающих высокую дверь кабине та. Раньше он не замечал... Как дороги на карте, как морщины на ли це...

Как же ты видишь, тут же темно, удивился Фагирра. Ты обманываешь себя, Солль, постыдись, нельзя всю жизнь себе лгать... Вот сейчас ты подумаешь, что цепь – не доказательство, что плащ – совпадение, что у Совы ты сражался с совсем другим человеком... А цветы на могиле – так это его право... На могиле хорошо расти, Солль. Много пищи для длинных корней...

Эгерт с трудом сдержался, чтобы не зажать уши. Вся его стража уже стояла тут же, загораживая широкими спинами коридор – и лучик солнца из далекого окна...

– Ломайте дверь, – шепотом приказал Эгерт.

Засуетился старичок; шаги. Топот; Солль отошел в сторону, отыскал в стене нишу и прижался щекой к прохладному камню.

Все по правилам: сперва громкий стук и грозное: «Именем правосу дия!" Потом мерные удары – в дверь деканового кабинета ломятся силь ные плечи, а дверь стара, вот уже от трещина поползла от верхнего ко сяка до самого пола, и скоро вылетит засов... Хотя крепкая, надо ска зать, дверь, самая крепкая, самая уважаемая дверь старого Университе та...

Простите, декан, мысленно взмолился Эгерт. Простите это насилие, это кощунство... Что же делать, если...

Стражники запарились. Остановились, вытирая пот; служитель ожидал сбоку, и в руках у него шевелилась цепь – будто сама шевелилась, как гадюка.

Небо, неужели это правда?!

Эгерт шагнул вперед, как слепой. Отодвинул с дороги чье–то плечо; прочие расступились сами, почтительно, даже, кажется, испуганно.

Солль остановился перед дверью. Фагирра улыбался: да, Эгерт. Да. Вперед. Давай. Я снова здесь. Померяемся силами.

У него свело челюсти – он вспомнил Торию после пыток.

– Ты откроешь, ублюдок? – спросил он громко и холодно. – Или мне взяться за тебя самому?

Из кабинета донесся на то вздох, не то смешок.

Тогда Эгерт Солль сжал челюсти и что есть силы ударился о дверь – так, будто хотел проломить собственную судьбу и выскочить по ту сторо ну...

Дверь деканова кабинета не выдержала. Она простояла в целости мно гие десятилетия – а тут не выдержала и раскололась, слетела с петель, вдавившись вовнутрь; обсыпанный пылью и древесной трухой, Эгерт влетел в деканов кабинет, куда не осмеливался раньше войти без стука.

Внутри резко пахло паленым. На кресле с высокой спинкой лежал се рый плащ, и пустые рукава его напоминали издевательски раскинутые ру ки: а вот на–ка, выкуси...

Пол посреди кабинета был размалеван сложными странными знаками. В центре рисунка валялась свечка, и фитилек ее тонко дымился; на столе грудой лежали книги, их золотые обрезы, уголки и замочки казались бу рыми, изъеденными ржавчиной.

Окно оставалось плотно зашторенным; юноша пропал бесследно.