* * *
...Мальчик, гнавший через ручей крутобокую рыжую корову, удивленно
покосился на высокого седого старика, идущего вброд в то время, как
рядом имелись мостки.
Старик приблизился, и мальчик струхнул: круглые глаза незнакомца
истово смотрели в далекую даль, а губы двигались, будто старик разго
варивал сам с собой.
Пожилые люди часто так делают. А этот был еще и сумасшедший –
мальчик отступал, прячась за своей коровой, и напрасно, потому что
незнакомец не обратил на него никакого внимания.
Он просто не увидел пастушка. Как не увидел мостков, как не видел
дороги. Ноги его сами по себе меряли бесконечный путь – а мысли зани
мало другое, и мальчик, по счастью, никогда не узнает, что именно...
Старик шел, глядя прямо перед собой напряженными остановившимися
глазами.
Он очень давно не испытывал страха. Сейчас, содрогаясь и все уско
ряя торопливый шаг, он чувствовал себя более человеком, чем это было
раньше. Он стар и ему нечего бояться – но он человек и он боится...
Ибо одно дело смотреть на ржавеющий медальон и отстраненно думать
о судьбах мира... И совсем другое – ощущать чужой взгляд. Выжидающее
присутствие. Этот знакомый язвительный смешок, раздирающий голову из
нутри...
(Ты удачлив, Марран)
Да, это одно из моих имен, подумал он яростно. Да, я удачлив... Но
счастливым я не был никогда. И вообще я скоро умру. Старый дурень,
болтающий сам с собой...
(Не обманывай себя, ты рехнулся значительно раньше, когда отказал
мне и отказался от миссии)
Снова смешок. Ему показалось, что, перейдя почти на бег, он все
равно не трогается с места, висит над землей, как медуза в толще вод,
и тень его, маленькая и черная, приклеилась к дороге...
Он заставил себя замедлить шаг. Он стиснул зубы и остановился вов
се – и увидел ручей в отдалении, гречневое поле с тучей пчел и мальчи
ка с рыжей коровой.
(Вот так, Руал. Прошло лишь мгновение... а ты стар. И ты больше не
годишься в Привратники)
Как жаль, подумал он с саркастической ухмылкой.
(И мне жаль, Руал... Ты дурачок. Ты снова проиграл)
Взгляд из ниоткуда давил, как жернов. Старик яростно ощерился.
– Я не играю с тобой! – произнес он четко и внятно, напугав при
этом осторожного пастушка.
(Все здесь играют. Всякий, кто хочет жить, включается в игру... И
правила одинаковы для всех. Неудачнику больно. Проигравший сходит с
доски... Ты проиграл, но я дам тебе шанс)
– Ах ты старый болтливый философ, – раздумчиво произнес тот, кого
звали Руалом.
Смешок.
(Мне не с кем больше говорить)
– Какое доверие!
(Да. Я доверяю тебе... Я знаю о тебе все. И я могу с тобой сде
лать... Ты помнишь, что)
Он помнил, и по шкуре его продрал мороз.
(Да, Руал... И я буду говорить с тобой. Прежде, чем мне откроют и
я войду)
– Ты не войдешь! – бросил он зло.
(Войду. Новый Привратник будет сильнее тебя... Он не испугается)
– Так и говори с ним, – посоветовал Руал сквозь зубы. На дне его
сознания тлела надежда, что все происходящее – болезнь, горячка и
бред.
Смешок, на этот раз почти добродушный.
(Я не хочу его спугнуть. Он молод... Он должен созреть)
– Он созреет, и ты собьешь его палкой, – мрачно предположил Руал.
(Да. Он откроет мне Дверь)
В очертаниях облаков над головой Руала проступила тень женского
лица. Секунда – и снова громоздящиеся в беспорядке, перетекающие друг
в друга глыбы...
– А что, – медленно начал он, – если я найду его – и убью?
Пауза. По заколосившимся вдоль дороги полям гуляли гонимые ветром
волны.
(Попробуй. Попробуй, Руал. Его многие хотят убить... Он всем меша
ет. Неплохо, если он помешает и тебе)
Из серо–белой подушки облаков вырвалось солнце – лучи его, подоб
ные массивным колоннам, надежно встали справа, на поле, и впереди, на
дороге. Круглые, желтые, как восковые свечи, как сильные пальцы...
– Мне жаль его, – медленно сказал Руал.
(Тебе просто его не достать. Ты силен, но не всесилен)
– Да... Но мне жаль его. Он похож на меня.
(Он – это ты наоборот. Даже имя)
– Я знаю... Но мира мне тоже, оказывается, жаль.
Смешок.
(Ты просто боишься)
Взгляд ушел. Так внезапно и бесследно, что старик на дороге заози
рался, будто ища пропажу, и потрясенно спрашивая себя: а не выжил ли,
в самом деле, из ума?
Рыжая корова задумчиво щипала траву на обочине. Пастушонок ждал,
затаившись в канаве – ждал, пока странный прохожий уберется восвояси.
Старик еще раз оглянулся – и двинулся прочь, едва переставляя но
ги.
