* * *
Я еле отвязалась от этой дурочки – служанки Даллы. Луар наотрез
отказался показываться дома – несмотря на все Даллины заверения, что
«если не хотите, госпожа и не увидит». Тем не менее ему нужны были ло
шадь, деньги, дорожная одежда; мне пришлось вступить в переговоры с
Даллой, а ей позарез хотелось знать, что же случилось в семействе Сол
лей. Небо, если бы я могла ответить!..
Луар не снизошел до сколько–нибудь теплого прощания. Мне хотелось,
закусив губу, съездить ему по физиономии – и это после всего, что было
ночью!
Я не знала, радоваться мне или проклинать случай, забросивший вы
сокородного девственника, домашнего мальчика Луара Солля в мою постель
на жестком сундуке. До этой ночи жизнь моя была если не размеренной, то
в какой–то степени упорядоченной, а любовный опыт если не богатым, то
по крайней мере красноречивым; я искренне считала, что персонажи фар
сов, наставляющие друг другу рога, поступают так исключительно по воле
автора, желающего рассмешить публику, а неземная любовь до гроба – та
кая же выдумка, как все эти Розы, Оллали и единороги. Гезина всякий раз
закатывала глаза, рассказывая о своих любовных похождениях – но ведь на
то она Гезина, то есть дура, каких мало!
Луар уехал сразу же, как был готов; он вполне вежливо поблагодарил
меня за кров и за участие – и только! Кажется, он плохо помнил все, что
происходило ночью; он был одержим моей же идеей – увидеть отца, а все
остальное в этом мире делилось на сопутствующее либо препятствующее
этому предприятию. Я провожала его квартала два – и по мере затянувших
ся проводов из сподвижника превращалась в препятствие.
Мне хотелось погладить его по щеке. У меня даже ладонь взмокла –
так хотелось погладить его, но, глядя на враз отстранившееся, сосредо
точенное лицо, я прекрасно понимала всю глупость этого желания.
Там, в повозке, он был совершенно другим. Небо, как я испугалась,
первый раз угодив в это невыносимое чувство! Мы вдруг поменялись ролями
– робкой ученицей сделалась многоопытная я, а девственник, поначалу
растерянный, в какой–то момент обрел уверенность, силу – и, повинуясь
голосу крови, увлек меня в области, о которых я и понятия не имела, и
не верила, что так бывает... Будто шел–шел человек проверенным, давно
знакомым мостиком – и вдруг доски разверзлись у него под ногами, и он
свалился в теплую воду, которая, как известно, ничего общего не имеет с
сухими деревяшками моста...
Почему? Почему именно он?! Мне случалось любезничать с опытнейшими
обольстителями, тончайшими знатоками женских душ и тел – и в угоду им я
старательно изображала то самое, что теперь самым скандальным образом
приключилось со мной в первый раз...
Луар ничего не понял. Он решил, что так и надо; где–то там в глу
бинах сознания у него отпечатались мои же глупые слова про «все прос
то», «картошку и шпинат». От мысли, что такое сокровенное для меня
действо Луару, возможно, показалось «шпинатом», мне хотелось грызть
локти.
Страдая и злясь, я шла рядом с его стременем; наконец он нахмурил
ся и сказал, что теперь он поедет быстро. До Каваррена неблизкий
путь...
Тут я впервые подумала про подступающие холода, про волков, про
ночных грабителей... И что будет, если я вижу его в последний раз.
– Прощай, – сказал он. – Спасибо... Думаю, все будет, как ты ска
зала.
– Возвращайся скорей, – сказала я, глядя на медную звездочку, ук
рашение уздечки.
– Да, – сказал он и пришпорил лошадь. Мог бы и не пришпоривать, –
до Каваррена неблизкий путь... А запасной лошади нет...
Я так и осталась стоять столбом посреди улицы.
