Эпилог
Ворота открываются на рассвете, чтобы на узкие городские улочки
могла опустится пыль далеких странствий.
Молодая женщина провожала его до первого перекрестка; на распутье
оба остановились, чтобы проститься.
Неуловимая грань лета и осени. Сухая дорога, теплые камни на обо
чине и уставшая от зноя, наполовину выжженная солнцем трава.
– Он не вернется? – женщина смотрела вдаль. Слова ее казались не
то вопросом, не то приговором.
Старик пожал плечами:
– Кто знает... Никто и никогда не становился на страже у Двери.
Женщина подняла глаза к небу, будто желая в очертаниях облаков
увидеть дверной проем и стоящего перед ним человека.
– Его время изменилось, – медленно сказал старик. – Но каждую се
кунду он помнит...
– Не надо, – тихо отозвалась женщина. – Мы будем ждать.
– Да, – легко согласился старик. – Конечно.
По полям ползли рваные тени облаков.
– И вас мы тоже будем ждать, – сказала женщина.
Старик улыбнулся:
– Нет. Я не вернусь.
Женщина помолчала. Взглянула ему в глаза:
– Люди ждут... не обязательно для того, чтобы дождаться. Правда?
– Правда, – сказал он серьезно.
Уходить по дороге проще, нежели неподвижно стоять и смотреть в
спину уходящего. В его жизни было и такое – он стоял и смотрел, как
фигурки людей на дороге удаляются, становятся все меньше; вскоре хилый
лесок поглотил их вовсе, а он все стоял и смотрел...
Теперь он уходит – и чувствует за плечами долгий взгляд.
А выжженная солнцем трава получила короткую передышку – прежде,
чем высохнуть и пожелтеть, она зазеленеет снова. Маленькая весна в са
мом начале осени. Летящая за ветром паутина...
Вечная горечь утраты и вечное счастье быть собой. Мир изменился
снова – и он изменился, в который раз, и бесконечная вереница его жиз
ней подходит, наконец, к своему естественному завершению. И как хоро
шо, что это все–таки случилось с ним – он умрет, а значит, сейчас он
жив...
Живая земля. Живое небо, полное птиц и облаков. Этот странный, в
который раз уцелевший мир... Живой. Как пышно украшенный, богато нак
рытый пиршественный стол.
И старик улыбнулся, запрокинув изрезанное временем лицо к выгнуто
му, как купол, синему небу. Белые облака обратили к нему свои пухлые,
благожелательные рыльца.
И он пошел дальше.
Мир прорезан горизонтом, и все дороги стремятся за край его, раз
бегаются из–под ног, как мыши, и трудно понять, начинаешь ты путь или
уже вернулся.
Мир не объясняет, зачем.
И тем хорош.
Ибо каждый может привнести в него свой собственный сокровенный
смысл.
Столы накрыты для всех. Последняя песня осеннего кузнечика...
Но придет и весна, которой он, старик, скорее всего не увидит.
И разве без него цветущие ветки станут менее белыми? Разве без не
го поблекнет листва, разве остынет солнце? Разве не возродятся старые
надежды и не родятся новые? Разве те, оставшиеся за спиной, не будут
каждую весну ждать – с новой силой?
Оставшиеся за спиной. Подарившие ему жизнь...
И он пошел дальше. И шагал, пока неясный приказ не заставил его
остановиться. Впереди, на дороге...
Последняя летняя ящерица. Зеленый зверек с лукавыми бусинками
глаз. Изящная спинка, роскошный длинный хвост. Кокетливо склоненная
чешуйчатая голова.
Ну, здравствуй.
