*** *** ***
С реабилитации Генриха отозвали рано утром в понедельник. Генрих,
естественно, еще спал, ибо кто осмелится нарушать распорядок на
реабилитации? Директор медцентра, кряжистый боксер, слегка обрюзгший в
последние годы, но отнюдь не потерявший непреклонности, живо построил бы
нарушителя, как выражались в медцентре, «на подоконнике» и выразил ему
укоризну. А что такое укоризна старика–Вермайера Генрих не хотел даже
вспоминать.
В общем, Генрих спал. Крепко, без сновидений, и намеревался проспать
еще часа три–четыре, вплоть до официального подъема.
Не просыпаясь, он зафиксировал чьи–то тихие шаги в коридоре. Если бы
этот кто–то прошел мимо, Генрих, скорее всего, и не вспомнил бы потом, что
ночью у его палаты кто–то шастал. Но неизвестный остановился перед дверью, и
Генрих проснулся. Открыл глаза, шевельнул ушами и уже приготовился было
сесть на кровати...
В дверь постучали. Неизвестный не таился. Он пришел совершенно открыто
и не собирался торчать перед дверью попусту или что–либо вынюхивать.
Генрих нащупал босыми ступнями казенные тапочки у кровати, включил
неохотно оживший светильник, и подошел к двери.
– Кто там? – зачем–то спросил он.
Дверь была не заперта, такие уж порядки в реабилитационном медцентре
европейской разведки. Врачи и психотехники должны иметь неограниченный
доступ к пациентам...
– Шольц, – коротко назвался Шольц.
Шеф.
«Если шеф ни свет ни заря примчался в медцентр, значит что–то
началось», – осознал Генрих, отворяя дверь.
Шеф был, как обычно, в штатском. Подтянутый и стройный, как и
практически все доберманы, он производил впечатление человека, у которого
рабочий день длится двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. И,
если разобраться, это было не так уж далеко от истины.
Генрих посторонился, пропуская шефа в палату. Шольц, не снимая плаща,
прошел к креслу.
– Собирайся, Генрих. Твоя реабилитация досрочно завершена.
Чего–то подобного Генрих и ожидал. Психотехники не стали лепить ему
новую скорлупу, ограничились подлатыванием и косметической реставрацией
старой. А это означало, что им просто не дали достаточно времени.
Впрочем, чему–чему, а этому Генрих совершенно не удивлялся. Он был на
все сто процентов убежден, что история с волками возымеет скорое
продолжение, и, естественно, не останется в стороне и он, Генрих Штраубе, в
недавнем прошлом – оперативник группы «У», а последнее время – официальный
агент внешней разведки Европейского Союза.
Его напарника – Франсуа д'Арсонваля – вывели из строя в самом начале
алзамайских событий. Генрих продержался в Алзамае до самого конца, до
попытки окружения и штурма волчьей базы в тайге. Бесславно провалившейся
попытки. Но Генрих уцелел, и даже умудрился с честью выйти из всех передряг.
Откровенно говоря, нынешняя реабилитация не особенно и требовалась. Формы
Генрих не потерял.
Вещей у Генриха почти не было – разведчики быстро отвыкают от вещей.
Поэтому он просто оделся, нацепил часы и сунул в карман пиджака протянутый
шефом пакет с документами.
– Готов, – выдохнул он.
Шольц немедленно покинул кресло и зашагал к выходу. Генрих пристроился
следом.
По пути к выходу они никого не встретили; здание медцентра оставалось
погруженным в дремотную тишину, а звуки шагов удачно глушились коврами. У
портала разведчиков ждал длинный черный экипаж с дипломатическими номерами.
