*** *** ***
Едва европеец покинул кабинет, из смежной комнаты высунулся
Шелухин с ЗаССовской трубой в руке.
– Нестеренко объявился, – сказал он. – Прибалтов отследил.
Золотых нетерпеливо щелкнул пальцами; Шелухин быстренько
приблизился к столу и протянул трубу.
– Золотых, слушаю...
– Господин полковник? Нестеренко, с басовокзала. Только что
прикатил биобус из Шумилово, на нем приехали оба прибалта – дог и
эрдель. Оба с рюкзачками, пошли в сторону стоянки такси. Богдан По за
ними приглядывает...
– Мышей ловят? – поинтересовался Золотых. – В смысле – по сторонам
хоть глядят?
– Глядят. Богдана они, по–моему, срисовали, а я не показывался, из
зала наблюдал.
– Скажи Богдану, чтоб на рожон не лез. Даже если они не станут
сдаваться.
– Понял, выполняю...
– Таскайтесь за ними, можете даже сильно не прятаться. Но и в
первый ряд нечего лезть.
– Понял, господин полковник...
Нестеренко отключился.
– Ну, что, – сказал Золотых Коршуновичу. – Последняя парочка.
Остальные сдались.
– По–моему, и эти сдадутся. Иначе твои шустрики черта с два бы их
отследили.
– Ты это... добрее будь, вот, – огрызнулся Золотых без всякой
злобы. Слишком уж давно они с Коршуновичем друг друга знали. И мелкая
пикировка соперников–профессионалов давно стала чем–то вроде
полуобязательного ритуала.
– Кстати, – Золотых хлопнул себя по лбу. – А что с Шерифом? Где
твой Лутченко?
Коршунович взглянул на часы.
– Скоро объявится... Через час–полтора, наверное.
Золотых тоже взглянул на часы.
– Черт, завтракать пора. Сходим, что ли?
– Надо бы, – вздохнул Коршунович. – У меня тоже это... кишка кишке
колотит по башке.
Золотых усмехнулся и вызвал ординарца.
– Олежка! Распорядись, чтоб завтрак несли!
– Так поздно уже завтракать, Константин Семеныч! Обедать давно
пора!
– Ну, пусть обед несут, какая разница! И можно, заодно вчерашний
ужин...
– Давай все–таки сходим, а Семеныч? Подумаешь, пару минут... –
предложил Коршунович.
Золотых пожал плечами:
– Ну, ладно, давай... Олежка, отставить, мы в буфет пойдем! Степа,
побудь тут, после нас позав... гм! Пообедаешь, лады?
– Конечно, Константин Семеныч.
Золотых встал из–за стола, оправляя китель.
– Тебе не жарко? – поинтересовался Коршунович. – Снял бы ты его...
– Жарко, – фыркнул полковник и выразительно воздел указательный
палец горе: – Однако, я сейчас являю собой лицо Сибири. Вот прибалтов
проведем, тогда и сниму.
– Тучноватое, надо признать, лицо, – фыркнул Коршунович. – Ты
когда в футбол последний раз бегал?
– Футбол я не люблю, – вздохнул Золотых, выходя из кабинета. – Я
теннис люблю.
– Теннис? – Коршунович задумчиво пожевал губу. – Это импортное
дрыгоножество и рукомашество? Я понимаю – футбол, или, там волейбол.
Но теннис? Тебе не кажется, что это игра для маленьких девочек?
– Тогда уж давай всей толпой в регби играть. Дабы подчеркнуть
мужескость. И без судьи, чтоб клочья из всех летели...
– Клочья из нас полетят, Семеныч, не беспокойся. В самое ближайшее
время.
– Так! – Золотых остановился посреди коридора. – У нас обед,
понял? Мы отвлекаемся душой и... это... восстанавливаем силы. Так что
о деле – ни слова.
– Молчу, молчу, – отмахнулся Коршунович. – Порядочки у вас...
– А что, в России иначе?
Коршунович только вздохнул.
В буфете было полно спецназовцев. Рядом с каждым столом
аккуратными треугольными вигвамами стояли иглометы. Да не ручные, а
длинноствольные, каждый с рукоятью и выступом под вторую ладонь, с
упором для плеча и приживленным двуморфом целеуказателя.
– Что–то у меня аппетит разыгрался, – проворчал Коршунович. –
Хотя, когда я по–людски обедал в последний раз – и вспомнить не
могу...
Едва они вернулись в кабинет, Степа Чеботарев сообщил:
– Сдались прибалты. Приехали на тачке прямо к кордону на Звездном,
и вылезли с поднятыми руками. Сейчас здесь будут.
– Вот видишь, Семеныч, как полезно обедать в буфете. Пока ты
насыщаешься, дело само делается...
– Сделается оно, как же, – Золотых уселся на свое место. – Рак на
горе семикратно свистнет, пока оно само сделается...
