18. Ньэнчентанглха Заалай.
Справа, над рекой, висело багровое закатное солнце. До Николаева
оставалось всего ничего неполных десять миль. Имелся вполне реальный
шанс успеть в берлогу Парда еще до сумерек.
Всю дорогу Вольво молчал. Пард только с Гонзой парой фраз
перекинулся. Да и не хотелось говорить при подсевшем в машину
Беленьком.
Но вот прекратить думать было просто невозможно. Пард вновь и
вновь мысленно возвращался к хаотичным на первый взгляд событиям
последних дней. Никакой логики в свалившихся на голову команды
неприятностях Пард попрежнему усмотреть не смог. Казалось, слепая
судьба наугад лупит по движущейся мишени, чудом промахиваясь, но
разлетающиеся осколки вовсю хлещут несчастную мишень, и мечется она,
болезная, стараясь и под очередной выстрел не угодить, и к цели своей
заветной хоть на полшага приблизиться...
Впрочем, чего бы там не затевала незрячая судьба, до Николаева
команда все же добралась. С двухдневным опозданием, правда. Но все же.
Значит даже судьбузлодейку можно перехитрить. Хотя это и трудно.
Да и небезопасно.
Шоссе упруго стелилось под колеса притомившейся четверке
«Черкасс». Двухэтажные коттеджики Матвеевки глядели на проносящиеся
машины с равнодушием долгожителей, а над Бугом висело огромное
закатное солнце... Пард вдруг остро почувствовал приближение дома.
Такое с ним происходило часто. Пард много ездил по Большому Киеву,
часто попадал за его пределы, и на одном месте дольше недели
практически нигде не оставался. Но снова возвращаясь в родной район
Большого Киева, в Николаев, всегда переполнялся беспричинной радостью.
Возможно, потому что он здесь родился и вырос. Возможно, потому что
даже самый заядлый бродяга рано или поздно устает от скитаний и
мечтает на некоторое время послать все к чертовой матери и залечь дома
на любимый диван, потягивать пиво и тупо глядеть в мерцающий экран
телевайзера, и знать, что сегодня, завтра, а то и послезавтра можно
будет точно так же валяться, потягивать пиво и глядеть в телевайзер и
ничегошеньки не делать...
Если только у заядлого бродяги есть место, которое он может
назвать домом.
У Парда такое место было. В Николаеве, в райончике, который
издавна называли Старый Юг. Туда Пард и гнал легковушку, обойдя машину
с эльфамиохранниками. Гонза уступил ему руль охотно, раз уж Пард
решил полечиться по отцовскому методу.
Северный. Соляные. Ингульский мост. Пушкинская. Пограничная.
Октябрьский проспект. Улица Космонавтов, дом шестнадцать.
Хотел бы Пард знать кто такие космонавты?
Стоп.
Отсюда тоже виднелась река, и точно так же над ней висело багровое
закатное солнце, только теперь оно почти касалось краем горизонта, а
на фоне потускневшего вечернего неба четко проступали силуэты кранов
над стапелями Черноморского завода.
Пард с детства усвоил, что «завод» это очень странный район
города, в котором масса неподвижных, но живых машин, и где крайне
неудобно жить. Кстати, с детства знакомое слово «стапеля» Парду тоже
было непонятно.
А теперь выясняется, что завод это место, где удобно делать
машины...
Даже звучит дико и непривычно делать машины. Ну и в историю они
с Гонзой ввязались...
Приехали, сказал Пард вслух и вылез из облегченно притихшего
автомобиля. Вот здесь я и обитаю. В случае чего, можно и соседний
дом занять, вот этот.
Дом? скривился Вольво. И эту жуткую лачугу здесь именуют
домом?
Одноэтажный домик был существенно меньше даже придорожных
коттеджей.
Ну, вот, не всерьез огорчился Пард и картинно всплеснул
руками. Не угодил обитателям Центра... Ладно, входите.
Он открыл калитку и тотчас навстречу радостным черным комком
выкатился Плюх. Здоровенный песньюфаундленд. Четверолапый и вислоухий
любимец Парда.
В окне горел свет значит, Дюша был дома. Пард несколько раз
стукнул в стекло.
Эй, несчастный! Выползай, враги приехали...
Плюх пару раз гавкнул на толпу, но вообще он был существом
покладистым и незлобивым, и, несмотря на то, что был псом, в охрану
никак не годился.
Ой, какой зверь! восхищенно сказала Инси и присела рядом с
Плюхом на корточки, за что и была мгновенно облизана от шеи до
макушки. Инси запустила пальцы в густую шерсть Плюха, и тот блаженно
замер.
Что с машинами? спросил Вася. Мож, внутрь загнать?
Сейчас я от соседнего дома ключи возьму... Туда загоним, во
двор. А то здесь сам видишь, места нету...
На крыльцо наконецто выполз Дюша. Естественно в цветастых
семейных трусах чуть не до колен, и более ни в чем. Загорелый до того,
что его легко можно было принять за орка. Если не видеть лица,
конечно.
Аха, констатировал Дюша. Приплыли. Что это у тебя с рожей?
Ключ от четырнадцатого давай, вместо приветствия потребовал
Пард, но с Дюшей так и нужно было обращаться. Меланхолично
развернувшись, Дюша убрел в дом и оттуда мягко метнул несколько ключей
на металлическом кольце. Пард ловко вынул их прямо из воздуха и,
озоруя, позвенел, словно колокольчиком.
Мясо есть, Дюша? Народ кормить надо.
Конечно есть, проворчал Дюша из дома. Только дров нету.
Опять вербу на переулке пилить? ухмыльнулся Пард.
Ясен пень...
Полузасохшее дерево за углом дома было исправным поставщиком дров
уже несколько лет. Постепенно темнеющие кругляши на месте спиленных
толстых веток усеивали толстый морщинистый ствол до высоты
трехчетырех метров. И все же вверху еще хватало сухих древесных
ветвей, потенциальных дров... И, вдобавок, рядом досыхала еще одна
верба, пока Пардом и Дюшей нетронутая...
Дюша вручил немедленно вызвавшимся добровольцам Трыне и
ТипТопычу ржавую ножовку и отправил на промысел.
Когда начало смеркаться, машины уже были загнаны во двор соседнего
дома, команда обосновалась там же, Жор колдовал на кухне, готовя из
подножного корма салатики к ужину, перед воротами уютно потрескивал
живой огонь, Дюша добыл шампуры и величаво руководил нанизыванием
заранее замаринованного мяса, а Пард слазил в подвал и выставил живым
энное количество бутылок старых выдержанных вин, до которых он с
Гонзой и Дюшей был большой охотник.
Вольво, Бюскермолен и Инси остались в шестнадцатом. Пард и сам
планировал их разместить там, а Вольво, похоже, намеревался еще и
вечерний совет устроить. Либо еще до ужина, либо в процессе.
Во дворе четырнадцатого тоже развели костер и Дюша отнес большую
часть мяса туда. За едой Вольво решил о делах не говорить. Да и к тому
же он явно был знатоком и ценителем вин во всяком случае «Южную
розу» он смаковал с неприкрытым восторгом.
Наше, похвастался довольный Пард. Такого нигде больше в
Большом Киеве не делают.
Прекрасное вино! восхищенно сказал Вольво. Поставишь мне
ящичек?
Какой вопрос! улыбнулся Пард. Я меня свои люди есть на
Бакалее, где грузы со спящих поездов снимают. Хоть организованные
поставки затевай...
Инси тоже пила вино маленькими глотками, смешно сжимая губы.
Плюх, похоже, в девушку влюбился, потому что валялся у ее ног и даже к
мясу особого интереса не проявлял. Впрочем, еще бы: Дюша в жизни
никогда его за ухом не чесал, разве что ногой пихнет иногда, если Плюх
на дороге окажется, а Парда дома вечно нет... Инси же за вечер уделила
псу столько внимания, сколько он не знал за пять лет собачьей жизни.
Вот и привязался с ходу.
В свете уличного фонаря и тускло мерцающих углей круг живых у
низенького столика казался мирно коротающей вечер семьей. Беззаботной,
позабывшей о делах до утра.
Когда испили фирменного Дюшиного чаю, Вольво наконец заговорил о
деле.
Итак, команда... Попробуем свести воедино все нити, о которые мы
судорожно спотыкались последнее время? А?
Попробуем, согласился Пард и небрежно сообщил: Кстати, шеф,
я не говорил раньше Андрей Исаков, в миру Дюша, он тоже в деле. Он
с самого начала был в нашей с Гонзой компании. И он в курсе всех наших
дел...
Вольво внимательно взглянул на Дюшу.
Ну, поправился Пард, почти всех. Кроме последних
приключений, конечно.
А что же ты о четвертом молчишь? неожиданно спросил Вольво.
О Судере? Он ведь тоже, надо полагать, в деле.
Пард растерялся, и не смог этого скрыть. Зато Гонза остался
невозмутим, как орочий идол на площади.
И о нем тоже известно? пробормотал Пард. Интересно, откуда?
Вольво усмехнулся.
Сударь! Я имею привычку проверять живых, с которыми собираюсь
вести дела. Тщательно проверять. Пора вам, провинциалам, привыкать к
цивилизованным отношениям, если уж влились в команду Техника Большого
Киева. И, пожалуйста, не задавай больше глупых вопросов, Пард.
Пард поспешно кивнул.
Дюша меланхолично глядел в темноту и молчал. В чем ему нельзя было
отказать это в умении слушать что угодно с самым невозмутимым видом.
Кажется, это понравилось Вольво, потому что когда вирг перевел глаза с
Парда на Дюшу, из его взгляда сразу же исчезла укоризна.
Судер занимается слухами... пояснил Пард. Проверкой
информации, если говорить более обтекаемо. И связью. Полагаю, ему
незачем светиться.
Дело ваше, неожиданно легко согласился Вольво. Некий резон в
этом в есть. Его долю и будущие функции, наверное, обсудим позже?
После всего?
Наверное, кивнул Пард. Я с ним свяжусь завтра.
Вольво обратился к молча и неподвижно сидящему гному.
Бюс!
Гном встрепенулся и с готовностью уставился на шефа.
Ты чтонибудь знаешь о Халькдаффе?
Бюскермолен ответил не сразу. Выдержал паузу, потом осторожно
пробасил:
Я его даже видел несколько раз. На Выставке. Правда, давно. Я
никогда не разговаривал с ним. Живые болтают, он лет триста назад
вернулся из Большого Токио... И взялся реализовывать некоторые идеи,
которых там поднабрался. Идеи, мягко говоря, странные. В частности, те
самые грузовикиубийцы, камикадзе.
Успешно?
Судя по сегодняшнему вполне.
Судя по сегодняшнему, поправил Гонза, не вполне. Нашито
живые целехоньки остались. Все четверо.
Случайность, Бюскермолен пожал плечами. Если бы не задержка
на светофоре, их бы или по асфальту размазало, или прямо в «Черкассах»
сплющило бы. В кровь и железо.
Гонза не ответил, только пошевелил ушами. Знакомо дрогнула кепочка
у него на голове.
Это все лирика, вмешался Вольво. («Ничего себе, лирика,
подумал Пард отстраненно. Четверых едва не угробило, а он
лирика...") А вот как связать Халькдаффа с нашим путешествием на юг?
Зачем он послал свой грузовик? Даже не один ктото ведь «Черкассы»
еще и притирал, насколько я помню. На кого Халькдафф работает? Какие
цели преследует, если ни на кого? И откуда, черт побери, у него
информация о нашей затее?
Может ли он работать на Жерсона? осторожно спросил
Бюскермолен.
Кто его знает, пожал плечами Вольво. У меня слишком мало
информации. Точнее, информации последнее время много, как и событий,
но она вся какаято подозрительно бестолковая и разрозненная. Не
вяжется она ни во что стройное, никак не вяжется... Такое впечатление,
что на игровое поле ставят все новые и новые фигуры, причем никто
заранее не знает на что они способны. И фигуры эти движутся сами по
себе, а не подчиняясь командам единого разума.
Другими словами, вдруг вмешался молчавший до сих пор Гонза,
никакой враг на нас не ополчился. На нас ополчилась сама судьба.
Вольво задумчиво пошевелил бровями.
Не совсем верно... Но в общем именно так. Просто я не верю в
судьбу. И поэтому не могу дать название силе, которая противопоставила
себя нам. Но я боюсь, что это страшная сила, потому что она заставляет
живых нарушать клятвы и поднимать оружие. Она ломает систему,
устоявшуюся систему отношений между живыми в Большом Киеве.
Шеф, вдруг вмешался невозмутимо молчавший до этого Дюша. А
если наоборот? Если это мы пытаемся сломать устоявшуюся систему? Что
есть город по сути? Именно система, сложнейшая система, в которой все
уравновешено и взаимосвязано. Появись здесь живые, способные строить
рукотворные машины, и система изменится до неузнаваемости, если не
рухнет вовсе.
Пард сначала просто хмыкнул, оценив с какой непринужденностью Дюша
назвал Вольво шефом, а потом до него дошло. И он замер, как источником
техники пораженный.
То есть... протянул Вольво и обменялся с Инси быстрыми
взглядами. То есть, на нас ополчился город? Ты это хотел сказать?
Да. Впрочем, возможно не только город, не только Большой Киев. В
других ведь городах все обстоит точно так же, как и у нас. А кроме
того, города нашего мира наверняка тоже образуют систему. Законченную
и совершенную, как кристалл из ювелирного.
Черт возьми! выдохнул Гонза и яростно поскреб пятерней под
кепочкой. Система хочет жить, и она защищается. Заставляет заурядных
мелких бандитов нападать на поезд, устраивает облаву в Смеле, насылает
на нас сумасшедшие грузовики Халькдаффа... Я даже боюсь предположить,
что еще свалится нам на голову в ближайшие дни...
Вольво снова обменялся с Инси быстрыми взглядами, словно искал у
нее поддержки.
Не приписывайте системе качеств живых, Раздельно произнес
вирг. Не хотите ли вы сказать, что она разумна?
Шеф, хрипло пробасил Бюскермолен, подняв руку. Никто этого и
не говорит. Система стабильна, сами подумайте: вот уже много лет
ничего в ней не меняется. Неизвестно откуда берутся машины. Неизвестно
откуда берутся припасы на складах. Неизвестно почему ходят по Киеву
груженые поезда и куда девается то, что они возят...
Ну, это, положим, известно. На те же склады. В магазины еще,
фыркнул Вольво. Скажите просто, что вас поразила догадка нашего
нового коллеги и вы теперь изо всех сил пытаетесь подвести под нее
почву. Некую непротиворечивую базу.
Но раз система сумела многие годы оставаться действующей, значит
она умеет следить за изменениями в себе и рядом с собой, и наверняка
умеет нейтрализовывать эти изменения. Она и нас вполне может отследить
и попытаться обезвредить во имя собственного блага.
Мы только сделаем ее гибче и могущественнее, если научимся
делать машины. Зачем ей сопротивляться? Ты думал об этом, Бюс?
Гном опустил взгляд.
Прирученному грузовику тоже живется куда лучше, чем дикому. Но
дикие на охоте почемуто всегда сопротивляются. До последнего. К тому
же, вы сами, шеф, недавно призывали не приписывать системе разум.
Вольво не ответил. Вольво задумался.
Гонза нервно снял кепочку, потискал ее в ладонях и вновь
нахлобучил на макушку. Уши его беспрестанно шевелились, как лопухи на
ветру. Гоблин размышлял и глаза его поблескивали в сумерках, словно
две гнилушки из какогонибудь позабытого эльфами парка.
Рукотворные, болеющие и смертные машины вполне способны многое
изменить в Большом Киеве. Вдруг от них заразятся местные, киевские? И
дикие, и прирученные. Начнут болеть и умирать. Сможем ли их лечить? И
сможет ли выжить город, если многие машины умрут? Сможет ли он совсем
без машин?
Хватит, оборвал его Вольво. Я тоже умею думать и
сопоставлять. И я не говорил, что несогласен с этим. Просто я против
поспешных выводов. Поверив в это, мы можем проглядеть истинную причину
и не сумеем противостоять ей. Если, конечно, все сказанное здесь не
оправдается...
Пойдемтека спать, сказала Инси негромко. Вон, команда уже
поутихла. Да и у меня глаза слипаются...
Пард из темноты поглядел на нее ладную и манкую
женщинучеловека.
«Я б с тобой поспал..." подумал он бесстыдно.
В тот же миг Инси отвела глаза от перемигивающихся угольков в
кострище и пристально поглядела на Парда. Пард вздрогнул и поспешно
уставился в сторону.
Вольво встал.
Бюс, завтра с утра визиты. Роел, остаешься здесь командовать.
Живым отдыхать, и потише, потише. По возможности не высовываться за
ворота. Пард, Гонза, вы знаете чем заняться. Вариант с яхтой избран
основным, так что действуйте. Дюша, тебе, полагаю, лучше остаться на
хозяйстве со всей этой оравой.
Дюша послушно кивнул, причем сделал это с неторопливо и с
достоинством. Будто седобородый, умудренный долгой жизнью гном.
Вольво вздохнул, и напоследок справился:
У тебя компьютерто в доме есть?
Есть.
А к сети подключен?
Подключен.
А адрес приоритетного линка на Центр знаешь?
Знаю.
Пойдем покажешь... Технику Большого Киева отчет нужно
переслать...
Они удалились в Дюшину комнату и некоторое время Пард еще замечал
в окне отсветы от мерцающего экрана. Когда все закончилось, он пошел к
себе.
В маленькой угловой комнате, на своем, наконецто, жестком
топчанчике, Пард мгновенно провалился в глубокий сон. Только прилег
топчанчик раздругой качнулся, наверное от выпитой «Южной розы», и
унес его экспрессом в очередное николаевское утро.