Глава вторая. Январь 1999
Проект «X–com» не знал выходных. И все же Батт смягчился и дал
оперативникам свободные дни первого и второго января. Первое Пир
просто проспал, потому что всю ночь провел в баре, второго валялся в
своей комнате перед телеэкраном. Смотрел мультики. Неустаревающие Том
и Джерри в который раз выясняли отношения, Пир посмеивался и зевал.
Ник Завадски с утра куда–то убрел, Пир подозревал, что в сервис–центр,
где работало много девушек, а Ник без девушек жить просто не мог.
Время ползло на редкость незаметно, мультики сменились новостями,
потом футбольным матчем, потом Пир переключился на евроканал и
посмотрел почему–то американский фильм, нечто вестернообразное, и
предался размышлениям – сходить пообедать, или заказать чтоб принесли
в комнату? Решения принять он не успел. Пронзительно запищал зуммер и
стал часто мигать красный кругляш над дверью. Пира подбросило от
неожиданности.
«ALERT» «ALERT» «ALERT»
Он успел отвыкнуть от сигнала тревоги. Но рефлексы делали свое:
мгновенно облачившись в комбез, Пир впрыгнул в ботинки и бегом
помчался в тревожный рукав – коридор, ведущий к ангару
«Скайрейнджера». В рукаве он появился вторым. Олаэча уже надевал
боевой комплект. Пир рванул дверцу персонального шкафчика–сейфа.
Впрочем, сейф этот никогда не запирался.
Через полторы минуты все восемь оперативников уже сидели в
десантном крафт–самолете. Между колен у шестерых чернели «Лигерты»,
рядом с Мбидой в специальном зажиме покоилась автопушка «Шкар» –
покоилась до поры до времени, а маленький японец Ивасаки поглаживал
вороненый кожух «Берты». Казалось, у него нервов отродясь не бывало,
потому что рука двигалась уверенно и твердо.
– Тренировочки, небось, чтоб его, – проворчал Завадски с досадой.
– Я только ее раздевать начал...
Пир хмыкнул. Американцы дружно зевали, видимо «ALERT» вырвал их из
безмятежного сна. Мбида воинственно сопел, чилиец Олаэча по
обыкновению походил на невозмутимого индейского идола, которому все до
лампочки и только Штейнбах выглядел по–немецки серьезно. Пир решил,
что никогда не станет рассказывать Штейнбаху анекдоты. Не любил он,
когда над его анекдотами не смеялись, а немец, верно, юмора вообще не
понимает.
Пол дрогнул – «Рейнджер» рванулся на свободу. В прижатое к самой
земле небо. Пир знал, что дальняя стена ангаров открывалась в
стартовый тоннель. Наверное, взлет «Рейнджера» выглядел красиво.
Стремительная серо–стальная птица, почти неразличимая на фоне
покрытого облаками зимнего неба, перечеркивает горизонт и исчезает в
свинцовом теле низкой тучи. Пир нервно вздохнул.
В тот же момент зажегся овальный экран над шлюзом в пилотский
отсек. Пир ожидал, что Батт без намека на улыбку оскалится, сообщит,
что это ложная тревога и распечет оперативников за медлительность,
хотя в положенные три минуты уложились с запасом. Но Батт остался
серьезен. Более того, Батт выглядел очень озабоченным.
– Привет, ребята!
Тем не менее, шеф бодрился. Значит... Ладно, послушаем.
– Работа появилась раньше, чем предсказывали наши яйцеголовые.
Увы. Хорошо, что мы хоть что–то успели. Итак!
Наши службы дальнего обнаружения и станции радарного наблюдения
бундесвера засекли неопознанный летающий объект. Мы даже не успели
выслать «Интерсепторы» – тарелка села. Сейчас ее караулит звено
НАТОвских истребителей. Через четверть часа вы будете на месте. Наш
эксперт вам кое–что поведает. Удачи!
Вместо Батта на экране возник один из многочисленных помощников,
Пир его помнил. Парень был родом из Голландии и звался ван Торенсом.
Он с самого начала показался Пиру стоящим человеком – зря не болтал и
свое дело знал крепко. На предисловия голландец не стал тратить
драгоценное время.
– Чужой корабль имеет неправильную эллипсообразную форму, размеры
в поперечнике колеблются от семи до десяти метров, экипаж –
предположительно, конечно, – три–пять астронавтов. Девяностопроцентная
вероятность, что часть экипажа окажется снаружи. Достоверно известно,
что чужаки вооружены и пускают оружие в ход без раздумий. Оружие
мощнее нашего, полагаю, что ваши бронежилеты от него не защитят в
должной мере, поэтому вам рекомендовано соблюдать максимальную
осторожность. Местность вокруг севшей тарелки обыкновенно накрывается
силовым полем – эдаким невидимым колпаком. Мы научились проникать
внутрь колпака, но только на «Рейнджере». Поэтому вам предстоит
действовать на участке местности площадью от квадратного километра до
четырех. Самостоятельно покинуть его вы не сможете, по крайней мере до
старта тарелки. Сможете тоже только на «Рейнджере». Это значит, что
если станет жарко – придется уходить. «Рейнджер» у нас пока только
один. Потерять его мы не можем себе позволить. Паллистер – голландец
вдруг взглянул на сидящего Алана Паллистера, словно действительно его
видел. – Вам предстоит решать за всех восьмерых. Чужой корабль важен,
но наш «Рейнджер» сейчас важнее. Если мы потеряем его, проект могут
закрыть.
Паллистер кивнул.
– Я понял, сэр. Справимся.
– Удачи, икс команда! – ван Торенс вскинул руку.
Мбида суеверно сплюнул на пол.
– Заходим на посадку, – сообщил пилот, тот самый моложавый парень,
который привозил их на базу и шутливо переругивался с Олаэчей. –
Заряжайте свои пукалки.
– Заткнись, извозчик, – лениво бросил Завадски. – Не мельтеши.
Голос у него звучал спокойно, без нервозности, и это понравилось
Пиру. Сам Пир чувствовал некоторую неуверенность. Даже не
неуверенность, а неясную пустоту в душе, из–за того, что совершенно не
представлял с кем придется столкнуться. Идя на операцию раньше он
твердо знал, что никаких неожиданностей не будет. Террористы будут
прикрываться заложниками и размахивать оружием. Возможно даже
стрелять. Каждое действие противника Пир знал наперед, потому что был
профессионалом. За плечами хватало опыта, чтобы оставаться уверенным
каждую минуту.
Сейчас икс–комовцы шли в полную неизвестность. Потому что
неизвестно – чего ждать от чужого разума.
В груди заныло – «Скайрейнджер» нырнул к земле, и сразу же вслед
за этим завыли посадочные турбины. Горбоносая машина опускалась
вертикально, презрев законы гравитации. Точнее, преодолевая их мощью
рукотворных механизмов. На миг потемнело в глазах – бот проколол
защитное поле пришельцев. Теперь они были вне остального мира, под
непроницаемым силовым колпаком, выхода из–под которого нет.
«Либо мы, либо они, – подумал Пир. – Третьего не дано." Наверное,
это относилось вообще к столкновению чужаков и землян. На этой планете
места для тех и других одновременно не было. И не только по вине
чужаков, как ни горько это признавать. Но с другой стороны – это наш
дом, а их сюда никто не звал. Пир вспомнил документальные видеосъемки
после бесчинств инопланетян в южноамериканских городках. В другое
время он счел бы эти кадры ловкой мистификацией, но Батт сказал, что
все это правда.
Турбины взвыли громче, и затихли. «Рейнджер» дрогнул, касаясь
почвы сначала кормовыми шасси, потом носовыми. С шелестом отделилась
сходня–платформа в задней части и в открывшийся шлюз хлынул тусклый
свет зимнего дня.
– Пошли! – чужим голосом скомандовал Паллистер. Наверное, он тоже
волновался перед лицом неизвестности. Пир, прижимая к груди «Лигерт»
рванулся вслед за Ником Завадски. Сейчас Пир не видел ничего, кроме
спины Ника. Рядом топали ботинками Мбида и Олаэча.
Паллистер и Рейндольс прыгнули с трапа одновременно, один влево,
второй вправо. За ними соскочил Штейнбах. Пиру предстояло ссыпаться по
трапу и держать фронт. Он еще только покидал сумрачное брюхо
десантного бота, когда шлем высветил сигнальную красную точку
справа–внизу поля зрения. Цель!
Он привычно, как на тренировке, локализовал цель. Левее трапа,
чуть впереди, метрах в семидесяти. Глянул – и увидел невысокую серую
фигуру с непомерно большой головой. Руки сами вскинул «Лигерт», но уже
звучали отрывистые хлопки выстрелов; это стрелял Паллистер,
выпрыгнувший первым. С третьего выстрела Паллистер попал, четвертый
тоже пришелся в цель, и этот серый–головастый вдруг крутнулся на
месте, сложился пополам и осел, приминая низкий кустарник. Хриплый и
негромкий крик метнулся в небо и растаял.
– Есть один! – срывающимся голосом сообщил Паллистер. –
Расходимся!
Пир, не глядя на остальных, устремился вперед, прочь от
«Рейнджера». Его товарищи рассыпались неровной цепью. Только теперь
можно было толком осмотреться.
Низкий кустарник, чуть выше колен, покрывал почти все видимое
пространство. Вдалеке справа маячили какие–то приземистые сараи; еще
правее виднелся не то дом, не то двухэтажный овин. Здесь, в Европе,
наверняка это называлось как–то иначе, но Пиру, Геннадию Лихачеву,
родом из–под Вологды, сразу пришло в голову знакомое с детства слово
«овин». Слева чернело вспаханное осенью поле. Тарелка стояла посреди
него. Горизонта видно не было: за полем стеной вставала зыбкая
туманная мгла. Защитное поле. Пир оглянулся – та же мгла вставала
сразу за «Рейнджером». И справа, за овином. Они действительно были
накрыты непрозрачным колпаком, как тараканы фарфоровым блюдцем.
Олаэча и Штейнбах растворились в кустарнике на самой границе поля.
Комбинезоны сливались с окружающим фоном неким мистическим образом,
скрывая человека почище чем животная мимикрия. Пир тоже присел перед
невысоким заборчиком из рыжих сосновых жердей.
Паллистер и Завадски обходили тарелку слева, скрываясь за живой
изгородью. Летом изгородь, наверняка, выглядела куда пышнее. Сейчас же
редкие жухлые листья едва прикрывали узловатые шнуры ветвей. Пир
оглянулся. Рейнольдс, игнорируя шлемофонную связь, энергично махнул
рукой в сторону сараев. Пир вскинул руку в ответ: понял, мол.
Действительно, нужно там все прочесать как следует. Он дождался пока
Рейнольдс завершит перебежку и заляжет, прильнув к прицелу «Лигерта»,
и побежал сам. Краем глаза он заметил Мбиду, который семенил,
пригнувшись, к тем же сараям по самой кромке видимого пространства,
вплотную ко внутренней границе поля–блюдца.
Тем временем Паллистер, Штейнбах и Завадски подобрались к тарелке
вплотную. Темное пятно люка отчетливо выделялось на сероватой
поверхности. Тарелка была чуть выше человека в полный рост; тусклый
чешуйчатый металл (если это, конечно, металл) напоминал шкуру
гигантской змеи.
Олаэча и японец Ивасаки обошли тарелку с тыла. Люков больше она не
имела.
Штейнбах мягко сунулся к люку, держа наготове «Лигерт»; Паллистер
держался чуть в стороне. Они даже не успели поломать голову над тем,
как открыть люк – люк стал открываться сам. С отчетливым шелестом он
скользнул вниз, сливаясь в металлом обшивки, и в образовавшийся
овальный проем хлынул резкий синеватый свет. Пол внутри тарелки был
устлан такими же крупными чешуйками, как и корпус снаружи. У дальнего
борта виднелось нечто на манер кресел перед изогнутым пультом. В
центре высился темно–серый конус с вертикальным желто–оранжевым
стержнем на макушке. Желтый огонь внутри стержня медленно пульсировал,
словно живой.
Все это Алан Паллистер отметил совершенно автоматически, потому
что сознание его вцепилось совсем в другое: рядом с конусом стояли
двое головастых, и в руках у них было какое–то незнакомое оружие.
Вроде больших пистолетов. Стволы глядели в сторону открытого люка.
Штейнбах прыгнул вперед, стремительный, как охотящийся тигр. Его
ружье трижды плюнуло огнем, один раз он даже попал, но от головастых
навстречу ему сверкнуло две зеленых вспышки. Немец вскрикнул, упал, и
замер. «Лигерт» его железно загрохотал по чешуйчатому полу. Паллистер
видел все это, уже врываясь в тарелку и стреляя в прыжке. Он понимал,
что зеленые вспышки могут встретить и его, но рефлексы оказались
сильнее. Два странных вибрирующих крика слились, головастые рухнули на
пол. Паллистер тоже упал, потому что в люк он нырнул, как пловец в
воду. Позади, в проеме люка, возник Завадски. Лицо его было искажено
мучительной нечеловеческой гримасой, а ствол «Лигерта» хищно ощупывал
пространство чужого корабля, пытаясь отыскать цель. Напрасно – тарелку
теперь некому было защищать. Паллистер поднялся с размеченного на
клетки пола и кинулся к Штейнбаху, в извечной нелепой надежде, но
немец был мертв. Зеленые вспышки прожгли бронежилет насквозь, и теперь
у еще минуту назад живого товарища отсутствовала значительная часть
правого бока. Крови не было – вражеское оружие спекло ее в липкую
черную массу.
– Jesus! – сказал Паллистер глухо и медленно поднялся с колен.
Завадски молча глянул ему через плечо и вышел из тарелки на рыхлые
борозды пашни. Вблизи было пусто – Олаэча и японец перебежками
приближались к деревянным постройкам; Рейнольдс, Лихачев и Мбида почти
достигли их со стороны севшего «Рейнджера». Там делать было уже
нечего, если кто и сидит в домиках, остальные с ними справятся.
Завадски пошел вдоль туманной стены. Вскоре он увидел убитого чужака,
первого, которого Паллистер пристрелил в первые же секунды высадки.
Ник осторожно – кто их знает, этих головастиков? – приблизился и
нерешительно ткнул лежащего стволом «Лигерта». Никакой реакции. Тогда
Ник перевернул его на спину.
Внешне чужак хранил некоторое сходство с человеком. Но всего лишь
некоторое. У него было две ноги и две руки, в правой он сжимал нечто
вроде большого пистолета с гладкой рукояткой и коричневым ребристым
стволом. Никакой одежды – везде морщинистая серая кожа без единого
волоска. Низкий, вероятно не выше метра, но голова непропорционально
велика и составляет едва ли не треть тела. На месте, где должно
располагаться носу, два отверстия, полуприкрытых кожистыми клапанами;
глаза – огромные и раскосые, цвета индиго; рот тонкогубый и нечетко
очерченный. Там, где пули вошли в тело, выступила густеющая на глазах
зеленоватая жидкость, не то кровь, не то что–то еще.
«Научники взвоют», – подумал Завадски машинально.
Он огляделся – от построек, не кроясь, шли Пир Лихачев и
Рейнольдс. Ружья их глядели в землю. Ник не слышал выстрелов – значит,
они никого не нашли. Мбида шнырял за крайним сараем, разглядывая землю
на предмет следов, Паллистер на руках вынес убитого Юргена Штейнбаха
из чужого корабля. У кабины «Рейнджера» топтались пилоты.
Паллистер занес труп в самолет. Миссия завершилась – можно было
возвращаться.
– Чего вылезли? – гаркнул на пилотов Патрик Рейнольдс и те
послушно взлетели по ажурному трапу.
По одному оперативники «X–com» занимали места в боте. Последним по
трапу взошел Джордж Мбида, на ходу выщелкивая обойму из «Шкара».
Сегодня он не сделал ни одного выстрела.
На прикрытого брезентом Штейнбаха старались не смотреть.
Настроение было скорее паршивое, чем победное.
Пол завибрировал; кормовой трап поднялся и шлюз наглухо закупорил
отсек, преградив дорогу дневному свету. «Рейнджер» мягко встал на
турбины и втянул шасси. А потом двигатели взвыли и стремительная
железная птица рванулась ввысь, прошибая призрачный колпак чужого
защитного поля. В глазах у живых вновь на миг потемнело.
Пир выглянул в окно – у границы поля суетились крошечные, как
жучки, люди; на дорогах было полно машин, а вокруг места посадки
инопланетной тарелки смыкалось сплошное кольцо оцепления.
«Как же они поле–то проколют? – подумал Пир отстраненно. – Или
опять «Рейнджер» вызовут?»
Перед тем, как бот влип в низкую и густую, как кисель, облачность,
Пир успел рассмотреть тяжелый транспортный вертолет со знакомой
сине–красной эмблемой.
На базе они были спустя полчаса. Труп Штейнбаха сразу же куда–то
увезли хмурые ребята в белых халатах и марлевых повязках на лицах.
Батт стальным голосом дал оперативникам два часа, чтоб откисли, после
чего объявил разбор полетов. В тренажерной почему–то, а не в зале,
куда привел их в первый день.
Оружие и снаряжение оставили на полу в тревожном рукаве – было
кому все расставить по местам и вычистить. Проходя по коридорам базы
Пир ловил настороженные взгляды. Спина от них ныла.
Перед самым жилым модулем он увидел большой стенд на стене,
которого раньше припомнить не смог. Фамилии всех оперативников в
столбик; фамилия Штейнбаха была обведена траурной черной рамкой с еще
не просохшей тушью, а напротив фамилии Паллистера стояла жирная цифра
3.
Пир несколько секунд тупо глядел на стенд, потом выругался и
побрел в комнату. Отмокать в душе. Благо, их было два, и во втором уже
вовсю шумела вода. Комбинезон Завадского валялся в прихожей на полу,
рядом с парой ботинок. Пир сбросил свои, они со стуком свалились на
цветастый линолеум, швырнул следом комбинезон, открыл холодную воду и
шагнул под упругие струи, предвкушая, как вытравит из тела усталость и
напряжение.
Вот только кто вытравит из памяти Юргена Штейнбаха? Пир так и не
рассказал ему ни одного анекдота...
