Статисты На Авансцене
– Заедем сначала в контору к вашему дядюшке, – сказал Престо.
Барри был очень удивлен, когда увидал входящими в его кабинет Престо
и Эллен, украшенную флер д'оранжем.
– Мистер Барри! – воскликнул Тонио, здороваясь со стариком. – Я
пришел вам сообщить о нашей помолвке. Надеюсь, вы, как опекун мисс Эллен и
ее ближайший родственник, ничего не имеете против нашего брака?
Барри хотел что–то ответить, но поперхнулся от волнения.
Откашлявшись, он сказал:
– Поздравляю. Я очень рад. Но как это все неожиданно!
– Для родителей и опекунов это часто бывает неожиданно, – смеясь,
ответил Престо и крепко пожал руку старого педагога. – А теперь, –
продолжал он, – я вас попрошу вот о чем. Сейчас же, немедленно пошлите
объявление во все газеты о предстоящем бракосочетании.
– Для чего это? – удивилась Эллен.
– Так делается всегда, – ответил Престо. – Теперь, мисс Эллен, идем в
киностудию.
Войдя в большой павильон. Престо сразу заметил, что здесь творится
что–то необычайное. Все помещение было полно: весь состав рабочих,
декораторов, артистов был налицо. Пришли даже те, которые не участвовали в
съемке эпизода. Декорации отодвинуты. Возвышался только пульт управления,
с которого режиссер отдает свои приказания. Настроение у всех было
приподнятое. Лица оживлены и взволнованы. Все как будто чего–то ожидали.
От толпы отделился один из статистов и громким голосом сказал:
– Всему коллективу известны затруднения, которые переживает наше
кинопредприятие. Рабочие, служащие, киноартисты обеспокоены этим. К
сожалению, мистер Престо не обсудил совместно с нами создавшегося
положения вещей. Мы бы хотели его послушать сегодня.
Тонио Престо не мог не признать этот упрек основательным. Привыкнув
работать самостоятельно, он вел себя не как глава кооперативного
предприятия, а как директор фирмы. Ему казалось, что если сотрудники
участвуют в дивидендах, то больше ничего и не нужно. Престо открыто
признал свою ошибку, объяснив ее своею неопытностью в общественных делах.
Затем статист–делегат сказал, что на митинге всех работников
предприятия была принята такая резолюция: до окончания постановки картины
все без исключения будут получать заработную плату в половинном размере, а
если понадобится, то и меньше.
Это для Престо было большим облегчением, и он начал благодарить, но
из рядов собравшихся послышались крики: «Не за что... Общее дело!.. Общие
интересы. Лучше половина заработной платы, чем безработица!»
«Опять невпопад!" – с досадой на себя подумал Престо.
Вслед за этим был организован короткий митинг, на котором избрали
комитет для руководства предприятием. А члены комитета избрали
председателем Престо.
Кинопредприятие Престо ставилось на новые рельсы, изменяло свой
характер.
Гофман хмурился и держался в стороне. Ему предлагали войти в
ревизионную комиссию, но он отказался.
Когда со всем этим было покончено, рабочие взялись за работу с такой
горячностью, словно шли на штурм.
Пока они наводили в павильоне порядок, нарушенный митингом, Гофман
отвел Престо в сторону и сказал с озабоченным лицом:
– Я хотел вас предупредить о новой серьезной неприятности, касающейся
лично вас и...
– Вы говорите о новой кампании, поднятой вечерними газетами?
– Я имею в виду и сегодняшние утренние статьи. Они дошли до еще
большего бесстыдства...
– Да, а я ведь забыл сообщить моим товарищам по работе одну новость!
– воскликнул Престо, как будто забыв о газетах, и направился к Эллен.
Гофман недоумевал. Ему казалось странным, что Престо придал так мало
значения новой газетной кампании и, вместо того чтобы обсудить этот вопрос
с ним, бежит сообщать какую–то новость.
А Престо, подойдя к Эллен и взяв ее за руку, громко сказал:
– Алло! Прекратите на минуту работу!
Наступила выжидательная тишина.
– Я забыл, дорогие товарищи, поделиться с вами моею радостью. Мисс
Эллен Кей оказала мне честь, согласившись стать моей женой.
Эллен смутилась и подумала:
«Ну зачем он придает нашей помолвке такую широкую огласку? Будто
торопится весь мир оповестить об этом».
Послышались приветственные крики и дружные аплодисменты. Все
бросились поздравлять Престо и Эллен. У Престо, как у президента на
традиционном приеме в Белом доме, от рукопожатий заболела даже рука.
Артистки, которых уже давно привлекал флер д'оранж Эллен, окружили ее
плотным кольцом. Наблюдательная Эллен обратила внимание на то, что
некоторые артистки смотрели на нее как будто с сожалением, в иных глазах
сквозила скрытая усмешка, а в улыбках оскорбляющая двусмысленность.
«Почему они на меня так смотрят? – думала она, испытывая смущение и
тревогу. – Быть может, в них говорит скрытая зависть», – успокоила себя
Эллен.
Декорации были поставлены на место, съемка началась. Никогда еще
артисты не играли с таким подъемом. Сам Престо и Эллен превзошли себя.
Гофман вертел ручкой, испытывая необычайное волнение. Если фильм
пойдет до конца на такой художественной высоте, то это будет мировой
шедевр, и Гофман получит свою долю славы. Победителей не судят.
– Баста! – крикнул Престо, когда треск аппарата прекратился. – Мы
сегодня, кажется, хорошо поработали. Ни одного кадра не пришлось
переснимать.
