Сторож-Ученый
Как ни был подготовлен Престо путеводителями и книгами, он был
поражен, увидав Йолстоунский парк. Природа как будто собрала здесь все
причудливые формы, все контрасты, все цвета, все, что может удивлять и
очаровывать. Горы, ущелья, водопады, озера, леса сменяли друг друга, как в
калейдоскопе. Вода горячих ключей выбрасывала наружу частицы извести,
которые, охлаждаясь, каменели и образовывали целую систему террас, словно
выточенных из мрамора. Эти террасы, то узкие, то широкие, обведены
подвесками и затейливыми кружевами из сталактитов. Совершенно белые
террасы сменялись светло–желтыми, розовыми, синими, зелеными,
коричневыми... Престо особенно заинтересовала высокая терраса, которая
носила название Кухни Дьявола. Это было темное пространство, в котором
слышался глухой гул. Как черные хлопья, кружились летучие мыши, почти
задевая Престо и шофера своими крыльями... И вдруг новая декорация –
«Золотые ворота» из лавы, окрашенной в золотисто–желтый цвет, «Лебединое
озеро», дикая гористая местность со снежными вершинами. Не остановиться ли
здесь? Нет, слишком суровая картина. Дальше! Бассейн гейзера Герриса и
горячих ключей «Черный ворчун», «Человек минуты», выбрасывающий струю
вверх каждую минуту, «Постоянный», извергающийся через двадцать минут.
Ниже – разноцветные грязевые ключи, розовые, желтые, белые... Эти ключи с
шумом выбрасывали горячую воду, и она падала на землю затейливыми
каскадами. Подальше от этого шума!..
Бирюзовый источник с водою необычайной голубизны и прозрачности
отражается в зеркальной поверхности Призматического озера. Вокруг
множество гейзеров и горячих ключей, маленькие горные озера, изумрудные
ручьи с водопадами... Вот причудливый по форме гейзер «Улей», вот «Губка»,
«Лев». А дальше, среди скал, отливающих топазами и рубинами, лежит
Изумрудное озеро. Оно очаровало Престо. Правда, здесь, как везде,
виднелись отели для туристов, домики с бензиновыми колонками для
обслуживания автомобилей, затейливыми киосками с прохладительными
напитками то в виде огромной шляпы–котелка, – своеобразная реклама фирмы
шляп, – то в виде буддийской статуи, то в стиле китайской беседки. И всюду
назойливые рекламы – на стенах домов, на заборах, на придорожных деревьях,
даже на скалах. Эти рекламы о зубной пасте, подтяжках, бритвах,
патентованных лекарствах уродовали, обезображивали красивейшие виды в
мире. Но дальше от проезжей дороги виднелись еще не тронутые места.
Престо заметил вдалеке одинокий домик, скромную хижину на склоне
горы. К ней вела узкая, заросшая травой дорожка, по которой едва мог
проехать автомобиль. Вероятно, жилище сторожа. Вот то, что надо. Престо
приказал шоферу проехать к домику. Шофер неохотно повиновался, – «машину
сломаешь».
Но подъем на гору прошел благополучно. Только в одном месте гейзер,
расположенный возле самой дорожки, обрызгал машину и седоков желтыми
горячими грязевыми каплями.
Был вечер. Солнце уже спускалось за вершину горы. Изумрудное озеро,
принявшее оттенок заката, играло цветами перламутра. Престо даже невольно
вздохнул, – такая красота. Не будет ли она отвлекать от размышлений?
Ничего, к красоте привыкают, как ко всему.
Престо повезло. Хозяин домика сидел на обрубке дерева и курил
короткую трубку. На нем была клетчатая рубашка с открытым воротом,
заправленная в кожаные брюки, на ногах – высокие сапоги. Так удобнее
ходить по колючим зарослям. Он сидел без шляпы. Голова с проседью.
Длинное, несколько усталое лицо, усы, борода. Он спокойно смотрел на
подъезжавший автомобиль.
Престо приветствовал хозяина и вышел из машины. Он хотел бы снять
одну–две комнаты. В отелях слишком шумно, ему же необходимо отдохнуть и
немного поработать над своей книгой. Он журналист и немного писатель.
Смит, Адам Смит.
Старик испытующе смотрел на Престо. Многие туристы, которые хотели
устроиться подешевле, обращались к парковым сторожам с просьбою поселиться
у них. Каждый такой турист выдумывал различные причины, почему ему в
гостинице «неудобно».
Администрация парка неодобрительно относилась к тому, что туристы
останавливались у сторожей. От этого страдали интересы владельцев отелей.
Поэтому служащие парка, как ни хотелось им заработать, только в редких
случаях принимали жильцов–туристов под видом родственников или друзей.
Престо заметил, что сторож колеблется, и поспешил сказать:
– Я буду платить вам столько же, сколько возьмут с меня в отеле...
даже больше.
– Но у меня вы не найдете тех удобств, – возразил сторож, видимо,
сдаваясь.
– Я неприхотлив. Стол, стул, кровать, простой обед, больше мне ничего
не требуется, – сказал Престо. – Мне нужна только тишина, а здесь,
кажется, тихо.
– Да, если не считать шума гейзеров. Но к нему скоро привыкаешь и не
замечаешь. Что же, посмотрите.
Хозяин провел Престо в дом. Это была совсем не такая маленькая
хижина, какою казалась издали. В доме было три комнаты, – одна из них
довольно большая, – кухня и даже ванная. В маленькой комнате, которую
хозяин показал только мельком. Престо заметил кровать с пологом, туалетный
столик с зеркалом и маленькие женские туфли. В комнате хозяина стояла
узкая кровать, довольно большой письменный стол, шкаф с книгами. На стенах
висели хорошо изготовленные чучела птиц и барометр. Над письменным столом,
в овальных рамках – небольшие портреты Дарвина и Геккеля, которые немало
удивили Престо.
– Здесь у нас нечто вроде гостиной и парадной столовой, – указал
хозяин на большую комнату, – но обычно мы обедаем в кухне.
– У вас большая семья? – с некоторой опаской спросил Престо.
– Я и племянница, – ответил хозяин. – Вот эту комнату я могу
предложить вам.
Окна и дверь выходили в цветник, на холме росли сосны. Престо
понравилась комната, и договор был заключен, чемоданы внесены, шофер
отпущен.
– Как только Эллен вернется, она приведет в порядок вашу комнату. А
пока идемте в кухню, я приготовлю чай. Наверно, с дороги пить хочется.
– Вы очень любезны, мистер...
– Простите, я еще не назвал своего имени. Джон Барри.
За чаем Барри рассказывал Престо, сколько в парке буйволов, оленей,
серн, медведей, какие живут птицы. Со многими обитателями парка Барри жил
в дружбе, – некоторые медведи брали даже хлеб из его рук. Потом он начал
рассказывать о деревьях, о необычайных растениях, и не только
Йолстоунского парка. Кое–что из его рассказов было уже известно Престо по
справочникам и путеводителям, – о гигантском росте и толщине секвой, о
том, как на одном срезе с пня секвойи стояло пианино, сидело четверо
музыкантов и еще оставалось место для шестнадцати пар танцующих, как на
другом срезе был поставлен домик, вмещавший типографию, где печатались
«Известия дерева–гиганта». Как для Парижской выставки в тысяча девятисотом
году американцы заготовили из секвойи «величайшую в мире доску», и эта
доска так и осталась в Америке: ни один пароход не брался перевезти ее в
Европу целиком.
Подобные истории рассказывались всеми гидами падким на «колоссальные
масштабы» американским туристам. Но ведь Барри был простым сторожем, и его
знания, его правильная литературная речь удивляли Престо.
– Вы знаете историю названия секвойи? – спросил, улыбаясь, Барри. –
Среди индейских вождей был один, которого звали Секвойя. Вы ошибетесь,
если подумаете о нем, что это был дикарь, потрясающий томагавком, охотник
за скальпами. Он был очень культурный человек, изобретатель индейской
письменности. В его честь индейцы и назвали дерево секвойей. Американские
секвойи были открыты учеными менее ста лет тому назад и названы
«калифорнийскими соснами», или «мамонтовыми деревьями» Мамонтовыми, может
быть, потому, что голые сухие суки старых секвой напоминают бивни мамонта.
Первый, изучивший секвойю ботаник–англичанин захотел увековечить имя
английского героя, полководца Веллингтона, и в честь его назвал дерево
«Веллингтониа гигантеа». Но американцы обиделись, запротестовали: их
американское дерево назвать именем англичанина, да еще генерала! И
американские ботаники назвали дерево по имени своего национального героя,
Вашингтона: «Вашингтониа гигантеа». Однако позднее выяснилось, что то и
другое название неправильно, так как новое дерево представляло собою новый
вид, но не новый род. Поэтому вполне заслуженное название «гигантеа» могло
быть оставлено, но родовое название должно быть иное, какое имело уже
ранее известное дерево того же рода – «Секвойа семпервиренс» – секвойа
вечноживущая. Так вождь индейцев победил национальных героев Англии и
Америки. Эту историю гиды не очень охотно рассказывают
туристам–американцам и англичанам, чтобы не оскорбить их национальное
самолюбие.
– Мистер Барри! – не выдержал Престо. – Вы так много знаете. Почему
же вы служите сторожем, а не заняли место по крайней мере гида?
– Именно потому, что много знаю, – с печальной улыбкой ответил Барри.
– Да сторожем и спокойнее. Надо быть благодарным судьбе и за это.
– Но ведь вы человек образованный! – горячился Престо.
– Это я перед вами, пришлым человеком, так разболтался. – И,
помолчав, Барри спросил: – Вы не из Гарднеровского газетного треста?
– Нет, нет! Можете быть со мною совершенно откровенны! – поспешил
успокоить Престо.
– Да, я имею высшее образование, – сказал Барри. – Биолог Был
учителем, но изгнан за вольнодумство.
Престо вспомнил портреты Дарвина и Геккеля и догадался, в чем
заключалось вольнодумство умного, высокообразованного учителя.
Еще одна область жизни, которая не допускалась в киностудию Питча!
Сценаристы, если и слыхали о таких жизненных драмах и конфликтах, то не
интересовались ими хотя бы потому, что хозяева кинопредприятий боялись
подобных тем, как огня.
«А между тем чем не сюжет? Взять хотя бы «обезьяний процесс»!" –
подумал Престо.
– Администрация парка даже не подозревает, что я имею диплом
Гарвард–колледжа, – продолжал Барри.
– Гарвард–колледж! Знаю. Как же. Старейший университет в Штатах, –
сказал Престо. – Но вам, я думаю, нелегко живется, и вы не один?
– Что же делать? Эллен – сирота. Дочь моей покойной сестры. В городах
ей работы не найти. Пробовала, но безуспешно. Она ведет у меня домашнее
хозяйство. Если случается, на стороне работает. Ей обещают место судомойки
в отеле. Она у меня молодец! – сказал он с любовью и, посмотрев на стенные
часы, добавил уже с некоторым беспокойством: – Что–то она запоздала, уже
совсем стемнело.
В этот самый момент за окном послышался веселый собачий лай и
детский, как показалось Престо, голосок:
– Тише, Пип! Сумасшедший!
– Вот и они! – радостно воскликнул Барри.
Через минуту в широко открытую дверь вбежала собака, запряженная в
маленькую колясочку, и остановилась против хозяина, весело лая и помахивая
хвостом. Вслед за собакой вошла молодая девушка. Ее каштановые коротко
остриженные волосы придавали ей мальчишеский вид. Привычным глазом артиста
Престо окинул ее фигуру. Средний рост, безукоризненное сложение, крепкое,
подвижное тело. На девушке была простая белая блузка с низким вырезом
ворота и короткими рукавами, клетчатая короткая юбка. Голые загорелые
ноги, обутые в сандалии. Почти бронзовый загар кожи южанки. Ее лицо нельзя
было назвать вполне красивым, – чуть–чуть вздернутый нос, полные губы,
как–то по–детски сложенные, быстрый и умный взгляд карих глаз, – но в этом
лице была та миловидность, которая привлекает больше красоты. В каждом ее
движении чувствовался избыток сил и жизнь. Вошла она запыхавшейся от
быстрой ходьбы и воскликнула, обращаясь к собаке:
– Безобразник! едва не вывернул тележку... Купила муки, сахару... –
Тут она увидела Престо и, ничуть не смущаясь, сказала: – Здравствуйте,
мистер. Добрый вечер – как будто была давно с ним знакома.
Престо с улыбкой раскланялся с ней.
Это неожиданное появление запряженной в тележку собаки в
сопровождении девушки напомнило Престо цирковую сцену его юных лет. Ему
вдруг стало радостно и весело.
А девушка прикрикнула на Пипа:
– Стой смирно! Сейчас распрягу! – и начала вынимать из тележки кульки
и пакеты.
– Да ты познакомься с гостем как следует! – сказал Барри, ласково
глядя на девушку.
– Ай, и правда. Все торопишься. Простите! – воскликнула она, немного
смутившись. – Я только освобожу Пипа от его сбруи. А то он опять наделает
бед.
Девушка быстро сняла ошейник–хомут. Пип тряхнул головой, захлопал
ушами и, виляя хвостом, улегся у двери.
– Это наш жилец. Мистер Адам Смит, – отрекомендовал Барри. – Моя
племянница, Эллен Кей.
– Я уже догадался, – сказал Престо, пожимая маленькую руку. При этом
он почувствовал, что ладони Эллен были жесткие.
«Бедняжке немало приходится заниматься грубой работой», – с
участливым сожалением подумал Престо.
И как бы в подтверждение этого Барри сказал девушке:
– Убирай продукты, Эллен, и поскорей вымой пол в гостиной, застели
постель, поставь умывальник.
– Пожалуйста, не беспокойтесь! – воскликнул Престо. – Вы дайте только
белье, я сам застелю постель, а остальное можно сделать завтра. Уже
поздно, и мисс Кей наверно устала.
– Устала? – с удивлением и даже обидой повторила девушка. И начала с
такой быстротой перекладывать продукты из тележки в шкаф, что у Престо в
глазах зарябило.
«Ну и жизни же в этой девушке!" – подумал он, невольно наблюдая за ее
движениями. Немножко быстрый темп для киносъемки, но сколько
непринужденной грации в этих простых движениях! То, что киноартистам
достается с большим трудом, после бесконечной режиссерской муштровки и
сотен метров испорченной пленки, у нее выходит естественно, и она даже не
подозревает об этом, думая о красоте своих движений не больше, чем игривый
котенок.
Не прошло и трех минут, как продукты и тележка были убраны.
– Еще вот что! – сказала девушка, как бы продолжая какой–то спор: –
зовите меня просто Эллен. Я еще не доросла до мисс Кей!
Девушка взглянула на него почти сердито и ушла в гостиную. А через
минуту она уже хозяйничала там, сдвигая мебель и напевая песню.
– У вас замечательная хозяйка, – сказал Престо.
– Да. Я уж говорил вам, что она у меня молодец, – ответил Барри,
видимо гордясь своей племянницей. – И какая способная! Из нее вышел бы
толк... – Лицо Барри омрачилось.
Престо понял сторожа и, желая его утешить, сказал:
– Ну, время еще не упущено, ведь она почти девочка.
– Не так уж молода, как кажется. Ей скоро восемнадцать. А мне не
удалось дать ей даже законченного среднего образования...
И они замолчали, погруженные каждый в свои думы.
