* * *
Медленно разъехались лепестковые створы. Минуту паром плыл рядом с
полированным боком Гравитона. Потом включились двигатели, станция начала
отдаляться. Пять треугольных пластин в ее борту беззвучно сомкнулись, не
оставив ни малейшнй щелочки, сквозь которую могли бы просочиться газы.
Нанометровая точность. Что и говорить, человек кое–чему научился со времен
ведических, какие бы доводы ни приводили скептики. Быть может, мир до
конца и не познаваем, но жить в нем становится все удобнее, это факт.
Несколько суток мы находились в автономном полете. Обогнав станцию,
паром жестко затормозился у Феликситура. Софус, электронный мозг судна,
проложил курс в виде скручивающейся спирали, чтобы люди могли выбрать
подходящий объект исследований. На первом витке вокруг планеты
планировалось наметить пять–шесть подходящих точек, а потом выбрать
лучшую.
Паром снизился до восемнадцати миль, пролетая над самыми верхушками
гор. Все прилипли к окнам. В открытом космосе, где нет ориентиров,
скорость не ощущается, взамен нее имеет место скучная висючесть, а
Феликситур дарил редкую возможность насладиться зрелищем пожираемого
пространства. Под дюзами парома чередой вырастали детали первозданного
ландшафта – кольцевые кратеры, трещины, затвердевшие серные озера, пыльные
равнины, по лунной традиции именуемые морями. Особо красочно выглядели
действующие вулканы. От них на сотни километров тянулись извилистые
кроваво–красные потоки жидкой серы. По мере удаления от породившего их
жерла они меняли цвет сначала на оранжевый, затем, остывая, – на желтый,
соответствующий минимальной температуре, при которой адский элемент все
еще сохраняет текучесть. Требовалось отыскать «холодный» желтый вулкан,
чтобы опустить в него сульфоскаф, который мы везли на грузовой платформе.
Этот погружаемый аппарат должен был проникнуть в глубь серной начинки
Феликситура так глубоко, как сможет.
В одном месте наше судно прошло прямо над фонтаном извержения.
Вулкан, дремавший, быть может, не одну тысячу лет, вдруг ожил и выбросил в
небо струю серы, перемешанной с базальтовыми обломками. Раздались гулкие
удары, паром тряхнуло. Пульт перед Зеппом, контролирующим полет, вспыхнул
целой гроздью предупреждающих сигналов. Нижние иллюминаторы покрылись
горячей пленкой, зловеще зашипел утекающий за борт воздух. Но все это
продолжалось считанные секунды, никто даже испугаться не успел как
следует. Включилось аварийное освещение, из стенных пазов выдвинулись
отсекающие переборки, пузырящийся пластик заполнил пробоины. Выяснилось,
что на борту появился гость: из–под кресла Оксаны Марченко вытащили
большой кусок базальта, горяченький такой. Пробив днище, камень оцарапал
ей ногу и застрял в амортизаторе. Молодежь тут же превратила инцидент в
повод для веселья:
– Будем считать это приветственным салютом! Господин Феликситур явно
неравнодушен к Оксанкиным ногам!
– Требую увеличить высоту полета, – холодно сказал Абдид.
– Чую, не зря мы явились, – изрек Круклис.
– Мод, а вы что думаете? – спросил я.
– Думаю, этот вулкан нам не подойдет.
