Планета-Магнит
– Я уверен, что мой Амиркан вам непременно понравится! – без тени
сомнения заявил господин изобретатель планет Игнас Бурбакис. – Во
всяком случае, ваш психологический комфорт не будет нарушен. Амиркан –
мир, о котором вы мечтали с детства!
– Будь моя воля, господин Бурбакис, – заявил я, – я не стал бы
рассматривать ни одного вашего предложения, сославшись на прецедентное
право, но, к сожалению, правила нашей компании требуют, чтобы эксперт
давал независимое заключение отдельно по каждому предлагаемому случаю.
– К счастью! – воскликнул господин Бурбакис. – Оказывается, даже в вашей
компании есть умные люди. К сожалению, они не входят в число экспертов.
Я пропустил оскорбление мимо ушей, но клиент не оценил глубины моего
благородства.
– В путь! – сказал он, и я со вздохом принялся напяливать надоевный мне
по прошлому путешествию скафандр.
Амиркан оказался довольно большой землеподобной планетой в системе Дзеты
Большого Пирата. Мы приземлились, и я увидел за бортом небольшой лес.
Кроны будто кто–то сделал из стальных прутьев, на которые насадил
сверкавшие на солнце иголки размером со шпагу мушкетера времен короля
Людовика XIV. Небо было, как и положено, синим, и я принялся стягивать
скафандр, полагая, что изобретатель не забыл насытить воздух
достаточным количеством кислорода.
– Эй, вы что? – воскликнул господин Бурбакис, вернув меня к
действительности. – За бортом нет воздуха!
– Да? – удивился я. – Почему же синее небо? И чем дышат деревья?
– Деревья металлические, – объяснил изобретатель, – а небо синее потому,
что на высоте ста километров у меня висит облако медного купороса –
это от космических тараканов, уж очень сильно они мне надоели за
последнее время.
– Не понял, – нахмурился я. – Какие еще космические тараканы?
– Э... – смутился Бурбакис. – Вы же знаете, даже у гениального
изобретения есть не одни только плюсы.
– Покажите хоть один плюс, – заявил я, – и я соглашусь с тем, что ваше
изобретение действительно гениально.
– Ловлю на слове! – воскликнул изобретатель и потащил меня к люку.
Сказать, что, оказавшись на поверхности планеты, я ощутил некоторое
неудобство, значит – не сказать ничего. Странная сила неожиданно
потащила меня к лесу, и я, к собственному стыду, покатился по полю
подобно мячу, запущенному крученым ударом в сторону ворот противника. Все
мои попытки ухватиться за торчавшие из земли травинки успехом не
увенчались, что было очень странно, поскольку каждая травинка была
размером с небольшой куст. Но едва я протягивал руку, что–то меня
отталкивало, будто местная флора не желала иметь со мной ничего
общего.
Успокаивало лишь то, что бедняга–изобретатель чувствовал себя не
лучше – его несло следом за мной, и он что–то бормотал себе под
нос. Наконец мы докатились до леса, и меня ударило о дерево с такой силой,
что, не будь на мне скафандр, я непременно сломал бы себе одно–два ребра.
– Что это значит? – воскликнул я, пытаясь встать на ноги. Ничего из
этого не вышло: та же сила, что тащила нас через поле, не позволяла мне
теперь отлепить ноги от ствола дерева, похожего на металлическую
скульптуру, стоявшую на площади перед одним из зданий Кнессета.
– Н–не знаю... – пробормотал изобретатель, барахтаясь рядом со мной. –
Сейчас разберусь. Кажется, я начинаю понимать...
– Тогда извольте объяснить! – потребовал я, но изобретатель не успел
сказать ни слова: одна из ветвей, похожая больше на вилку, чем на
добропорядочную ветку нормального дерева, странным образом изогнулась
и наподдала Бурбакису с такой силой, что он, кувыркаясь, полетел в
небо, вереща как поросенок, которому только что сообщили, что завтра
из него приготовят холодец.
Я остался один – под синим небом, зеленым солнцем и блестевшим
как зеркало металлическим деревом, в чьем гнусном характере я уже
успел убедиться на примере бедняги– изобретателя. И что самое
плохое: радио не работало, в наушниках я не слышал ничего, кроме
поросячьего визга. Вряд ли Бурбакис обладал способностью визжать так
долго на одной ноте – ясно было, что приемник попросту вышел из строя.
Надеюсь, читатель не усомнился в моей храбрости и не подумал, что
я, оказавшись в затруднительном положении, немедленно вызвал
Галактическую службу спасения. К этим господам я не стал бы
обращаться и в куда более катастрофической ситуации. Разве что
увидел бы приближавшуюся на полной скорости ракету с надписью: «Водородная
бомба».
И тут пошел дождь. Небо оставалось ясным и синим, как глаза младенца, но
что–то шлепнулось мне на голову и растеклось по пластику скафандра – это
оказалась огромная капля, жидкости в ней было не меньше литра. Еще одна
капля шлепнулась мне на руку, и я заметил, что капли, каждая из которых
способна была напоить верблюда, летели в мою сторону не с неба, а
со стороны другой группы деревьев, находившейся на расстоянии около
километра.
Очередная капля ударила меня в затылок с такой силой, что я наконец
отлепился от приютившего меня дерева и, оттолкнувшись от земли, подобно
упругому мячику, взлетел вверх. Я летел, кувыркаясь, все выше и выше, с
некоторым страхом представляя себе, удар какой силы ожидает меня,
когда траектория изменится, и я упаду на острые иглы, заменявшие
металлическим деревьям листья.
Поросячий визг продолжал буравить мне уши, и я отключил радио. Сразу
стало тихо, и возможно, было бы даже уютно, если бы не металлический
блеск, от которого у меня слезились глаза. Я поднимался и
поднимался – похоже, что неизвестная сила несла меня в открытый космос. У
меня закружилась голова, земля и небо менялись местами с такой скоростью,
что слились в сплошной серый поток, на секунду сменившийся ярко–голубой
вспышкой. Я понял, что пронесся сквозь то самое облако медного
купороса, о котором говорил чертов изобретатель.
Любой другой на моем месте давно потерял бы самообладание, но я только
крепче стиснул зубы, которые почему–то заныли так, будто я всю жизнь
не ходил к дантисту, и принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. В
голову уже пришли кое– какие идеи, но для проверки у меня
недоставало подручных средств. Я принялся обшаривать скафандр в
поисках нужной детали, и моя ладонь в перчатке наткнулась на штырек
антенны. Это мне и было нужно, тем более, что радио все равно не
работало.
Без тени сомнения я вырвал антенну из гнезда и почувствовал, как неведомая
сила пытается выдернуть металлический стерженек из моей руки. Поскольку
именно этого я ожидал, то сумел справиться с невидимым противником.
Теперь я знал, что делать. Конечно, я мог спастись – для этого мне
достаточно было включить расположенные в скафандре магнитные ловушки. Но
меня интересовало другое: до какой низости способно дойти человеческое
существо ради того, чтобы доказать другому свою гениальность?
Я сложил руки на груди и принялся рассматривать окружающий пейзаж в
ожидании развития событий. Отсюда, с высоты примерно сотни километров, я
видел, как река, которая текла спокойно между крутыми берегами,
неожиданно выгнулась подобно тигру, готовящемуся к прыжку, и
превратилась в водяной мост, протянувшийся от горизонта до горизонта.
Река висела над собственным руслом и, по–моему, даже капли
влаги не проливалось на поверхность планеты!
А сверху на меня падали то ли животные, то ли растения – на фоне солнца
я плохо видел, что происходит, но зато прекрасно понимал, что мне ни к
чему сталкиваться с этими созданиями, возможно, теми самыми космическими
тараканами, о которых упоминал Бурбакис.
Пришлось все–таки включить магнитные ловушки, и я сразу ощутил, как
мои руки обрели силу и подвижность, а скафандр стал слушаться меня, как
в прежние добрые времена. Я включил ранцевые двигатели и понесся к
земле, надеясь, что Бурбакис сумеет сам позаботиться о себе. В конце
концов, это его планета, пусть и выпутывается, как знает. Если он
настолько беспечен, что даже не удосужился поставить здесь станцию по
исследованию магнитной активности звезды...
Я опустился неподалеку от звездолета и забрался в кабину, очень надеясь
на то, что хотя бы в корабле Бурбакис все–таки поставил надежную
магнитную защиту. В конце концов, всякой беспечности есть предел! После
этого я запустил к звезде, сиявшей в зените, бомбы с глушителями
магнитных бурь и немедленно стартовал.
Спустя пару часов я сидел на своем рабочем месте и дожидался явления
гениального изобретателя. Бурбакис оправдал мои надежды и возник в
дверях именно тогда, когда я закончил выписывать отрицательное
заключене по делу о планете Амиркан.
– Вы бросили меня на произвол судьбы, Шекет! – сурово заявил Бурбакис,
плюхнувшись на стул. Было похоже, что он еще не оправился от
пережитого потрясения.
– Следовало бы это сделать, – кивнул я. – В другой раз, конструируя
планеты, будете просчитывать последствия.
– Так это вы запустили в звезду Амиркана бомбы с магнитными глушителями?
– подозрительно спросил изобретатель.
– Конечно, – пожал я плечами. – Иначе ваша планета до сих пор
показывала бы свой характер!
– Значит, вы поняли, в чем там загадка? – Бурбакис был явно обескуражен
моей догадливостью.
– Ха! – сказал я. – Загадка для первоклассника. Вы создали планету с
колоссальным магнитным полем. И намагнитили все горные породы,
жидкости, в общем, все материалы, в том числе и те, из которых состоит
живая материя. В результате ваших преступных действий на Амиркане
двигаться можно только вдоль силовых линий магнитного поля планеты! У
вас там даже река выгибается в воздухе дугой – точно по магнитным линиям!
– Вам не нравится такое решение? – хмуро спросил Бурбакис. – Это ведь рай
для техники!
– Но не для человека, – отрезал я. – К тому же, магнитная буря на
вашем солнце мгновенно сделала жизнь на Амиркане попросту невыносимой,
в чем вы могли убедиться на собственной шкуре. И если бы я не догадался,
в чем дело, и не запустил к звезде ракеты с гасителем магнитного поля...
– Я еще должен быть вам благодарен за спасение? – возмутился изобретатель.
– Да я... Вам известно, что на моем Амиркане даже автомобили не нужны
и самолеты тоже – вы можете летать вдоль силовых линий подобно птице!
– Спасибо, налетался, – сухо сказал я и протянул Бурбакису дискет с
экспертным решением. – В регистрации патента отказано. А планету
придется уничтожить – этим займется Галактическая служба спасения.
Вы думаете, что Бурбакис начал возмущаться? Вы плохо знаете изобретателей!
– Могу предложить другую планету, – деловито сказал он. – Это
гениальное изобретение, отличающееся тем, что...
– В следующий раз, – поспешно сказал я. – Посмотрите, какая очередь в
коридоре!
Бурбакис выглянул за дверь, а я поспешил включить табло: «Закрыто на
обед».
