* * *
Жажда в несколько минут иссушила горло, язык и, казалось, что все
внутри стало сухим как тряпка, неделю провисевшая на жарком солнце. От
голода свело мышцы живота, грохот водопада заглушал не только все, что
могла сказать Дина, но и мысли ее перестали ощущаться. И.Д.К. говорил
что–то Дине в ухо, кричал, срывая голос, но слышала ли она? Голова Дины
лежала у него на коленях, глаза ее были закрыты, лицо напряжено, дыхание,
как казалось И.Д.К., время от времени прерывалось, и тогда его сердце
начинало падать в пропасть, как самолет, попавший в воздушную яму.
И лишь тогда, когда мысль потеряла всякие ориентиры, заметалась в
клетке рассуждений и ассоциаций, сбилась и вовсе зачахла, готовая умереть,
он обратился к тому, кого, как он прекрасно знал, не существовало. Его
имена были начертаны на стене и занимали половину Вселенной, И сейчас
И.Д.К. было все равно, какое из этих имен – истинное. Истинным должно было
стать то, которое оказалось у него на уме, на языке, вот это – начертанное
совершенно нечитаемой вязью, может, и не человеческое даже, а имя Бога на
какой–нибудь дальней планете, где аборигены, более похожие на червей,
создали свою червивую религию, и назвали своего Бога именем, тоже больше
напоминавшим извив червя, выползшего из грязной лужи.
И.Д.К. впитал надпись в себя как впитал бы воду из ладоней,
подставленных под шипящую струю горного источника.
И понял, что спасение – в нем самом.
И имена на стене – его собственные имена.
И понял, что на малую долю не знает собственных способностей,
полученных еще на Земле, в Ир–Ганим, когда включилась главная программа.
Чтобы уметь летать, нужно знать, что ты можешь это сделать.
Я умею, – подумал И.Д.К.
