* * *
Однажды ему довелось беседовать с контактером. Познакомились они
тривиально – в очереди на бирже труда. Чем–то И.Д.К. привлек этого
человека, может быть, рассеянностью взгляда. О чем они говорили сначала,
И.Д.К. не помнил, да это и неважно – разговор не мог не крутиться вокруг
жалкой участи репатрианта, когда доктора наук вынуждены подметать улицы, а
бывшие действительные члены вымышленных академий – благодарить за
стипендию министерства абсорбции. Но уже через полчаса разговор – это он
помнил точно – шел о вмешательстве иного разума в земную жизнь.
Господин, имени которого И.Д.К. принципиально не стал запоминать, был
на вид лет сорока, вполне ухожен, взгляд его был прям и уверен – короче
говоря, «чайником» он наверняка не был. Да и в пришельцев, по его словам,
до переезда в Израиль не верил. А здесь вдруг понял, что некоторые его
мысли на самом деле принадлежат не ему, а кем–то внушаются.
Неделю он мучился, стараясь отделить свои мысли от заемных, которых
становилось все больше. И когда научился–таки четко осознавать, какая
мысль его собственная, а какая навеяна извне, ему было недвусмысленно
сказано, что он является контактером – то есть, собственно говоря,
прибором для передачи землянам информации от инопланетных цивилизаций.
Естественно, никаких дипломов гражданин предъявить не мог; связь с
чужим разумом – вещь сугубо приватная, а равно и недоказуемая. Но если
хотите, – сказал гражданин, когда они выходили из обшарпанного здания
биржи труда, – то можете задать мне любой интересующий вас вопрос, я при
вас же повторю вопрос им, и они через меня дадут немедленный ответ. Или
объяснят, почему не желают на этот вопрос отвечать.
Последняя оговорка показалась И.Д.К. просто прелестной, и он спросил:
знают ли они, над какой научной проблемой он сейчас работает, и если да,
то в чем состоит ее решение. Гражданин кислым голосом сказал, что научные
проблемы они чаще всего стараются обходить, объясняя это нежеланием
вмешиваться в прогресс цивилизации. Но он попробует.
Усевшись на скамейке в Саду независимости, господин прикрыл глаза и
на минуту погрузился в размышления. И.Д.К., сидя рядом, тоже размышлял –
над проблемой раннего диагностирования шизофрении. Наконец господин
вздохнул и объявил, что, насколько им известно, И.Д.К. решает проблему
мирового значения, очень полезную для еврейского народа, и что теперь они
тоже этой проблемой заинтересовались, уже вошли в контакт с мозгом И.Д.К.
и в надлежащий момент решение проблемы будет телепатировано.
– Когда это произойдет, – добавил гражданин уже от себя, – вы ясно
поймете, что вам решение подсказано ими. Просто почувствуете, что мысль –
не ваша...
Сейчас, сидя перед Стеной имен Бога, с тяжелой головой, в которой не
было никаких мыслей, а одна лишь пудовая гиря, И.Д.К. понял, что момент,
предсказанный гражданином, наконец– то настал. Почему он подумал в этот
момент о случайной и нелепой встрече, идиотском разговоре и глупом
предсказании? Так, пришло в голову – вместе с мыслью, которая
действительно показалась ему чужой.
Доска почета. Имена на ней. И среди них – одно знакомое. Найти. Его
увидишь сразу и поймешь – оно. Потому что это ключ. Он знает много тысяч
имен с планеты памяти. Нужного среди них нет. Он знает имена Бога,
выведенные кем–то на этой Стене, подобной бесконечно большому парусу.
Нужного нет и здесь.
Идти и смотреть. Идти влево и смотреть вверх. Или вправо? Влево.
Мысль тоже ему не принадлежала. Влево так влево. Идти так идти.
И оставить здесь тело Йосефа? Идти – в полном мраке? Идти – сколько?
Стена может напрочь отделять одно полушарие этой планеты от другого. Если
у планеты вообще есть полушария.
Он прекрасно понимал противоречивость плана. Еще недавно он стал бы
долго и рационально взвешивать все за и против, просчитывать варианты, но
сейчас эта пришедшая ему в голову чужая мысль вытеснила все сомнения
прежде, чем они успели возникнуть. Идти так идти. В темноте. Без Йосефа.
Вот только поесть бы.
Это было новое ощущение. Новое – поесть? Он едва не рассмеялся.
Стоило не чувствовать голод какие–то сутки или двое, и уже кажется, что
так будет всегда. Почему желудок дал знать о себе именно в тот момент,
когда И.Д.К. решил идти?
– Я хочу есть, Илюша, – сказала Дина.
– О, и ты тоже? Значит, что–то изменилось. Ты можешь идти?
– Сейчас?
– Да.
– А как же...
– Мы вернемся, когда рассветет и похороним его.
Дина больше не сказала ни слова, и во мраке, который не могло
разогнать тусклое свечение Божьих имен, они пошли, оставляя стену справа.
Сначала шли медленно, И.Д.К. боялся на что–нибудь наступить или
споткнуться, но местность была ровная, и он ускорил шаг. Дина шла позади,
и он слышал ее дыхание. Она то и дело касалась рукой его плеча, затылка,
ему казалось, что она чуть поглаживает его волосы, ему хотелось
остановиться, обернуться, и тогда Дина столкнется с ним, и он наверняка
сможет даже в этой тьме разглядеть ее глаза. А больше ничего и не нужно.
Вот поесть бы только.
– Иди, иди, не останавливайся, – сказала Дина, – от голода так быстро
не умирают.
На стене большими буквами, готическим шрифтом, было выведено «The
Creator». И сразу следом – неузнаваемо сложная вязь, что–то, наверное,
восточное, а выше, то ли снизу вверх, то ли наоборот, шли знаки, похожие
на японские иероглифы, но чем–то неуловимо от них отличавшиеся. И.Д.К.
задрал голову, стараясь понять, что именно показалось ему странным, но
Дина подтолкнула его в спину, и он пошел дальше.
Когда он споткнулся, Дина не остановилась во–время, и они оба едва не
повалились. И.Д.К. все же удержал равновесие и наклонился. Это был всего
лишь большой камень, наполовину перерезанный стеной. И.Д.К. попробовал
просунуть палец между камнем и поверхностью, но ничего не получилось,
материя стены прогибалась, но не возникло никакой щели.
– Идем, – сказала Дина. – Что нам делать на той стороне? Читать
надписи в зеркале?
И.Д.К. стал более внимателен и следующий камень успел заметить
раньше, чем наступил на него. Местность, видимо, постепенно становилась
холмистой. Чувство голода усилилось, И.Д.К. подумал, что до конца осталось
совсем немного. Эта мысль ему тоже не принадлежала, потому что он не
представлял, что означает конец, и почему усиление рези в желудке может
быть связано с приближением развязки.
– Смотри, – сказала Дина.
Смотреть было не на что, но И.Д.К. все же огляделся. Небо. Оно больше
не было невидимо–черным. Весь свод будто фосфоресцировал – на пределе
различимости, настолько слабо, что И.Д.К. ничего не мог бы сказать о
цвете. Но полного мрака больше не было. Рассвет? Хорошо, если рассвет.
Сколько прошло времени? Часа три или четыре? Он не полагался на
собственное ощущение времени.
Он вскарабкался на довольно крутой холм, помогая Дине, и здесь, на
вершине, попробовал разглядеть, насколько далеко тянется стена. Она
уходила за горизонт в обе стороны – ясно видна была кривизна поверхности
планеты: стена, бесконечно высокая, внизу четко отграничивалась большой
дугой.
– Мы можем так обойти всю планету, – пробормотал И.Д.К. – Как раз за
год управимся. Если с голода не помрем.
– Попить бы, – сказала Дина.
Да, и попить не мешало. У него пересохло в горле сразу после слов
Дины.
– Слышишь? – сказала Дина. – Ручей.
Он уже несколько минут слышал этот звук – тихое журчание, которое не
усиливалось и не ослабевало, оставаясь на пределе слышимости. Именно это
постоянство заставляло его думать, что на самом деле никакого звука не
существует. Значит, и Дина услышала. Впрочем, она могла услышать не сам
звук, а отражение в его мозге. Попробуй – разберись.
– Слышу, – сказал он. – Кто–то над нами посмеивается. Не обращай
внимания.
Легко сказать. Через минуту он уже и сам не слышал ничего, кроме
шелеста, шепота, звона, журчания воды, льющейся с камня на камень – почти
неслышимый звук, усиленный сознанием до рева реактивного лайнера. Пить...
Пришлось остановиться, потому что Дина начала шарить руками вокруг,
ей, видимо, казалось, что совсем рядом срывается со скалы водопад.
Видно было недалеко – не дальше метра. Серость утра была скорее
кажущейся, чем реальной: лишь имена, светившиеся на стене, можно было
разглядеть до самого горизонта и до самого зенита. Звук, как и освещение,
казалось, не имел источника – он шел отовсюду и поэтому, как решил И.Д.К.,
был, скорее всего, тоже порождением сознания. Дина не понимала этого, не
стоило и объяснять. Можно было только обнять ее, прижать к себе ее голову
и шептать в самое ухо – нет, не объяснения, но разные глупости, которые
успокаивают быстрее, чем логический анализ ситуации.
Что И.Д.К. и сделал.
