* * *
Они лежали рядом на прохладной траве, смотрели в потемневшее небо, на
котором уже могли бы появиться первые звезды, они отстранились друг от
друга, чтобы побыть наедине с собственными мыслями, но все равно были
вместе, превратившись неожиданно в сиамских близнецов, родившихся минуту
назад и теперь неразделимых, потому что на двоих у них оказалось одно
сердце.
«Нужно похоронить Йосефа, – думал И.Д.К., – нельзя оставлять его
так... А молитва? Кто прочтет кидуш? Я не умею. Только начало «Барух ата
адонай, элохейну мелех аолам..." А дальше? Я еврей или нет? Если прочитать
Тору? Заповеди? Нет, Йосеф будет недоволен. Господи, я думаю о нем, будто
он живой. А разве нет? Как он мог умереть в мире, где мертвые живут? Дина
сказала... Что–то важное... Не помню. Спросить? Какие у нее мягкие
волосы... Всегда мечтал об этом – утонуть в женских волосах, зарыться и
дышать, чтобы пахло мылом или шампунем, и какими–то духами, и еще губы...
Я люблю ее? Я имею право любить ее? Жена Мессии. Не прелюбодействуй. Мы
нарушили, и ничего у нас теперь не получится. Этот мир нужно понять, а
законы Торы здесь, вполне вероятно, значат не меньше, чем законы физики в
нашем мире. Все равно, что нарушить закон сохранения энергии. Невозможно.
А здесь получилось. Значит, законы Торы и здесь не абсолютны. Иначе мы не
смогли бы прикоснуться друг к другу. Или все проверяется лишь следствиями?
Тогда они должны быть ужасны. Мы не выберемся отсюда. И мы не похороним
Йосефа, потому что не прочтем кидуш. Мы вообще не из этого мира, попали
сюда по недоразумению. Все, что предстоит нам, должен был делать Йосеф. А
он умер. Почему? Когда?»
«Нужно похоронить Йосефа, – думала Дина. – Какая мягкая здесь трава,
но все равно будут синяки, а он совсем не умеет любить, никогда не любил,
и жена у него была глупая, ему же совсем мало нужно, чтобы стать
счастливым. А мне? Навсегда остаться здесь. Втроем. Хаиму здесь
понравится. Вернуться, взять сына и – сюда. Но сначала похоронить Йосефа.
В этой тишине он как...как чернота на белом фоне. И умер он как–то нелепо.
Здесь? Может, его вообще нельзя хоронить? Глаза. Мертвые глаза. Яна была
мертвая, но у нее были живые глаза. Почему мне не страшно? Нужно делать
что–то. Истерики не помогут. Почему он молчит? Почему нет его мыслей?
Господи, несколько минут всего прошло... Его мысли обжигали. Как жар от
утюга. Что он думал тогда... Милая. Хорошая. Родная. Не словами. Как можно
сказать это не словами? Для чего так получилось? Первый раз. Что я скажу
мужу? Ничего? Взять сына и уйти. Сюда? О чем я? Как я могу так спокойно –
об этом? Уже смирилась? С чем? Все – случайность. Мужчина и женщина. И не
более того. Открыть глаза, и вернется страх. Не открывать. Ни за что не
открывать. Пусть он...»
Они повернулись друг к другу, и одновременно открыли глаза.
