* * *
Пусть исследователи жизни Мессии объяснят мне, не привлекая внешних
факторов, исходя только из характера ешиботника Ильи Давидовича Кремера,
откуда у него явились силы, внутренняя фанатичность, чтобы убедить всех
без исключения раввинов в своей мессианской сущности? Я не стану
пересказывать заседания Совета мудрецов Торы, на который привезли Илью
Давидовича доведенные до экстаза ешиботники. Протоколы, стенограммы и
теледневники имеются у каждого (особенно в Израиле–5, где вообще обожают
коллекционировать документы). О ночном заседании я рассказал вовсе не
потому, что оно было важнее того, на котором Мессия был провозглашен
вождем нации, а исключительно из–за того, что сведений о нем сохранилось
гораздо меньше, и эта информация могла бы стать если не интересной, то
хотя бы познавательной.
Что же до дневного заседания, то все знают его наизусть, и в таком
случае, пусть мне объяснят, почему Илья Давидович, вышедший из квартиры к
толпе с ликом бледным и руками, не знающими, куда себя деть (вспомните
телезапись), через каких– то полчаса держал речь в Большой cинагоге
Иерусалима перед самыми мудрыми раввинами и говорил не просто уверенно, но
убежденно, фанатично, находил слова, не просто верные, но – единственные?
Он ведь, в сущности, превратил сумму личностей, каковой являлся всегда
Совет мудрецов Торы, в толпу!
А толпа поступает согласно иным законам, нежели личность. Большинство
комментаторов считает, что Совет мудрецов Торы признал Илью Кремера
Мессией прежде всего потому, что был вынужден признать подлинность
каменной скрижали. Думаю, что один только Камень, сколь бы древним он ни
был, не заставил бы мудрецов проявить единодушие. Чтобы объективная истина
могла примирить позиции рава Гусмана, и рава Штейнзальца, и рава Шапиры? В
это я должен поверить? Уверен, что речь Мессии обладала гипнотическим
воздействием (которое не ощущается в записи, где сохранились убежденность,
обращение к разуму и чувствам, но не к подкорке и глубинным основам
сознания) – именно так, думаю, и обстояло дело.
И.Д.К. во время страстной речи Мессии находился в квартире Ильи
Давидовича, куда проник испробованным уже способом – телепортировался.
Бродить по улицам не хотелось, возвращаться к себе он не собирался, с
Ильей Давидовичем нужно было поддерживать постоянную связь, И.Д.К. вовсе
не был уверен, что телепатический контакт будет стабильным, в конце
концов, тренировки у него не было. Вернется же Мессия к себе хотя бы
вечером!
Жены Ильи Давидовича дома не было, иначе И.Д.К., конечно, не совершил
бы этого действия, квалифицируемого законом как незаконное проникновение в
чужое владение. После того, как мужа усадили под руки в роскошный черный
лимузин и увезли в неизвестном направлении, Дина побежала к родителям и
тихо сидела у окна, напряженно и бессмысленно размышляя о происшедшем.
В салоне у Кремеров стоял покрытый чехлом диван, И.Д.К. сел и
потянулся к пульту управления телевизором. Звук отключил. По первой
программе показывали учебный фильм о законах Ньютона, по второй шел
американский боевик. Смотреть остальные сорок пять И.Д.К. не стал, вряд ли
даже CNN успела передать какую–то осмысленную информацию. И.Д.К. вернул на
экран первую израильскую программу и задумался.
Оставались два текстовых кода, выловленные компьютером, которые он
еще не использовал. Это потом. Сначала нужно разобраться в себе.
Пока ясно одно: Илья Давидович Кремер будет провозглашен Мессией и
поведет еврейский народ. Он, И.Д.К., невидимый, как некий серый кардинал,
будет указывать путь.
И.Д.К. закрыл глаза, расслабился и неожиданно ясно увидел женщину,
которая сейчас шла к подъезду дома. Она переходила улицу, в руке у нее
были тяжелые сумки с продуктами, у нее болела спина, и думала она об Илье,
своем муже. Нехорошо думала, тяжело, и И.Д.К. неожиданно для самого себя,
будто руку вперед протянув, погладил женщину по гладко зачесаным волосам,
а на самом деле – будто легким ветерком пролетел в мыслях ее, оставив
размытый, неясный, но сладко щемящий след. Женщина споткнулась, и И.Д.К.
отдернул руки, вернулся в комнату и подумал, что должен уходить.
Уходить не хотелось. И не нужно было уходить, почему–то И.Д.К. был
уверен в этом. Он остался сидеть напротив двери, и, когда повернулся ключ,
опустил голову, чтобы не встретиться с женщиной взглядом в самую первую
секунду.
Дина тихо вскрикнула, с порога увидев сидевшего на диване чужого
мужчину. Мгновенно отпрянув, она хотела захлопнуть дверь, но передумала:
наверняка это не грабитель, подумалось ей, а кто–нибудь из утренних
фанатиков. Или из полиции – могли ведь оставить дежурного.
Она вошла в салон, оставив дверь открытой. И.Д.К. встал. Он понятия
не имел, как следует себя вести в подобных обстоятельствах, но
обстоятельства эти он создал сам и выпутываться нужно было самому.
– Зовут меня Илья Денисович Купревич, – со стеснением в голосе
представился он. – Извините, что я сижу тут у вас, но мне нужно
чувствовать вашего мужа, и ваша квартира – самое для этого надежное место.
Дина молча прошла на кухню и принялась выгружать продукты: масло,
творог и колбасу сразу положила в холодильник, остался пакет с картофелем.
– Зацепился, – сказала Дина, – помогите, пожалуйста.
И.Д.К., сбитый с толку ее реакцией (чего он ждал? криков о помощи?),
подержал сумку, пока Дина высвобождала разорвавшийся пакет. Они стояли
теперь так близко друг к другу, что И.Д.К. увидел на шее женщины
пульсировавшую жилку – пульсация гипнотизировала, он не мог оторвать
взгляда.
– Спасибо, – сказала Дина, переложила картофель на нижнюю полку
кухонного шкафа и повернулась к И.Д.К.
– Извините, – опять начал И.Д.К.
– Садитесь, я поставлю чайник, и вы все расскажете.
– Ага, – пробормотал И.Д.К., чувствуя, что отступает перед этой
женщиной.
Он вернулся в холл, опустился на диван, подумал о том, что безмерно
устал, что от чашки чая его разморит окончательно, но впервые за последние
часы он был спокоен. Будто благодать разлилась по всему телу. Он видел,
как Дина включила электрический чайник, и поймал себя на мысли, что у жены
Ильи Давидовича замечательная фигура, и лицо, вовсе не похожее на
еврейское, скорее Дина сошла бы за украинку, такие лица ему всегда
нравились, его Люся тоже была такой, но портила себя дурной косметикой,
пользуясь ею совершенно не в меру, а эта женщина то ли не успела
накраситься, то ли не признавала грима, и оттого казалась чуть бледной, но
ровно настолько, чтобы выглядеть естественной.
Дина принесла две чашки кипятку, вложила пакетики с чаем, поставила
на журнальный столик вазочку с вафлями – медленно, не глядя на И.Д.К. Села
рядом и только после этого посмотрела И.Д.К. прямо в глаза.
– Вы знаете Илью? – спросила она и продолжила, не дожидаясь ответа. –
На вас нет кипы, значит, вы не учитесь вместе. Вы познакомились недавно,
иначе я бы знала – Илюша мне обо всем рассказывает... Значит... Наверное,
вы тот самый, который втянул Илью в эту сумасшедшую историю...
– Ужасно хочется пить, – пробормотал И.Д.К. – Можно, да? Сейчас я вам
все расскажу, а потом мы посмотрим телевизор, и вы увидите продолжение.
Только... вы не будете меня бить?
– Я должна?..
– Не знаю... Когда я предложил вашему мужу стать Мессией, то как–то
не подумал о вас... Правда, я и не знал тогда, но это меня не извиняет, я
прошу прощения, что...
– Если вы будете тратить столько времени на просьбы о прощении, то не
успеете ничего рассказать.
– Вы правы. – И.Д.К. выловил из чашки пакетик, положил на блюдечко,
постеснялся попросить сахар и, сделав большой глоток, чуть не обжег горло.
Он начал говорить медленно, намереваясь в нескольких предложениях
обрисовать Дине ситуацию, но вместо этого, неожиданно для самого себя,
рассказал о том, как пришла к нему идея исследования Торы. Зачем я это
говорю? – подумал он и перескочил к рассказу о семье и о сыне, который
остался в Москве. Дина молчала, смотрела не в глаза ему, а чуть в сторону,
И.Д.К. начал нервничать, ему никак не удавалось найти верное направление
разговора.
И он начал сначала. Вся жизнь его уместилась в пятнадцать минут, а
последние два дня – в три предложения.
– Господи, – сказала Дина. – Как можно так? Вы называете себя
физиком... Илюша, он же... ну... глупый он. Жене, наверно, нехорошо так о
муже. Но... Он не очень видит последствия. Хочет, чтобы все сейчас...
Хочет все понять, но не очень получается. Я знаю, почему он к вам подошел
в ешиве. Признал в вас лидера. Вам показалось, что он поверил в идею? Он
поверил в то, что вы умный человек, знаете, чего хотите, вы все продумали,
а он сможет на этой вашей уверенности всплыть. В жизни ведь так трудно
всплыть. Понимаете? А вы его использовали. И что дальше?
– Мне он не показался таким... – протянул И.Д.К. – Как раз наоборот.
Он хорошо знает, чего хочет в жизни, но не знает как этого достичь. А я...
– А вы знаете как, но не знаете – зачем.
– Что значит – не знаю зачем? – рассердился И.Д.К. – Извините, мы,
по–моему, не о том говорим. Речь идет о смысле, о том самом смысле
еврейской жизни, о котором столько лет спорили господа в кипах, думая, что
их Тора – это руководство от Бога.
– А на самом деле Тора – это записанный текстом генетический код, –
прервала его Дина. – Это я поняла. Ну и что? Если даже и так, разве надо
было срочно его читать? Ну, прошло бы еще лет пятьдесят или сто. Вы или
кто–нибудь другой так или иначе убедили бы и этого рава Дари, и других
раввинов, и ученых тоже. Если это истина, она пробьется. А вы... Роль
Мессии исполнять не пожелали – тяжело. А роль кардинала Мазарини...
– Вы необъективны...
– А вы? Я не хочу, чтобы мой муж паясничал перед равами, кнессетом
или еще кем–то. Из него такой же Мессия, как из меня китайский император.
Вы сказали, что можете его чувствовать, когда находитесь здесь. Так?
– В общем... да.
– Ну так скажите ему, чтобы шел домой.
И.Д.К. поймал взгляд этой женщины – она смотрела на него как на
тяжело больного, которого нужно госпитализировать, причем, желательно, в
клинику для душевнобольных. Уйти? Наверное, так и придется, но, Господи,
как жаль! Если бы она поняла, то могла бы помочь – она ведь действительно
умнее своего мужа. И имеет на него влияние. Этого обстоятельства он не
учел, но еще не поздно. Действительно – не поздно?
И.Д.К. достал из кармана куртки блокнот, быстро нашел нужную
страницу.
– Я уйду, – сказал он. – Только прошу вас: сначала прочтите это.
Можете про себя. Или вслух – неважно. Главное – не пропустить ни одного
звука.
– И что же будет? – Дина продолжала смотреть ему в глаза, что–то
происходило с ней, взгляд менялся, становился жестче. – Я тоже стану
Мессией?
– Нет, это вам не грозит. Просто вы сами сможете сказать мужу, чтобы
он шел домой.
– Дайте, – сказала Дина. – Это что – гипноз?
– Конечно. А я что–то вроде Кашпировского.
Дина взяла в руки лист бумаги, поднесла близко к глазам.
Почему она не носит очков? – подумал И.Д.К. – Она же близорука.
– На иврите... – разочарованно протянула Дина.
– Это не иврит. Знаки ивритские, они должны быть перед глазами, это
тоже информация. И текст взят из Торы. Но это не язык, это Код.
Дина пожала плечами и, ведя пальцем по строчкам, прочитала текст. Он
был составлен из нескольких отрывков книги «Бамидбар», И.Д.К. испытал его
на себе, это было одно из немногих кодовых посланий, которые он уже знал в
работе. Действие должно было сказаться в течение получаса.
– Код возбуждает некую последовательность импульсов в мозге, – мягко
сказал И.Д.К., – последовательность, создать которую случайно так же
невозможно, как выиграть миллиард долларов в лотерее, где объявленный
главный приз – миллион. Эти импульсы действуют, повидимому, на ген. То
есть, не повидимому, а наверняка. Включают программу...
Дина опустила бумагу на столик, молча, мелкими глотками, допила
остывший уже чай. Что–то напугало ее, она поднесла ладонь ко рту, сдержав
крик, страх в глазах был как взрыв, неожиданно вспыхнувший в ночи факел.
И.Д.К. вжался в спинку дивана, сейчас он больше всего хотел исчезнуть хотя
бы на минуту, он мог это сделать, знал, что мог, но остался сидеть, а Дина
постепенно приходила в себя. Сильная женщина, – подумал И.Д.К. – и зачем
этому Кремеру такая жена, а впрочем, именно такая ему и нужна, особенно
сейчас.
– Дина, – позвал он мысленно и почувствовал, как она вздрогнула, как
начавшийся уже разговор ее с мужем прервался на полуслове, ей было
неприятно вторжение постороннего, она не знала, что он уже успел услышать.
Ничего, – подумал И.Д.К., но вместо Дины ему ответил Илья Давидович. Это
был вопль восторга, такой яростный и торжествующий, что И.Д.К. на
мгновение, как ему показалось, оглох и ослеп. Илья Давидович мыслил не
словами, а эмоциями, типично женское мышление, и, если бы И.Д.К. понял это
раньше...
Мессии было хорошо. Он чувствовал себя на своем месте. Но боялся.
Счастье страха – так И.Д.К. определил бы обрушившееся на него ощущение.
Он отогнал от себя неуместный восторг Мессии и увидел, как бледна
Дина, как руки ее что–то перебирают на столике, что–то невидимое, а глаза
закрыты, и губы шевелятся, произнося бессмысленные и ненужные слова
молитвы. Кто? – мысленно спрашивала она. – Кто ты? Что ты делаешь с нами?
Получается, – подумал И.Д.К. – И вопрос хорош.
Он и прежде задумывался, конечно, над тем, кто записал в Торе
генетический код, кто придал Книге второй (или третий?) истинный смысл.
Ответа он не нашел, потому что признавать за ответ существование Бога было
вовсе не в его характере. На данный момент задача представлялась
неразрешимой, а теоретизировать на пустом месте И.Д.К. не любил. Он
оставлял решение этой главной, в сущности, задачи на потом. Сначала –
прочитать Книгу, понять ее, поступить так, как в ней написано, стать тем,
кем должен стать. А уж потом думать о том, кто Автор. И есть ли он вообще.
А может, и думать не придется: возможно, что имя Автора записано в Книге и
проявится так же, как проявилась эта способность чувствовать, нет, не
понимать, а только чувствовать другого.
Дина всхлипнула, она не плакала, это был какой–то сдавленный звук,
будто она поняла нечто, чего нельзя было сказать словами. Руки ее
перестали бесцельно двигаться, она открыла глаза.
– Он дрожит, как осиновый лист, – сказала она.
– Сам факт обретения телепатических способностей, Дина, вас, как я
понимаю, не поразил?
Не ответив, Дина собрала чашки и понесла поднос в кухню. Ее не было
несколько минут, И.Д.К. поднялся и пошел поглядеть. Дина стояла,
прижавшись лбом к дверце холодильника и что–то шептала. И.Д.К. молча
отступил.
Дина вернулась в салон минут через пять, когда И.Д.К. переключал
телевизор с программы на программу, пытаясь отыскать хоть что–то, что было
бы связано с Пришествием. Даже первый канал Израильского телевидения,
передав репортаж своего корреспондента с площади перед Большой синагогой
(комментарий И.Д.К. не очень понял, но смысл был, судя по всему, прост: в
разгар мирных переговоров с арабами только Мессии нам недоставало), крутил
лихой боевик с Чаком Норрисом.
– Я не знаю, как вы пришли, – решительно сказала Дина, – но уйти вам
лучше через дверь. С Ильей я разберусь сама.
И.Д.К. несколько секунд размышлял, куда бы податься и как далеко он
может переместиться с помощью своей новоявленной способности, набрал в
легкие воздух, будто собрался нырнуть, и ушел от Дины и ее ненавидящих
глаз – огромных глаз бешеной кошки, – вмиг оказавшись среди высокого
кустарника в глубине Сада независимости.
