Все дозволено - Александр Абрамов - Книжная Полка

5. Охота На Ведьм. Сирги

«Кто может здесь бунтовать? – думал Капитан. – И как? И зачем? И против кого? Только вопросительные знаки. Выходит, до тошноты логичная система Учителя оказывается нелогичной в самой основе. Все контролируется – и тревожат Аору бесконтрольные сирги. Не годишься для жизни в городе – на перекройку тебя! Ан нет: сирг–то неуловим, Стойкий сам признал это. И все–таки не верится что–то в революционность бунтарства сиргов. Что им, система не нравится? Чушь, не может быть: они к ней за тысячелетие привыкли, как к любому набору информации. Система – это они сами, и уничтожить ее – значит уничтожить их самих. А такое самопожертвование что–то очень сомнительно. Скорее всего, бунт – самоцель, бунт от скуки, от вседозволенности, бунт ради бунта. И кто знает, может быть, за эти «бунтарские» выходки им инединицы отсчитывают не скупясь. Потому и бунтарство их не вызывает протеста и карательных мероприятий, а по объему информации они, возможно, и сверхлюдей переплюнули. Впрочем, все это домыслы. Сосешь помаленьку собственный палец».

– Куда мы идем? – почему–то шепотом спросил Малыш.

Капитан пожал плечами: не знаю, мол, не спрашивай, а Стойкий, перехватив мысль, обернулся:

– Вы хотели встретиться с сиргами. Мы идем к ним. Они знают, что мы придем.

– Откуда?

– Мы всегда приходим, когда они устраивают охоту на ведьм.

«Застряли в плену земных ассоциаций, – раздраженно бурчал про себя Капитан, – и пока не вырвемся, не поймем ни черта. Может быть, сирги – это местная инквизиция? Даже на Земле одинаковые слова могут иметь в разных языках разный смысл. Отстраниться от земного, привычного, не сравнивать, не искать аналогий – их просто нет, – вот тогда, может быть, и раскусим этот орешек».

До сих пор молчавший ксор – оказывается, он следовал в отдалении, стушевавшись в присутствии сверхлюдей, но не рискнув совсем исчезнуть в толпе, как впервые предположил Капитан, – вдруг заявил о себе:

– Не пойду дальше.

– Почему? – удивился Малыш.

– Не хочу.

Ксор стоял на краю туннеля, по–птичьи нахохлившись, и казалось, стал меньше ростом, ужался как–то, сбычился, скосил глаза. Что–то, видимо, испугало его. Что? Кругом не было ничего страшного, что отличало бы этот пейзаж Аоры от других, уже виденных. Но ксор, еще раз послав упрямую мысль о нежелании сопровождать их, вдруг исчез, как исчезали столы, стулья и все живое и неживое, если ему приказано было исчезнуть. Капитан даже не размышлял об этом исчезновении. Был человек, мыслил вместе с ними – и нет его. Жалко? Пожалуй, нет. Удивительно? Едва ли. Все, с чем они сталкивались в этом мире, было не менее удивительным. И самое удивительное, вероятно, ожидало их впереди.

– Почему все–таки он сбежал? – Малыш никак не хотел примириться с внезапным исчезновением ксора.

– Боится, – пояснил Стойкий.

– Чего?

– Сиргов.

– Разве они так страшны?

– Увидишь.

– А вы не боитесь?

– Нет.

Но отрицание Стойкого последовало не сразу, и, почувствовав или, вернее, заподозрив в этом какую–то неуверенность, Капитан задал еще один лукавый вопрос:

– Кто же сильнее, вы или сирги?

Стойкий опять ответил не сразу, да и ответ его не был ответом. Посланная им мысль сформулировалась лаконично и повелительно:

– Мы теряем время. Сирги ждут.

Они и вправду ждали – может быть, сверхлюдей, а может, еще кого–нибудь, откуда узнаешь? Их было четверо – все в одинаковых белых хитонах, с одинаковыми повязками на лбу, в тонкую линию сжатые губы – братья–близнецы, не различишь. Они сидели внизу на квадратной плоскости, распределяясь по углам, сидели на корточках, касаясь руками земли. Может быть, кто–то из четырех был тем первым, кто встретил землян в Аоре.

Никого не было вокруг – ни любопытных зрителей, ни случайных прохожих. Страх разогнал всех, запрятал в норы. Страх стер со стен туннелей даже цветные бегущие рисунки – некому было их создавать в погоне за инединицами.

И только посреди площадки, по углам которой застыли, как надгробия, сирги, стояла группа женщин – небольшая, человек пять–шесть, не больше. Капитан не мог сосчитать точно: что–то мешало ему, видимо то же, что удерживало женщин на месте, не позволяло им разбежаться, спрятаться, укрыться от непонятной опасности. Гипноз? Нет, нечто материальное – колеблющаяся дымка, разреженный туман, завернувший женщин в прозрачный кокон. Да они и не пытались вырваться, примирившись с неизбежным или просто потому, что сознание и воля были подавлены чем–то парализующим, как наркоз.

Стойкий и его спутник уселись прямо на крышу, по которой пришли к загадочной площадке, не то к судилищу, испугавшему всех в округе, не то к месту ритуального обряда, который не предусматривал зрителей. Тем не менее сверхлюди явились, презрев опасность, о которой, видимо, знали и с которой считались. Что их привело сюда? Законы гостеприимства по отношению к землянам, желание показать им все любопытное в городе? Вряд ли, решил Капитан. Космонавты еще не видели здесь альтруистов, да и земляне для высших кланов Аоры – только вольные, необученные человечки с ничтожным запасом драгоценной здесь информации. Нет, скорее именно страх и был той веревочкой, которая тянула сюда сверхлюдей. Волевой человек всегда стремится побороть свою слабость, и спутники землян не были исключением.

Итак, все ждали чего–то; женщины – безвольно; зрители – настороженно; сирги – уверенно. Даже позы их не изменились: те же застывшие жрецы перед богослужением. А то, что подразумевалось под ним, уже началось.

Дымка вокруг женщин стала более определенной – стеклянная колба или пластмассовый мешок. Он медленно рос, раздувался, стенки его поползли в стороны, и женщины потянулись за ними, скорее поплыли, лишенные всякой опоры. «Цирк!" – шепнул Малыш, подтолкнув Капитана. Но тот строго взглянул на него: не болтай глупостей, если не понимаешь. А понять происходившее было трудно. Женщины, прекратив полет, замерли, остановленные чем–то у барьера невидимой арены, и вдруг словно сломалось что–то в окружающем их пространстве, а может быть, и само пространство переломилось надвое: стеклянный цилиндр, разрезанный по диагонали. Зрелище было настолько страшным и неправдоподобным, что Капитан на секунду закрыл глаза – бред или галлюцинация? Но то был не бред. Вместе с пространством «сломались» и женщины: нечто невидимое срезало их снизу, оставив только верхнюю половину тела, повисшую в воздухе. Нижняя бесследно испарилась, исчезла. Может быть, оптический эффект? Капитан взглянул на сидевших рядом сверхлюдей: в их завороженных глазах нельзя было прочесть ни одной мысли. Но безмолвный вопрос Капитана был «услышан».

– Они уже не живут, эти женщины. Отсюда прямо в регенерационные залы.

– Почему?

– Никто не может выдержать искривления пространства в малом объеме.

Капитан даже присвистнул от удивления:

– Искривление пространства! Без гипергенераторов? Бред собачий!

Собак на Гедоне не было, и термин «собачий» гедониец не понял. Он даже поморгал глазами, задумавшись, но мысль не заблокировал.

– Бред – это понятно. Но не верно. Спустись вниз и проверь, если не боишься.

– А чего ж тут бояться? Я с краешка.

И шагнул к ребру крыши. Малыш рванулся было за ним, но Капитан остановил его:

– Останься, герой. Поможешь, если понадобится.

Он уже был внизу и шел по краю, стараясь держаться поближе к стенке туннеля и подальше от прозрачной пленки гиперполя, в которой виднелись теперь только женские головы. Никакой жалости к обреченным он не чувствовал. Если бы его спросили: почему такая жестокость? – он бы удивился вопросу. Бессознательно, но твердо он уже давно пришел к выводу, что не считает гедонийцев людьми. Людьми не в биологическом, а в нравственном аспекте. Но мысль эта еще не оформилась, не обрела желанную плоть, и пока оставалось лишь странное безразличие, словно заимствованное у Стойкого и его соплеменников.

Сейчас его скорее занимала техническая сторона проблемы: гиперполе, созданное сиргами неизвестно как, неизвестно чем. Ясно было немногое: искривление пространства в малом объеме требовало колоссального количества энергии. Какой и откуда, тоже неизвестно. Может быть, ее получали откуда–то извне, из управляемого источника? Сиргов четверо; значит, у гиперполя четыре опоры. Интересно, что будет, если одну убрать?

Капитан неслышно подошел сзади к одному из сиргов и присел тоже на корточки. «Почему их считают неуловимыми? – подумал он. – Подходи и бери голыми руками».

И вдруг «услышал» чужую беззвучную мысль:

– Не советую. Можешь сидеть сзади, но не мешай.

Капитана даже шатнуло от неожиданности: он же блокировал мысль.

– Блокировка для меня не преграда, – вновь «услышал» он, – еще раз предупреждаю: не мешай, а то будет плохо. Кончится опыт – отвечу на все вопросы.

– Это опыт?

– Конечно.

– Люди в роли подопытных кроликов.

– Я не знаю, что значит «кролик», но это не люди.

– А кто?

– Ведьмы. Смертницы. Их все равно ждут в регенерационных залах.

– Почему?

– Они не набрали необходимой информационной нормы.

– Но почему «ведьмы»?

– Не мешай.

Капитан думал: откуда здесь ведьмы? Почему смысл, который вкладывают в это понятие гедонийцы, приобретает в земном сознании именно такое звучание? Ведьма – образ нечистой силы в христианской религии, может быть просто образ злой, недостойной человеческого общества женщины. Может быть, именно так и понимают его гедонийцы? «Смешно. Мы хотим за сутки узнать этот мир, а его и за год не узнаешь, не откроешь всех тайн, на которых он выстроен. Даже не технических – они либо постигаются, либо нет, в зависимости от уровня земных знаний, а тайн социальных, которые мы самодовольно и за тайны–то не считаем: мол, все на ладони, бери, узнавай. А тут ладонь в кулак сжимается, не разогнешь пальцы, даже если хозяева сами руки протягивают».

Пока Капитан раздумывал, случилось нечто непредвиденное. Спутник Стойкого прыгнул вниз. Сделал это он отнюдь не из жалости и сочувствия к обреченным и не из страха перед происходившим перед ними на площади. Таких эмоций, как жалость или сочувствие, гедонийцы вообще не знали, а боялись только за себя, за свою свободу потреблять неограниченно и без помех. Но сирги не угрожали зрителям – ни сверхлюдям, ни их гостям. Так почему же товарищ Стойкого схватился за электронный нож? Взыграла самоуверенность или просто появилось желание испытать свою силу в схватке с достойным соперником?

Метко брошенный нож даже не успел долететь до сирга. Прозрачная пленка гиперполя растянулась, молниеносно рванулась вверх, прогнулась, как батут под ударом тела, вытянулась, изогнулась, завернув его словно в кокон, и вернулась назад – к «опоре»–сиргу, но уже пустая. Тело гедонийца бесследно исчезло.

– Где он? – Капитан схватил сирга за плечо.

– Убери руку, не торопись: опыт сейчас закончится. А где тот, не знаю. Где–нибудь далеко.

– Жив?

– Нет, конечно. Человек не может вынести ударов гиперполя.

Капитан взглянул наверх. Стойкого уже не было, а Малыш сидел на крыше свесив ноги, как мальчишка на мосту через реку, только удочки в руках не хватало.

– Где Стойкий? – крикнул Капитан.

– Ушел. Даже адресок не оставил.

«Адреса здесь не оставляют, – скривился Капитан, – в гости не ходят – не принято. Встретились, разошлись и – вся любовь. С кем мы здесь познакомились, даже имен не знаем. Случайные попутчики в случайном мире. Ни жалости друг к другу, ни желания помочь. Старая, обветшалая догма – «каждый умирает в одиночку». И никому нет дела до этих «одиночек». Одним больше, одним меньше – кто считает».

Он не успел додумать: сирги кончили опыт. Гиперполе исчезло. Исчезли и женщины, переброшенные через нуль–проход в залы регенерации. Сирг поднялся и жестом подозвал своих сообщников. Те подошли и уставились на Капитана неподвижными ледышками глаз.

«Рыбы, – подумал Капитан, – холоднокровные, хищные. Акулы Аоры».

– Что смотрите? – грубо спросил он. – Не видали таких?

– Не видали, – послал ответ сирг. – Только слыхали.

– А что именно? – поинтересовался спустившийся вниз Малыш.

– Вы чужие в Аоре, но вас нельзя трогать. Это приказ Учителя.

– Кто знает о приказе?

– Только мы, сирги.

– А все остальные?

– Зачем им знать? Они не смогут повредить вам. Вы сильнее.

– Вы знаете, откуда мы?

– Извне. Уйдете, когда наскучит.

– Что?

– Аора. Вы пришли узнать город, но не можете разобраться даже в мелочах. Это естественно. Никто не поймет системы, не зная принципа, на котором она построена.

– Вы знаете принцип?

– Нет.

– Но можно все–таки объяснить мелочи.

– Для этого у вас слишком мало времени. До ночного цикла.

– Не понимаем.

– Скоро стемнеет. Ночью город спит и никто не выходит на улицу.

– Почему?

– Не знаем. Так было всегда.

Они исчезли неожиданно и сразу – все четверо. Малыш даже поежился. Он все еще не мог привыкнуть к мистическому способу передвижения в Аоре: стоял человек, разговаривал и вдруг моргнешь – и нет его, испарился.

– Что будем делать?

– Пойдем к вездеходу, – предложил Капитан, – экспедиция, полагаю, закончена.

– А результат? Ноль?

– Что ж поделаешь? Не хватает у нас умишка разобраться в этой машине.

– Почему машине?

– А что это, по–твоему? Механизм, точный и безотказный. Завели его, и он действует – крутится, лязгает, даже смазки не требует.

– Вечный двигатель?

– По замыслу Учителя – вечный. Только ты еще со школы знаешь, что вечных не бывает. Остановится когда–нибудь.

– Интересно, из–за чего?

– Спроси полегче что–нибудь. – Капитан нахмурился. – Смотри, темнеет. Поспешим.

– Темноты боишься?

– Боюсь. Мало ли что происходит здесь ночью.

Они пошли по звонкому пластику голубой площадки, думая каждый о своем. Капитан, недовольный их неудачным походом, молчал, не глядя на товарища. Малыш порой откашливался, словно хотел что–то сказать и не решался.

– Как все–таки недалек человек, – сердито проворчал Капитан. – Венец творения, хозяин жизни, а ткни его в непонятное – и застрял на месте: ни дохнуть, ни сдвинуться.

– Все философствуешь, – скептически заметил Малыш, – а философия твоя от беспомощности. Действовать надо, а не рассуждать.

– Так что ж ты не действуешь, гигант мысли?

– Суетиться, пожалуй, не стоит, а мыслишка одна есть.

Капитан насторожился: он слишком хорошо знал товарища, его склонность к безрассудным действиям, о которых часто потом и сам жалел.

– Что придумал? – спросил он строго.

Малыш Замялся:

– Ничего я не придумал. Домой пора. Баиньки.

Вездеход по–прежнему стоял на окраине, там, где его оставили, окруженный мутноватой пленкой силовой защиты. Капитан повернул браслет на руке, и пленка исчезла в густеющем сумраке, а колпачок антенны дрогнул и скрылся под крышей.

– Полезай, – скомандовал Капитан.

Малыш снова замялся.

– Погоди, – сказал он, – я излучатель бросил, когда в драку вмешался.

– Ну и пусть валяется, – поморщился Капитан, – у нас этого добра на станции хватит.

– Нет, лучше вернуться. Я быстро. Раз–раз – и обратно.

Он пробежал несколько метров и пропал, чтобы в ту же секунду возникнуть на площади, где они со Стойким состязались в ловкости, ликвидируя бессмысленное побоище.