Чугунный Всадник - Михаил Успенский - Книжная Полка

11. Министерство Легкого Поведения

Допрежь того, как быть низвергнуту в бездну Заведения и вновь возвыситься там, Павлу Яновичу пришлось пройти многих славный путь. Последовательно развалив во вверенных его попечению областях сельское хозяйство, мебельное производство и точное машиностроение, он был волевым решением переброшен во вновь организованное министерство.

Министерство это возникло, когда, наконец, скрепя сердце и скрипя зубами, был признан факт уродливого явления, удачно прозванного в народе проституцией. Нашлись умы, решившие, что, коль скоро явление это существует, оно немедленно должно быть поставлено на службу интересам государства.

«А Пашу Залубко поставим! – говорили друзья Павла Яновича, окопавшиеся в самых что ни на есть верхах. – Он, правда, у нас проштрафился несколько раз, но ведь это–то – дело нехитрое! Это–то каждый дурак знает! Дело–то житейское!»

Начинать пришлось на пустом месте. Референт Друбецкой–заде (да–да, тот самый!) притащил в кабинет начальника сочинения Куприна, Мопассана, Ремарка и прочую сомнительную литературу. Новопредставленный обществу министр долго рассматривал яркие обложки, но открыть ни одну из книг так и не решился. «Я это все прочел, когда еще пешком ходил! – заявил он референту. – Это нам не подходит, мы пойдем другим путем. Довольно равняться на западную технологию!»

Для министерства было специально выстроено двадцатипятиэтажное здание весьма символической формы. Павел Янович пошел собирать материал к гостинице «Интурист».

«Отзынь, совок!" – сказала ему первая попавшаяся красавица и назвала сумму, которую она берет в валюте. Залубко охнул, обрадовался, и, не теряя времени, истратил на красавицу выделенные министерству доллары. При этом он не уставал охать, присвистывать и пользоваться персональным компьютером, что красавицу весьма раздражало. Наконец на дисплее показалась цифра прибыли столь высокая, что Павел Янович, не покидая красавицы, телефонировал цифру в вышестоящие органы.

Там тоже охнули и отпустили на первое обзаведение кредиты, потребные для строительства одного авианосца, двух театров, четырех стадионов и музея восковых фигур на полмиллиона голов. «Я поверну эти денежные реки в государственный карман!" – публично заявил Залубко и установил себе неслыханный в истории оклад денежного содержания в швейцарских франках. «Хоть пожить по–людски!" – думал он.

По всей стране независимо от региональных и национальных особенностей было заложено две тысячи пятьсот... долго думали, как окрестить объекты. Старое название никуда не годилось. «Паблик хауз» по–английски – это простая пивнушка, можно так дезориентировать иностранцев. Кроме того, многие библиотеки носят у нас название «публичных», но это вовсе не значит, что их сотрудницы готовы разделить свой пламень с любым читателем. Друбецкой–заде зарылся в историю и через некоторое время вылез оттуда со словом «вертеп». Закипела было работа на объектах «Главвертепстроя», «Востсибвертепстроя», «Дальвертепстроя», но ненадолго – никто не знал, на что должен походить вертеп: на больницу, дискотеку или площадку для откорма молодняка.

Строительная программа с треском провалилась. Павел Янович кинулся за консультацией к давешней красавице. «Да я хату снимаю на Кутузовском!" – похвасталась красавица. Залубко завысил сулимую сумму прибыли и добился выделения на нужды министерства большого числа вновь построенных жилых домов. Но возникли финансовые органы: а как вы контроль будете осуществлять? Кто знает, чем будут заниматься ваши сотрудницы там, за закрытыми дверями? Павел Янович велел ломать к чертовой матери двери и перегородки, чтобы все было на виду и под контролем, а посредине – будка мастера.

Наконец все было готово. Но первая же комиссия отметила и строго указала на отсутствие наглядной агитации. Павел же Янович, вместо того, чтобы навырезать картинок из любимого «Плэйбоя», распорядился вывесить социалистические обязательства, скользящие план–графики их выполнения и доску почета. Со скрипом стали внедрять бригадный подряд.

Только через три месяца после официального, с телевидением и Пугачевой, открытия первые сотрудницы, заливаясь девическим румянцем, переступили порог первого заведения. Оттрубив с восьми до семнадцати первую рабочую неделю и не дождавшись ни одного клиента, российские путаны возобновили прежний промысел в нерабочее время.

Еще хуже дело обстояло на местах. Направляемые туда столичные специалистки неизменно попадали в номенклатуру, а местные не могли преодолеть еще жгучего провинциального стыда. Пришлось прибегнуть к оргнабору, ввести дополнительные льготы: бесплатное питание и обмундирование, состоящее из черного бушлата, черной сиротской шапки и черных же сапог–чулок за три рубля. На бесплатное налетели вокзальные побродяжки; в качестве же клиентов являлись через окно их прежние друзья, с которых никакого навару. Через окно – потому что для посещения вертепа требовался паспорт, автобиография и анкета из девяносто восьми пунктов, а ничего этого у бичей не было сроду.

Экспериментальный молодежный вертеп «Зорюшка» поначалу пользовался успехом, потому что там играла знаменитая рок–группа «Бляха–муха». Но в один прекрасный день туда явились несколько молодых людей, отслуживших в Афганистане, в считанные минуты разгромили вертеп, настыдили девиц и набили рожи бляхам–мухам. Развалины вертепа еще долго пользовались дурной славой.

На Павла Яновича снова начали поглядывать с неудовольствием. В третий раз кинулся Залубко к красавице. «Ладно уж, малахольный!" – сжалилась она и свистнула боевых подруг. Потребовав для себя кучу льгот и отмены бюрократических рогаток, путаны столицы организовали образцово–показательный вертеп, который отличался от провинциальных, как «Березка» от вологодского сельпо. В книге посетителей появился восторженный отзыв стодвадцатилетнего американского миллиардера, ставшего еще большим другом нашей страны. Был даже проведен телемост с коллегами из Сан–Франциско, причем наши девицы были необыкновенно сильны в идеологии. Но если бы даже патриотически настроенные за валюту девицы работали двадцать четыре часа в сутки, это не могло покрыть убытков на местах.

А тут еще как на грех одна известная журналистка ненадолго сменила профессию и разразилась в «Литературке» гневной статьей. В статье она как женщина, мать, жена и любовница нелицеприятно указала, что вертепы работают в неудобное для трудящихся время, персонал разворовывает импортные контрацептивы, в буфетах нахально торгуют спиртным с бешеной наценкой, белье, как и в поездах, постоянно влажное, повсюду антисанитария и самый настоящий разврат! Все грехи, как всегда, были свалены на школу, комсомол и буржуазную идеологию.

Павла Яновича хотели потихоньку спровадить на пенсию, но он по глупости заартачился и пообещал потянуть за собой на дно жизни всех высоких покровителей. Покровители перепугались и упрятали его в Заведение, а заодно отправили туда сильно много знавшего референта Друбецкого–заде.