9
Снег бил в лицо, шлюпка покрылась толстой ледяной коркой. Небо,
затянутое круговоротом туч, едва пропускало тусклый солнечный свет. В
фиолетовом мерцании климатизирующего поля Дач рукояткой пистолета скалывал
лед, освобождая люк.
– Мы не взлетим, – сказал Томми. – Мы никогда не взлетим.
Кей рывком открыл люк. Проскользнул в пилотское кресло. Томми
продолжал стоять по колено в снегу, зябко обняв себя за плечи.
– Быстрее, – сказал Кей, активируя пульт. Снежинки падали на
оживающие экраны, таяли. Томми неуклюже сел рядом, стал возиться с замком
люка.
В корме шлюпки неохотно загудел двигатель. К фиолетовому свету
добавилось оранжевое плазменное пламя.
– Герметизация? – спросил Кей.
– Норма.
– Пристегнись.
– У тебя снова плохое настроение?
– Не только у меня.
Шлюпка качнулась, с хрустом выдираясь из ледяной корки. На пульте
замерцал красный огонек.
– Правую опору потеряли, – вяло заметил Томми.
Двигатель набрал мощность, и шлюпка пошла вверх. Они вонзились в
свинцовый водоворот туч. Высота три километра... если Ванда была права, их
еще не видят.
– Включи приемник, – велел Кей. Томми послушно протянул руку к
панели.
Рев толпы. Голос Грея:
– ...не в первый раз пособники чужих и ненавистники жизни пытаются
обезглавить Империю...
– Дальше, – сказал Дач. Тучи расступались, открывая фиолетовый купол.
– ...наш корреспондент, неподражаемый Олег Синицын, со своим прямым
включением...
Взвизг помех.
– Только что пресс–офицер сделал заявление для граждан Империи. Да,
ребятки, такого мы давно не слыхали. Теперь странное поведение Императора
на приеме в президентском театре становится объяснимым...
– Дальше. Мы знаем все, что он скажет.
Снова хруст электричества. Переливчатые трели кодированного канала
связи – полицейского, или военного. Помехи...
Из–за дальних гор, из–за древних гор,
Да серебряной плетью река рассекала степи скулу...
Белый дрок в костер, бересклет в костер,
Над обрывом стою... Боги, боги, как берег крут.
– Оставь, – неожиданно сказал Кей. – Это Микеле–Микеле, оставь... Не
хочу слушать призывы к сдаче.
Они ворвались в небо. Фиолетовый купол компенсатора переливался
внизу.
– Истребители на радаре, – сказал Томми. – Видишь?
– Главное, что они нас еще не видят.
Мертвой свастикой в небе орел повис,
Под крылом кричат ледяные ветра,
Я не вижу, но знаю, он смотрит вниз
На холодный цветок моего костра.
Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны:
Что приблизилось время Огня в небесах,
Что приблизился час восхождения Черной Луны.
Небо темнело, проступали искры звезд. Одна из точек на радаре начала
движение. Их заметили.
– Вот теперь мы поймем, нужны ли Императору живыми, – произнес Кей. –
Соберись, я подключаю гравитационник.
– Мы все равно не успеем к кораблю!
– Корабль уже идет навстречу, я послал вызов. Но нам не обязательно
опережать истребитель.
– Еще корабль... идет к планете... – глядя на экраны, заметил Томми.
– Главное, что не к нам, – Дач похлопал Томми по плечу. – Спокойней.
Все не так безнадежно, как тебе кажется. Поверь.
Я когда–то был молод – также как ты,
Я ходил путем солнца – так же как ты,
Я был Светом и Сутию – так же как ты,
Я был частью потока – так же как ты.
Но с тех пор как Она подарила мне взор,
Леденящие вихри вошли в мои сны,
И все чаще мне снились обрыв и костер.
И мой танец в сиянии Черной Луны.
Им уже не нужен был радар, чтобы увидеть «Синюю птицу».
Двадцатиметровая призма космоистребителя приблизилась на расстояние
взгляда. Он летел совсем рядом, в полусотне метров – одна из лучших боевых
машин Империи, и Томми ощутил пронзительное чувство незащищенности. Теперь
он понял, что чувствовали алкарисы, когда они выдернули их из
гиперпространства. Томми посмотрел на Кея – но тот казался абсолютно
спокойным.
– Они сейчас ударят...
Дач покачал головой:
– Нашу рухлядь нельзя просто повредить. Она рассыплется от самого
слабого удара. А у пилота, явно, приказ брать нас живыми. Он дождется,
пока мы пристыкуемся к кораблю – и разрушит ему агрегатные отсеки. Потом
подойдет бот с группой захвата.
Кей немного помолчал, и добавил:
– Так они это себе представляют.
Бог мой, это не ропот – кто вправе роптать?
Слабой персти ли праха рядиться с тобой...
Я хочу просто страшно, неслышно сказать:
Ты не дал, я не принял дороги иной,
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины,
Оттого я пришел сюда петь и плясать –
В восходящих потоках сияния Черной Луны.
Кей начал подпевать, совсем тихонько, вновь имитируя голос певца с
той тщательностью, что могли дать только его способности супера:
Я открыл себе грудь алмазным серпом,
И подставил, бесстыдно смеясь и крича
Обнаженного сердца стучащийся ком
Леденящим невидимым черным лучам.
Ведь в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины,
Мне осталось одно – это петь и плясать,
В затопившем Вселенную пламени Черной Луны...
Корабль действительно шел им навстречу. Но истребитель продолжал
держаться рядом, неуязвимый, укрытый силовыми щитами.
– Восхождение Черной Луны, – тихо сказал Кей. – Пора бы...
И Томми понял – за мгновение до того, как боевая надстройка их
корабля раскрылась, и коллапсарный генератор сработал.
Дач, видимо, ждал этого момента. Шлюпка рванулась в сторону с такой
резвостью, словно ее нехитрая электроника понимала опасность
происходящего. «Синяя Птица» еще долю мгновения сохраняла прежнюю форму –
потом сжалась, как проколотый воздушный шарик. Короткая вспышка вторичного
излучения – и все.
– Я приказал кораблю не подпускать никого, кроме нас, – сказал Кей.
Шлюпка начала разворот, ориентируясь на стыковочный порт. – Там удобная
электроника, без всяких ограничений.
– Нас приговорят к многократной смерти, – сказал Томми. Хлюпнул носом
– рывок шлюпки был слишком резким, у него пошла кровь.
– Не привыкать.