16. Маэстро
Я увидел, как рука Эрнадо скользнула к бластеру на поясе – и
остановилась. Нейтрализующее поле... А Данька держал в руке вибронож –
оружие, пробивающее человека навылет даже при слабом броске. От него
надежно спасал включенный боевой костюм. Но, увы, мой не был включен.
Ланс сделал плавное движение к Даньке. Он стоял у него за спиной, и
для прыжка не хватало нескольких метров. Умение убивать голыми руками –
обязательный курс офицерского училища на Таре.
– Всем стоять, – тихо произнес я. – Ни одного движения. Даньку не
трогать.
Мальчишка слегка раскачивался, не отрывая от меня чужого, полусонного
и одновременно цепкого взгляда.
– Он под психокодом, – пробормотал Редрак. – Это уже не мальчишка, а
машина смерти. Я предупреждал...
– Даниил, с тобой все в порядке? – тихо спросил я.
Мальчишка мигнул. Взгляд стал чуть осмысленнее.
– Ты понимаешь, что происходит? – продолжал я. – Тебе был дан
гипнотический приказ убить меня в случае опасности для секты. Ты
подчиняешься? Тогда может погибнуть Земля.
– Я вспоминаю... – внятным голосом ответил Данька. – Как меня
похитили... и давали приказ... убить тебя, когда возникнет опасность, а
меня попытаются удалить...
– И ты подчиняешься, – с ненаигранным любопытством спросил я. Прыжок
с падением и ударом по руке... Перелом предплечья гарантирован. Ничего, у
детей кости срастаются быстро.
– Нет! – В голосе Даньки послышалось явное удивление. – Что я,
придурок слабовольный? Сергей, а у сектантов за главную – императрица
Тара! Она не может приказать тебя убить, представляешь!
Он опустил вибронож.
– Принц, осторожно! – Редрак вытащил из ножен плоскостной меч. –
Психокод непреодолим! Он играет!
Я молча пошел вперед. Шаг, еще один. Взял руку Даньки с зажатым в ней
оружием. Приставил клинок виброножа к груди. Мальчишка с испугом смотрел
на меня.
– Ты будешь отправлен на Тар, а затем – на Землю, – отчетливо,
выделяя каждое слово, произнес я. – Сектанты будут уничтожены. Я
гарантирую это.
На глазах у Даньки блеснули слезы.
– Предатель, – жалобно повторил мальчишка. – Мы проигрывали вместе, а
побеждать будешь один.
Он опустил руку с ножом. Отвернулся. Отчетливо прозвучал шумный выдох
Редрака. И его растерянный голос:
– Но психокод невозможно снять... Тем более преодолеть.
Я обнял Даньку за плечи. Он напрягся, но вырываться не стал. И
спросил:
– Редрак, Эрнадо, вы в этом специалисты... Психокодирование
разработано на основе методики Сеятелей? И их ментальных усилителей?
– Да, – уверенно произнес Эрнадо. – Первые опыты...
– Неважно... Запомните: оружие Сеятелей всегда выбирает себе врагов и
друзей.
– Точнее, оно не работает против хозяев... – заплетающимся языком
пробормотал забытый всеми служитель музея. Блаженно улыбаясь, он привстал
с мягкого кресла, развел руками и рухнул обратно. На этот раз, похоже, до
утра...
Я окинул друзей быстрым взглядом. Страх, страх, страх... Безотчетный,
растерянный ужас в глазах. Древний грек, столкнувшись с богом войны
Аресом, выглядел бы почти так же.
– Я отменяю приказ, – с нарастающей яростью выкрикнул я. – Мы идем к
Храму все вместе. Данька, мы вместе до конца. Ясно?
– Есть, капитан, – с восторгом сказал мальчишка. Пожалуй, лишь он не
понял произошедшего.
Он был таким же, как на Таре, Клэне или любой другой кислородной
планете. Схедмонский Храм Сеятелей, километровый шар из зеркальных и
черных пластин, неуязвимый, древний, как сама планета. Святыня, внушающая
ужас еще первобытным племенам, Дворец Бога по средневековым верованиям,
наследие цивилизации – основательницы современной, едва ли не единственной
в галактике религии. У его стен молились и проклинали врагов, зеркальные
квадраты обшивки отражали льющуюся кровь человеческих жертвоприношений и
цветы в руках новобрачных. По Храму кидали камни и стреляли из
крупнокалиберных пушек, на него возлагали разноцветные гирлянды и
смазывали благовониями.
И тысячи лет Храм хранил тайну своего узора – тайну, «лежащую на
поверхности» в буквальном смысле слова. Глобус, огромная модель и
крошечная копия Земли.
Планеты, которой нет.
Мы подошли к основанию Храма – тонкому, вылитому из металла в форме
человеческой руки столбу. Раскрытая ладонь, которой он заканчивался, легко
поддерживала километровый шар.
Никто не проронил ни слова. Молча шел впереди Эрнадо; опасливо
поглядывал под ноги, словно вспоминая паутинные мины вокруг Тарского
Храма, Ланс; прихрамывал сильнее обычного Редрак, едва поспевающий за
нами. Мы с Данькой шли в середине. И с каждым шагом Данька все сильнее
жался ко мне.
– Я думаю, что это лучше сделать тебе, – сказал я мальчишке, когда мы
оказались возле опорной колонны. Громадный шар давил на нас невидимым
прессом, абсолютно неподвижный, он, казалось, раскачивался над головами,
готовый упасть в любое мгновение.
– Что? – робко спросил Данька.
– Приложи ладонь к столбу и попроси... то есть прикажи, поднять нас
вовнутрь. В зал информатория.
– Он послушается?
– Да.
Данька вздохнул и провел ладошкой по металлической колонне. Тихо
сказал:
– Поднимите нас наверх, в информационный зал. Пожалуйста.
Секунду ничего не происходило. Я вдруг осознал с пугающей ясностью,
что все мои надежды и предположения – полный вздор. Храм не послушается
Даньку и вряд ли выполнит мои требования. Мало ли по каким причинам Храмы
боятся причинить нам вред. Да и «глобус», сложившийся из вращающегося
Храма, еще ничего не доказывает... Сектанты прорвутся к Земле, и кварковая
бомба упадет на крышу моего родного дома. И будет облако серой пыли на
месте третьей от Солнца планеты...
Нас бросило вверх мягким, но сильным рывком. Мы прошли сквозь
непроницаемые стены Храма, словно сквозь туман. И вновь знакомое влажное
дыхание прорезаемых насквозь стен. Облако желтого света, заботливо
укутывающее нас.
Храм подчинился приказу Даньки. Мальчишки с планеты, которой нет.
...Мы стояли в зале, огромном даже по меркам Храма. Продолговатое
помещение с черными стенами, светящиеся полоски на стенах. Каждая линия,
мерцающая неярким оранжевым светом, несла в себе информацию об одной из
населенных людьми планет. Где–то здесь были и координаты Земли – планеты,
добраться до которой могли лишь туннели прямой гиперпространственной
связи. Проклятой планеты, к которой не могли летать звездолеты, планеты,
выброшенной из русла галактической цивилизации. Раньше меня заинтересовали
бы эти цифры, длинные столбцы расчетов, несущие в себе лишь абстрактные
«пятимерные» координаты, не дающие представления ни о направлении, ни о
дальности.
Теперь это было безразлично.
Я оглянулся – мы оказались здесь все вместе. И Данька, и Ланс, и
Эрнадо с Редраком, и даже сидящий у их ног Трофей. Но именно меня
неумолимый «лифт» вынес во главу делегации.
– Я человек с Земли, – тихо сказал я, и эхо подхватило мои слова,
грохотом разнося их по залу. – Я житель планеты, которой нет. Тот, кто
случайно попал в этот мир. Тот, кто требует подчинения.
– Я подчиняюсь... – Голос шел отовсюду, он стекал с потолка, он
вырывался из стен, горячими гейзерами бил из стен. Бесплотный, безликий...
Голос Храма. Голос, обрекший меня на смерть.
– Я требую общего подчинения! – закричал я. – Всех Храмов! Всех
миров! Хватит игры! Я разгадал вас и получил право отдавать приказы!
Тишина.
И странное, незнакомое ощущение: словно мягкая, упругая пленка
обтягивает тело. Впрочем, нет, не совсем незнакомое – темпоральная граната
Сеятелей после применения оставляла похожий эффект. И такой же равнодушный
голос:
– Ситуация нестандартна, возникает конфликт цели и ограничений.
Указаний в программах логических структур не имеется. Произведена
темпоральная инкапсуляция человека с Земли...
Вокруг меня сгустилась темнота.
– ...и активация эмоциональной матрицы.
Я попытался вырваться из упругого плена и не смог. Все мои движения
давали не больше эффекта, чем барахтанье мухи в кастрюле киселя.
– Человек с планеты Земля, ты обладаешь иммунитетом и правом на
тактическое управление системой Храмов. Но претензии на стратегическое
руководство выходят за рамки разрешенного. Тебе дается возможность беседы
с создателем Храмов, после чего будет принято решение о твоей судьбе.
Черная пелена беспамятства затянула мозг.
Я сидел в кресле – удобном и мягком, обтянутом песочного цвета
велюром. Мебель в комнате, судя по цвету, была из черного дерева, пол и
стены закрывали огромные рыжевато–коричневые ковры. Как и во внешнем
облике Храма, здесь доминировали два цвета. И даже огонь в сложенном из
черного мрамора камине был желтовато–оранжевым, рыжим, без всякой примеси
голубоватой белизны высоких температур или багрово–красных отсветов
угасающего пламени. Середина. Во всем – и даже в цветах.
– Это называется местом для принятия решений.
Кресло моего собеседника стояло напротив. Узенький черный столик
между нами был заставлен яркими маленькими бутылочками, фруктами и
конфетами в хрустальных вазах, изящными фужерами и бокалами. В сторонке
уютно пристроилась массивная зажигалка, коробочка с длинными толстыми
сигарами и несколько пачек сигарет.
Внешность «Создателя Храмов» тоже была достаточно колоритной.
Высокий, очень худой, с роскошной гривой медно–рыжих волос, в тонких,
интеллигентных очках, чуть старомодном костюме. Лицо немного неправильное,
несущее следы какой–то сложной смеси национальностей, но симпатичное и
открытое. И удивительно умные, доброжелательные... ласковые, что ли,
глаза.
– Никогда не думал, что в Храме есть такие помещения... и смотрители,
– пытаясь скрыть за иронией растерянность, сказал я.
Мужчина виновато развел руками.
– Увы... К сожалению, Сергей, такого помещения в Храме нет. Не
предусмотрено. Я спорил с проектировщиками и строителями, но они решили,
что обойтись иллюзией гораздо проще.
Я легонько качнулся в кресле, чувствуя его мягкую упругость,
потянулся к вазе, взял розоватый, налитый соком персик. Неплохие
иллюзии...
– И запах, и цвет, и вкус – все вполне реалистично, – заверил меня
мужчина с легкой улыбкой. – Не говоря уже об осязании... Вы можете выпить
и почувствуете опьянение. А можете выкурить сигарету, не опасаясь за свое
здоровье. Мы можем беседовать сколько угодно долго – времени вокруг нас не
существует. Ваши друзья даже не заметят отсутствия предводителя.
– Почему вы не пригласили сюда Даньку? – поинтересовался я,
разглядывая этикетки бутылок. – Он ведь тоже землянин. Сеятель.
– Для Храмов любой землянин – повелитель. Но для меня Даниил в первую
очередь ребенок. А у нас будет серьезный разговор, Сергей. Взрослый...
Кстати, и о мальчике предстоит поговорить отдельно.
Я кивнул, молча соглашаясь. Извлек из «коллекции» бутылку с «Мускатом
белым Красного Камня», открыл ее – пробка поддалась мгновенно. Иллюзорная
пробка в несуществующей бутылке с ненастоящим вином.
– О, я вижу, вы знаток хороших вин. – Мужчина протянул мне свой
бокал. – Несмотря на свою фантомную природу, я люблю этот сорт.
Мигнув, я едва не расплескал вино. Спросил, тщетно пытаясь сохранить
голос спокойным:
– Вы... тоже ненастоящий?
– Конечно! Мираж, морок, голографическая картинка. – Мой собеседник
сделал маленький глоток вина и блаженно улыбнулся. – И в то же время
точная копия, слепок с реально существующего человека. Сеятеля, если вам
будет угодно.
Привидение, смакующее несуществующее вино... Забавно.
– Храм назвал вас создателем. Это верно?
– Нет! Что вы! – мужчина так энергично замотал головой, протестуя
против незаслуженной славы, что вино в его бокале расплескалось. – Я лишь
создатель теории... общей методологии подхода к Храмовой системе
формирования цивилизаций. К строительству самих зданий, их технической
основе я не имею ни малейшего отношения!
– Идеолог значит куда больше исполнителя, – парировал я. –
Законодатель гораздо важнее палача...
– Зачем же такие сравнения! – с искренним возмущением спросил
мужчина.
Я сделал маленький глоток вина. Взглянул на свет камина через
стеклянный тюльпан бокала. Маслянистые разводы на стенках подтвердили
вкусовые ощущения – вино было крепким. И непередаваемо вкусным. Дьявол...
первый раз в жизни пью хорошее вино. И то не по–настоящему!
– Извините, – тихо сказал я. – Сравнение неудачно, согласен. Вы
больше напоминаете музыканта, чем законодателя или... В общем, я буду
звать вас Маэстро.
– Как угодно. – Фантом явно обиделся.
– Просто обстановка вокруг напоминает дешевый боевик, – пояснил я. –
Ласковые беседы с обильным угощением обычно предшествовали допросу третьей
степени.
– Исключено, – с жаром произнес Маэстро. – Пытки и убийства... тем
более для землян... для нас исключены!
«Тем более для землян...". Забавно. Оговорка или осторожный ввод
информации? Я потянулся к сигаретным пачкам, выбрал более знакомую.
«Житан» – самый крепкий из знакомых мне сортов табака.
– Вы человек крайностей, Сергей, – задумчиво сказал Маэстро. – Самое
знаменитое вино и самый крепкий табак. Если любить, то принцессу, если
ненавидеть, то целую цивилизацию.
– Характер, Маэстро, мерзкий характер... Скажите, что было раньше?
– Курица или яйцо? – пошутил Маэстро.
– Вы или я.
Маэстро вздохнул и тоже взял себе сигарету. Щелкнул зажигалкой,
протянул ее мне, затем прикурил сам.
– Вы, Сергей. Вы. Вполне возможно, что я ваш потомок. Архивные
исследования, весьма затрудненные вашей незначительностью в земной
истории, показали, что за короткий срок жизни, перед исчезновением, вы
оставили немало детей.
Я нервно затянулся, вогнав в легкие полсигареты. Голова закружилась
сильнее, чем после бокала знаменитого вина.
– Не знал об этом, Маэстро...
– Три случая документированы генными пробами, остальные спорны... Вам
нужны имена?
– Нет. Пожалуйста, не надо. Это будет похуже «третьей степени».
– Как угодно... Что ж, приступим к деловым переговорам?
Я молча кивнул и затушил сигарету в нарезанном дольками ананасе.
Маэстро поморщился.
– Это ведь декорация... иллюзия... – добродушно объяснил я свой
поступок. – Начинайте.
– Вначале предыстория... или, скорее, послеистория, для вас. В конце
двадцать первого века человечество начало свою звездную экспансию. Она
опиралась на разработанный группой ученых принцип гиперпространственных
переходов – то, что ваши друзья называют «полетом по прямой»,
«гиперпрыжком с опорой на три маяка» и туннельным гиперпереходом. По
экономическим причинам земляне использовали два первых способа –
туннельный гиперпереход дорог даже для нас. В две тысячи сто тридцать
втором году от рождества Христова...
Я невольно ухмыльнулся торжественности, с которой была произнесена
фраза. Маэстро истолковал это по–своему.
– Вы христианин? По мусульманскому летоисчислению шел...
– Я вообще атеист.
– В две тысячи сто тридцать втором году, – сухо повторил Маэстро, –
Земля столкнулась... с определенными проблемами. Другого выхода из
ситуации, кроме изменения методики колонизации, не оказалось. Вместо
экспансии в пространство Земля применила колонизацию во времени. В далеком
прошлом, когда Земля еще была заселена первыми примитивными организмами,
была основана База Проекта «Х». Она производила одну–единственную
продукцию – Гиперпространственные Маяки, снабженные устройствами
распространения жизненных спор. Автоматические корабли разносили их по
всей галактике и даже за ее пределы. Каждый корабль доставлял на место
семь маяков, после чего самоуничтожался. А маяки, создав вокруг себя жизнь
с главенствующей гуманоидной цивилизацией, стали ее богами, Храмами. Как и
было задумано.
– Выходит, я нахожусь в прошлом Земли? – тихо спросил я. – На Земле
сейчас мезозой или крестовые походы?
– Что вы, Сергей. На Земле конец двадцатого века. Развитие
цивилизаций–сателлитов заняло немало времени. Вы находитесь в своем
настоящем... а я, точнее, мой информационный модуль – в своем прошлом.
Путешествия во времени – интересная штука, но вы им не подвергались.
– А темпоральные гранаты?
– Это мелочь... Маломощное устройство для чисто экспериментальных
целей. Она и переносит–то не физические объекты, а информационную
составляющую личности.
– С кем вы воевали в прошлом? – Во мне вдруг проснулся
полуабстрактный интерес, видимо, вызванный упоминанием темпоральных
гранат. Уничижительная характеристика этому «абсолютному оружию» наверняка
была рассчитана на мое моральное подавление.
– Ни с кем! – Маэстро рассмеялся. – Сергей, разрушенные корабли и
выжженные планеты, потушенные звезды... Все это бутафория, инсценировка!
Вместе с духовным влиянием Храмов легенды о Сеятелях формировали
необходимый тип цивилизаций...
– Необходимый для чего? – резко спросил я. Маэстро замолчал. Я
потянулся к «Житану», закурил еще одну сигарету. Сказал:
– Простите мне маленькую слабость, Маэстро? На созданных вами
планетах нет табака. А трэб и остальные стимуляторы меня не
воодушевляют...
– Зато они не вредны для организма, – наставительно сказал Маэстро. –
Воин должен беречь свое здоровье...
Он замолчал, словно сообразив, что проболтался... Или... подбросил
мне очередную порцию информации?
– Для чего Земля перешла к колонизации прошлого? – Я поймал взгляд
Маэстро. Ласковый, умный, лживый взгляд. – Какие цели у тысяч обитаемых
планет? Почему Земля на положении планеты–изгоя? Зачем Храмы несут на себе
изображение Земли?
– Я отвечу на все вопросы, кроме первого, – быстро сказал Маэстро. –
Он не важен... для вас.
– Ну–ну. – Я устроился в кресле поудобнее. Я наслаждался иллюзорным
вином и сигаретами, несуществующим уютом обстановки. И настоящим, умным и
сильным врагом.
– На Землю не могут прилетать инопланетные корабли, поскольку этого
не было в нашей истории. Правильно, Сергей?
– Один пират побывал...
– Да. Купил плутоний, заплатив партией синтетических бриллиантов
огромной величины... И потихоньку смылся. Анахронизмов нет.
– Согласен. – Я потянулся за бутылкой с «Мускатом» и обнаружил, что
она вновь полна. Волшебное вино земных сказок.
– Но галактические цивилизации обязаны знать о Земле, помнить ее как
странную легенду, сочинять всевозможные гипотезы. И все для того, чтобы
однажды, через много лет, когда Храмы на всех планетах станут вращаться
вокруг своей оси и снимут свою видеоблокаду, когда триллионы изумленных
людей увидят в символах своей религии изображение планеты–изгоя...
– Я понял. Они сольются с Землей и ее немногочисленными «настоящими»
колониями в единую цивилизацию. И Земля будет главенствовать в небывалой
империи.
– По праву планеты–основательницы! Жизнь во Вселенной – редкость. Мы
подарили галактике миллионы форм жизни.
– По праву планеты, поставившей во всех обитаемых мирах мины
замедленного действия. Храмы развили цивилизации, но сейчас они сдерживают
их рост. И все для того, чтобы в момент «слияния» Земля была сильнее. Ни
одна из планет не в силах пробить защиту Храма. И их жители догадываются –
в любое мгновение Храм способен уничтожить планету. Превратить ее в
плазму... или включить устройство кваркового распада.
Маэстро задумчиво смотрел на меня. Взгляд был по–прежнему добрым... и
лицо спокойным. Умное, всепрощающее привидение.
– Не вам, друг мой, решать будущее земной цивилизации. И даже не мне.
Но, я думаю, вы все же патриот родной планеты?
– Я был патриотом очень многих планет... – насмешливо ответил я. – Вы
знаете историю моей страны?
– Знаю, Сергей. Что ж, разговор о глобальном у нас явно не получился.
Поговорим о вашей судьбе.
Его тон заставил меня насторожиться. Не люблю, когда говорят о моей
судьбе. Слишком уж много было в юности «судьбоносцев», любителей
заботливых разговоров.
– Поговорим, Маэстро.
– Как вы думаете, Сергей, ваше везение было случайно?
