Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | LAT


Владимир Васильев
Клинки
Летопись–легенда
 < Предыдущая  Следующая > 
2. Мечи
К Андоге Вишена вышел около полудня. Болото он обогнул и обнаружил, что завели его далеко в сторону Лежи. Андога оставалась справа и Вишена быстро зашагал по найденной тропе. Дважды за время пути тропа пропадала, но он невозмутимо возвращался и вновь находил путь. Вздохнуть свободно он посмел лишь тогда, когда лес оборвался и впереди, за зеленеющим житним полем, стали видны тесовые крыши Андоги. Крепкий бревенчатый сруб окружал селение, защищая от набегов вражьих дружин и Вишена зашел с востока, где высились окованные медью ворота. Стучать не пришлось – стражники его заметили, в воротах приоткрылась узкая дверь. Хмурый бородатый воин мрачно осведомился:
– Чего надобно, мил–человек?
Вишена ответить не успел; где–то во дворе заскрипела отворяемая дверь и громовой бас растекся по всей Андоге:
– Кто там, Пристень?
Пристень, ратник у ворот, повернул голову и нехотя ответил:
– Путник пожаловал...
– Гей–гей, Роксалан, это же я – Вишена Пожарский! – перебил Пристеня Вишена, сразу узнавший густой и мощный голос Роксалана, товарища по Северному Походу. – Встречай!
– Хо! Вишена! Мы уж заждались.
Пристень посторонился, пропуская Роксалана и через миг Вишена оказался в объятиях не менее могучих, чем голос Боромирова побратима. Они расцеловались по обычаю трижды и Вишена наконец вошел в Андогу. Позади загремел засовами Пристень, запирая дверь.
– Долгонько же ты собирался, – басил Роксалан. Выглядел он немного озабоченным. Вишена глянул на него, чуя недобрые вести.
– Вчера бы явился, да нечисти в Черном уж больно много. Заплутал, завели едва не в Лежу.
Роксалан нахмурился. Когда Вишена рассказал о знаке и развернул сверток с мечом, он нахмурился еще больше – туча тучей.
– Да... У нас тут тоже... – он поднял глаза. – Омут помер.
Вишена вздрогнул. Омут, витязь–молчун, как–то раз в одиночку разогнавший дюжину печенегов, не раз прикрывавший Вишене и Роксалану спины в битвах, ставший родным. И его больше нет?
– Вчера, – сказал Роксалан, – влез на ярмарочный столб, да и свалился маковкой на полено. Тут же и помер.
– Куда влез? – удивился Вишена, – на столб? Зачем?
Роксалан пожал плечами:
– Леший его знает. Как пришел три дня назад, так и молчал все время. Поди разберись, что на уме.
Они подошли к высокому терему; среди людей, стоявших на крыльце, Вишена узнал Боромира, Славуту и Бограда. Вокруг сновали дворовые и прислуга; Роксалан с Вишеной остановились напротив, переглянулись и разом, как бывало, молодецки свистнули. На крыльце обернулись, Боромир радостно выкрикнул и всплеснул руками.
Потом Вишена долго здоровался со всеми – здесь был и возмужавший Тикша, и брат Бограда – Богуслав, и превратившаяся из голенастого подростка в статную девку Соломея, не изменившись лишь в одном – буйном нраве и тяге к походам и приключениям.
Они стояли во дворе кругом. Вишена повторил свой рассказ о прошедшей ночи, бросив под ноги волчью шкуру, развернувшуюся на лету, и сверкнул на солнце клинок крохотного меча, и полыхнули недобро маленькие рубины.
Меч поднял Боромир. Осмотрел осторожно, с опаской, и бросил вновь на шкуру.
– Нечистая штука...
Вишена оглянулся:
– Тарус–то где? Уж он растолкует.
Боромир кивнул.
– Тарус был здесь, да в Шогду подался. Завтра воротится.
Роксалан тем временем поднял меч–малютку и с сомнением вертел его в руках. Вишена пытливо наблюдал за ним. Там, на болотах Лежи, он долго думал, брать ли с собой этот меч, бросить ли. Решил взять.
Роксалан тем временем тронул Боромира за плечо и тот прочел в его глазах вопрос.
– Сказывай, – велел он.
Роксалан тряхнул головой.
– Взглянуть бы на Омута нож...
Боромир стрельнул глазами, словно пойманный тур.
– Рубины? – догадался он. Роксалан кивнул. Вчера еще заметил он, что у Омута на ноже рубины, а сейчас вдруг вспомнил, Омут ведь обычно не расставался с длинным турецким кинжалом с костяной рукояткой и безо всяких камней.
Все направились в терем. Омут, покрытый полотном, лежал в дальних покоях на высокой дубовой лавке. У изголовья застыл резной деревянный идол – фигура бога Хорса.
Боромир чуть приподнял полотно с левой стороны и в глаза ему полыхнул алый рубин. Боромир оглянулся, а Вишена осторожно вытащил нож из кожаного чехла. И вскрикнул пораженно.
Если была у подброшенного ночью меча точная копия, то в руке он сейчас держал именно ее. То, что все принимали за нож Омута, оказалось крохотным мечом. На гарде искрились рубины, такие же малые и чистые, по одному с каждой стороны. Вишена развернул шкуру и уложил второй меч подле первого.
И тут раздался крик, неожиданный и громкий. Соломея указывала пальцем на лежащего Омута. Когда Боромир приподнял полотно, укрывавшее покойника, стала видна рука – ладонь и предплечье. Взгляды, прикованные к мечу, не сразу остановились на ней.
Это не была рука человека. Темная кожа со вздутыми венами, жесткая щетина, крючковатые пальцы и длинные звериные когти.
Вишена вздрогнул, кто–то позади охнул, а Боромир рывком сдернул с Омута покрывало.
– Чур меня, – выдохнул он и отшатнулся.
Вместо Омута на лавке лежало сущее страшилище. Та же темная звериная кожа, сильно выступающая нижняя челюсть, белоснежные клыки, не меньше медвежьих, закаченные глаза – сплошные белки без зрачков.
Все отпрянули, невольно, как обожженные.
– Вот тебе и Омут, – процедил Боромир и накинул покрывало на неподвижное тело. Роксалан крикнул, в палату ввалились два дюжих стражника с крючьями.
– В лес и сжечь! Немедля! – приказал Боромир, кивая на лавку.
В палате повисло озадаченное молчание, и тут в дверях возникла высокая фигура Таруса–чародея, вызвав вздох облегчения и надежды.
Тарус–чародей мог многое, все это прекрасно знали. Вишена вздохнул, как и все, и нагнулся, чтобы поднять сверток с мечами.
Меч на шкуре остался только один, но он стал заметно крупнее, словно два маленьких меча слились воедино.
Вишена застыл полусогнутым.
Вечером Боромир с Тарусом собрали всех приезжих на совет. Тарус уже выслушал истории Вишены и Омута, и выглядел озабоченным, несколько настороженным, но уж никак не запуганным – кто может запугать Таруса–чародея?
Ему исполнилось всего двадцать шесть лет, но славу Тарус успел стяжать немалую. Особенно заговорили о нем после Северного Похода, когда выяснилось, что заклинаниями Тарус владеет не менее успешно, чем мечом и хотя чаще ему приходилось быть чародеем, это совсем не значило, что он перестал быть воином. Без Таруса Боромир не мыслил теперь ни одного похода. И не зря – чародей приносил удачу и всегда верил в свои силы, заражая уверенностью и всю Боромирову дружину.
Тарус медленно окинул взглядом присутствующих. Потом усмехнулся.
– Боромир!
Боромир ответил взглядом.
– Боград!
Бородатый и плешивый венед поднял руку.
– Тикша!
Крепкий черноглазый хлопец, не отпуская руки Соломеи, встал.
– Славута!
Высокий белокурый дрегович, как и Боград, поднял руку.
– Вишена!
Вскинул кулак и он.
– Соломея!
Девушка поднялась и в углу кто–то хмыкнул. На него тотчас зашикали.
Тарус прикрыл глаза, готовый говорить. Вишена, оглядев названных, сразу понял – лишь Боград знает, о чем пойдет речь.
– Помните ли поляну в Чикмасе? В год долгой осени?
Вишена зажмурился. Еще бы не помнить! События семилетней давности стояли перед глазами, словно и не было этих лет и зим.
Тогда их собралось семеро – Тарус, совсем еще юный и никому не известный чародей, Боромир – его ровесник, добряк и домосед, Славута – тоже еще молодой бродяга–дрегович, пришедший с севера и подружившийся с обоими, Вишена, случайно попавший из Лойды в Чикмас и так же случайно встрявший в эту компанию, Тикша – хулиганистый мальчишка–сорвиголова и не менее хулиганистая Соломея; им с Тикшей не исполнилось тогда и по четырнадцати лет. Лишь Боград уже тогда был бородатым и плешивым, он оказался старшим в семерке. Жил он на востоке, у самой границы печенежских земель, со своими венедами–кочевниками и часто наведывался в Лойду, Тялшин, Рыдоги и Чикмас, к отцу Боромира и другим знакомым. Боград тоже мог бы назваться чародеем, потому что немало умел, но все же оставался больше воином. Именно после встречи с Боградом Тарус стал чаще и охотнее пользоваться чарами, хотя нельзя сказать, что Боград его чему–то учил. К этому времени Тарус накопил достаточно знаний; Боград лишь добавил ему веры в себя.
Вишена ясно помнил, началось все вечером. Темнело, Пяшниц, селение, подобное Андоге, затих; Вишена строгал весло к моноксилу, когда его окликнули. Боград с Тарусом одновременно махали руками из–за плетня и Вишена тут же отбросил в сторону надоевшее весло. Они выбрались за стену и вал, где уже ждали Славута с Боромиром, а чуть позже, держась за руки, появились Тикша и Соломея.
До этого момента Вишена все помнил совершенно отчетливо, а вот дальнейшее как–то слилось в памяти в сплошную яркую картинку.
Боград откуда–то принес меч и отдал его Боромиру, Тарус отвел всех в лес, на небольшую круглую поляну. Тут уже лежали квадратом четыре бревна; те что на северо–запад и юго–восток – прямо на траве, два других – поверх первых. В стороне, торчком, стояло еще одно, комлем к небу. И горели рядом с ним два костра.
Боромир взял меч, правой рукой за рукоятку, левой за лезвие, и сел внутрь квадрата, по–басурмански скрестив ноги. Остальные разошлись по углам и присели – Тикша у северного, Вишена с Тарусом у восточного, Соломея у южного, Славута и Боград – у западного. Тикша с Соломеей, скрестив руки, положили их на кончики бревен. Остальные четверо лишь одной рукой коснулись дерева, другую направив ладонью на Боромира, причем Тарус через Боромира замыкался на ладонь Бограда, а Вишена точно так же на Славуту.
Сначала Вишена долго ничего не замечал и, стараясь ни о чем не думать, пробовал мысленно «нащупать» ладонь Славуты. Потом костры вдруг стали разгораться, хотя дров в них никто не подбрасывал, стало светло, почти как днем. Боромир, сидя внутри квадрата, чуть заметно покачивался. Постепенно Вишена ощутил легкое жжение в ладонях, но оно было не болезненным, а скорее приятным. Боромир замер и Вишена машинально закрыл глаза. И увидел... нет, не увидел, а воспринял, ощутил, что ли? картину, которая потрясла его враз. Все они – все семеро – представились мечом, но не конкретно мечом, а неким образом, понятием меча вообще. Тарус и Боград – клинок, Боромир – острие, Славута – рукоятка, сам Вишена – гарда, а Тикша с Соломеей – ножны. Соединившись в одно целое, чему трудно подобрать название, они накачивали меч в руках Боромира энергией, даже не вполне сознавая, что делают. Вишена не мог понять, откуда берется эта сила, но она присутствовала здесь. Чувствовалось, как она перетекает по бревнам, скользит в руку, тянется с ладони к Боромиру, а от него – к мечу. Ощущение было воистину сказочное.
Открыв глаза Вишена увидел, что Боромир, словно окаменев, сжимает в руке что–то светящееся и продолговатое, а остальные зажмурились и замерли, касаясь бревен, по которым течет, струится мерцающий поток радужного света, поглотив руки до локтей. А потом сияющий меч в руках Боромира вдруг полыхнул пламенем и взорвался, развалившись на мелкие осколки; они словно падающие звезды рассыпались вокруг. Костры сразу же погасли, стало темно, лишь ночное небо нависло над поляной, будто удивляясь – что это там внизу происходит?
Вишена отнял руку от бревна и встал одновременно с Тарусом.
«Странно, – подумал он, – совсем не затекли ноги. А ведь долго сидел...»
Остальные тоже поднимались. Только Боромир неподвижно остался сидеть в центре квадрата.
– Не трогайте его, – сказал Тарус предостерегающе. – Он не здесь. Не мешайте ему вернуться.
Все тихо отошли. Боград развел костер на старом месте и они собрались вокруг него. Бревно, прежде стоящее торчком, упало и обуглилось; никто не заметил когда.
Боромир «возвращался» долго. Полночь давно прошла, когда он шумно вздохнул и шевельнулся. Тарус с Боградом кинулись к нему и вскоре вернулись к костру уже втроем. Боромир выглядел так, словно бегал с чертями наперегонки и только–только отдышался. С тех пор он сильно изменился – из добряка и домоседа превратился в непоседу и драчуна. Его и назвали позже так – Боромир–Непоседа. Когда умер его отец следующей зимой, Боромир возглавил боевую дружину и в том же году многие недруги испытали на себе крепость его руки и остроту меча.
А в ту памятную ночь они, каждый по–своему ошеломленный, вернулись в Пяшниц и более никогда об этом не говорили. Вишена видел, что Тарус ходил наутро в лес, но зачем – пытать не стал.
Каждый из семерых вспомнил сейчас эту ночь и заново пережил ее Боград усмехался, неизвестно чему, остальные ждали, что же скажет Тарус.
Чародей смотрел на семерку долго и пристально.
– Я вернулся потом на ту поляну. И собрал все, что осталось от меча – двадцать один осколок.
Вишена вздрогнул, потому что догадался зачем. Это же материал для нового меча, и кто знает, какими свойствами он будет обладать!
Тарус щелкнул пальцами; откуда–то сзади ему подали клинок в ножнах. Неторопливо и почти беззвучно чародей освободил его.
– Из них снова отковали меч, – сказал Тарус. – Три года заготовка дозревала в болоте. Год жарилась у огня в печи и еще три пролежала в холодном пепле. Это не просто отточенная лента стали.
Все взгляды скрестились на сверкающем клинке. Чародей протянул меч Боромиру, медленно и торжественно. Боромир встал.
– Это твое оружие, Боромир–Непоседа. Да поможет тебе оно в битвах, и сегодня, и всегда.
Непоседа принял меч, оглядел его, взволнованно и пристально, коротко поцеловал. Изумруды на гарде на миг вспыхнули и погасли.
А Вишена вдруг медленно извлек из ножен свой меч и все увидели, что они с Боромировым родные братья, от клинка до изумрудов.
– Тарус–чародей, что ты на это скажешь? Это меч моего отца.
А сам подумал: «Что–то сегодня много мечей–близнецов. Чересчур».
Подумал и улыбнулся.

© Владимир Васильев

Разрешение на книги получено у писателя
На странице Владимира Васильева
вы сможете прочитать его биографию,
резензии на произведения, посмотреть
фотографии и рисунки, задать вопрос
в offline-интервью.
 
 < Предыдущая  Следующая > 

  The text2html v1.4.6 is executed at 13/2/2002 by KRM ©


 Новинки  |  Каталог  |  Рейтинг  |  Текстографии  |  Прием книг  |  Кто автор?  |  Писатели  |  Премии  |  Словарь
Русская фантастика
Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.
 
Stars Rambler's Top100 TopList