Сегодня, Мама! - Юлий Буркин - Книжная Полка

Глава 5, в которой нам крупно не повезло

Минут через пятнадцать мы, запыхавшись от быстрого бега, сидели в хроноскафе. Шидла что–то настраивал на приборном щитке, Стас, чертыхаясь, брезгливо отцеплял от одежды вареные овощи, а Лина, осматривалась, широко открыв глаза от любопытства и удивления.

– Наладил? – спросил я сфинкса.

– Давно уже. Вас искать замучился. Испугался даже. А как зовут ма ленькую самку? – кивнул он в сторону Лины.

– Девочку, – поправил я. – А зовут ее Хайлине.

Услышав свое имя, Лина кокетливо потупилась.

– Только она всеземного не знает, – добавил я.

– Это ясно, – сказал Шидла. – Тогда вот что. Посади ее в свое кресло и пристегни ремень. Ремни я тоже починил. А сам покрепче держись за спин ку, ты уже привычный.

– Да пусть она со мной садится, – предложил шустрый Стас. – Мы тут нормально поместимся, – и он, как мог плотнее прижавшись боком к одному подлокотнику кресла, махнул Лине рукой. Возражать, что, мол, я–то похудее буду, я постеснялся, Лина устроилась возле Стаса, и он принялся суетливо застегивать ремень.

– Готовы? – спросил Шидла. Мы кивнули. Стас заботливо предупредил Ли ну:

– Держись крепче. И не бойся, это быстро...

Сфинкс нажал на красную кнопку, и в тот миг, когда я, действительно уже привычно, ощутил, как проваливаюсь в бездну, в голове моей мелькнула запоздалая мысль: «А фараона–то я не оживил...»

Эту фразу, только вслух, конечно, я и выпалил сразу после того как закончилась переброска.

– Ну, теперь поздно, – заявил Стас без особого сожаления в голосе. – Что сделано, то сделано. Теперь мы далеко уже.

– Шидла, – спросил я, – мы сейчас где и в каком времени?

– Время пока то же, – ответил сфинкс, – а находимся мы на околоземной орбите.

Я слегка расстроился, все–таки я не собирался Неменхотепа насовсем убивать. Я его, честно, оживить хотел. А получилось вот как. Я молча вер нул Стасу один из бесполезных теперь дистанционных блоков. Сувенир все–та ки.

– Да не бери ты в голову, – принялся он меня успокаивать, – фашист, он фашист и есть.

– Это вы про что? – заинтересовался Шидла. – Вы хоть расскажите, что там с вами стряслось.

Тем временем Стас расстегнул ремень, и Лина, попытавшись встать, взмыла к потолку.

Я даже представить себе не мог, чтобы человек, никогда и слыхом не слыхавший про какую–то там «невесомость», так быстро адаптировался в неве роятной для него ситуации. Сверху (если только тут уместны выражения «верх» и «низ») раздался ее мелодичный смех, а потом – веселый голос:

– Я стала птицей?!

Я хотел было объяснить ей, что такое «невесомость», но тут же понял, что это было бы слишком сложно. Не то страшно, что в древнеегипетском и слова–то такого нет, а то, как ей объяснить, что вон тот светящийся в ил люминаторе голубой блин – не что иное, как Земля, и никакая ладья с богом Ра на борту вокруг нее не плавает... Пришлось отставить астрономический ликбез на потом, тем более что Стас уже азартно рассказывал Шидле о наших злоключениях в египетском плену. И я, сказав Лине только, – «Я тебе потом все объясню», – стал уточнять его рассказ подсказками и пояснениями. Стас при этом, как всегда, огрызался, мол, не мешай, я сам... Но вместе у нас все равно получалось интереснее.

Сфинкс слушал внимательно, то и дело от возбуждения почесываясь зад ней лапой за ухом. Но в особый раж его ввел эпизод с кошкой, когда Улик поддал ей копьем, а остальные стражники загоготали.

– Дикари! – рявкнул он сердито и добавил, кровожадно ощерившись: – Зря я их пожалел, не пострелял немного!..

Когда мы закончили, он спросил:

– И вы что, хотите эту самку взять в свое время?

– Конечно! – воскликнул Стас, – мама с папой ее удочерят, она же си рота.

– Шидла, – попросил я, – говори все–таки «девочка», а не «самка».

– Не в этом суть, – отмахнулся он от меня, как от назойливого комара. – Суть в том, что я вовсе не уверен, сможем ли мы доставить ее в двадцатый век.

– Как так? – оторопел Стас.

– Видишь ли, человеческий детеныш, хроноскаф в общем–то одноразовый. Он построен только для того, чтобы сначала доставить вас домой, а потом меня – в древний Египет. Количество хроногравитационной энергии ограниче но. Был, конечно, и запас, но на дополнительный прыжок в древность мы ни как не рассчитывали. А мне ведь нужно сюда вернуться. И на дополнительного пассажира – тоже не рассчитывали. А чем больше масса, тем больше затраты энергии. Я не уверен, что нам без нее–то энергии хватит.

– Та–ак, – протянул Стас. – И как же быть? Ну посчитай, может, все–таки хватит? Что же мы ее тут бросим?

– Как я посчитаю? Бортовой компьютер для подобных операций не пред назначен. Все необходимые расчеты он делает сам, внутри. Я могу только ставить задачи, а он, просчитав оптимальный вариант, выполнять.

Мы озабоченно молчали. Лина уже спустилась вниз, снова примостилась возле Стаса и, пытаясь понять, о чем мы говорим, заглядывала нам в лица. Но ничего у нее, естественно, не выходило, и она смешно хмурила брови, так, что они почти сливались в одну черную полоску.

– Я вижу только один путь, – сказал наконец Шидла. – Свой вес, а зна чит и массу, я знаю. Я введу ее величину в компьютер. Нашу совокупную мас су – мою и вас двоих – компьютер помнит по прошлым перелетам. Массу нас четверых он определит сразу, в момент начала скачка. И еще одна вводная: теперь в пространстве – на орбиту и с орбиты – будем двигаться только на ракетной тяге, специальную энергию на это тратить не будем. Я задам компь ютеру необходимые условия: сначала он должен нас троих доставить в ваше время, а потом – меня обратно в древний Египет.

– И еще должна остаться энергия, чтобы потом нас из музея в двадцать пятый век перебросить, – подсказал Стас.

– Само собой, – согласился Шидла. – Затем я дам старт. Исходя из всех этих условий, хроноскаф совершит скачок в будущее, и если энергии ему бу дет достаточно, он доставит в ваше время всех четверых, если же нет, он остановится где–то на полпути, и там нам придется вашу самку высадить. Вот так. И вряд ли мы сможем придумать что–нибудь другое.

Тишина, возникшая в рубке после этой его речи была еще тягостнее, чем в прошлый раз. Лина тревожно на нас поглядывала.

– А может дотянем? – с надеждой спросил Стас.

– Может и дотянем, – ответил Шидла. – Но не уверен.

– Тогда, может, ей лучше здесь остаться? – набравшись мужества, спро сил я.

Стас жалобно глянул на меня. Потом веско сказал:

– Пусть она сама решает.

...Почти два часа понадобилось нам со Стасом, чтобы лишь в самых об щих чертах втолковать Лине, что к чему. Девчонка она оказалась в общем–то сообразительная. В конце концов она сказала:

– Мальчики, ну что тут рассуждать? Дома у меня нет никого – ни папы, ни мамы, ни друзей. Там меня ничего не держит. А так есть надежда, что мы все–таки будем вместе. А не получится... Какая мне разница, в каком време ни жить? Хуже, чем у нас, наверное, нигде нет.

– «Никогда», – поправил я ее машинально, а сам подумал, что она еще ничего не знает ни про инквизицию, ни про Гитлера... И еще подумал, что она мне все–таки по–настоящему нравится.

Я обернулся к Шидле и сказал ему о решении Лины.

– А я давно уже все настроил, – грустно усмехнулся он. – Я ведь знал, что она ответит. У нее хорошее лицо. Общаясь с вами, я уже начал пересмат ривать свое отношение к людям. А теперь пересмотрел окончательно. Если да же в такой древности... Ладно, пристегивайтесь.

И еще через несколько секунд мы помчались через века.

Когда отступило обычное при этом головокружение, я смог наблюдать за табло времени. Когда началась наша эпоха, у меня радостно екнуло сердце. Вот хроноскаф проскочил первое тысячелетие, и мы со Стасом обрадованно пе реглянулись. 1112, 1680, 1937... У меня задрожали коленки... 1966!.. И все. Стоп. Красные цифры на зеленом поле прекратили свой стремительный бег.

Мы снова переглянулись. Но радости в наших взглядах на этот раз уже не было.

– Куда будем приземляться? – спросил Шидла мрачно.

Я обернулся к Лине. Она смотрела на меня с ожиданием.

– Не дотянули? – догадалась она по выражению моего лица.

– Не дотянули, – подтвердил я.

– Сколько?

– Мама родит меня только через тринадцать лет. А его, – кивнул я на Стаса, – еще через год.

– Ну, это не так уж много, – грустно улыбнулась она.

Стас отвернулся, чтобы мы не видели, что творится с его лицом. Потом сказал Шидле с отчаянием в голосе:

– Я тоже останусь здесь.

– Нет, – твердо ответил сфинкс. – Тогда все было зря. – И, повернув шись ко мне, повторил: – Куда будем приземляться?

Я перевел его вопрос Лине. Она пожала плечами:

– Все равно. Может быть, в ваш город?

– Нет, – сказал Стас, – у нас зимой холодно, а ты к этому не привык ла.

Лина благодарно посмотрела на него.

– Да, – подтвердила она, – мне бы хотелось, чтобы было солнце, много солнца. Чтобы там рос виноград и разные фрукты. И чтобы люди были добры ми...

– Ташкент! – выпалил я, потому что вдруг вспомнил мамины рассказы про этот город. Стас согласно кивнул головой. – Ташкент, – повторил я сфинксу.

– Где это? – деловито спросил он. – Вы на глобусе найдете?

– Запросто, – заверил Стас, – мама на нем Ташкент сто раз нам показы вала.

– Тогда ищите, – сказал Шидла и что–то нажал на приборном щитке.

Голографическая модель Земли, вращаясь, повисла за нашими спинами. Выждав подходящий момент, Стас ткнул пальцем в знакомую точку. Шар остано вился, а место, которое указал Стас, вспыхнуло бирюзовой звездочкой.

– Не ошибся? – подстраховался Шидла.

– Все правильно, – подтвердил я.

– Что ж, тогда готовьтесь к приземлению.

В этот момент Лина протянула руку и погладила сфинкса по гриве.

– Переведи ему, Стас, – попросила она, – пусть не расстраивается. Я понимаю, что он хороший и ни в чем не виноват.

Стас перевел, и Шидла, встряхнувшись, как большой кот, грустно пока чал головой:

– Спасибо, – сказал он.

И Стас перевел это Лине.

...Мы приземлились ночью. Сначала падали с парашютом, затем зависли над землей, удерживаемые антигравитацией.

– Ты же говорил, нет запаса энергии! – воскликнул Стас обличающе.

– На движение прямо над поверхностью затраты минимальны, – ответил сфинкс. – Если даже мы будем кататься в хроноскафе как на антиграве целый день, мы потратим энергии столько, сколько нужно для переброски во времени часа на два–три.

Стас прикусил язык, и мы двинулись над ночным городом, подыскивая удобную и пустынную площадку.

Мы сели в центре, на стадионе. Пока мы летели, я рассказывал Лине, что такое милиция и детская комната в ней, а также научил говорить по–русски «здравствуйте» и «меня зовут». Чем еще я мог помочь ей?

Втроем мы выбрались из капсулы. Душная летняя ночь наполняла смешан ным чувством радости и грусти. Мы молча прошли несколько шагов.

– Ну все, мальчики, вам нужно возвращаться, – сказала Лина. – Долго прощаться не будем. Я рада была узнать вас. И очень вам благодарна. Вы ведь мне жизнь спасли. И от Неменхотепа избавили. Жаль, конечно, что так получилось...

– Мы все равно найдем тебя, Лина, все равно найдем, – сказал Стас за пальчиво, потом неожиданно обнял ее и, повернувшись, побежал к хроноскафу. На Лине от его объятий осталось несколько прилипших кусочков разваренной моркови.

«Найдем, – подумал я. – Если бы речь шла о расстоянии, а тут – время. Никогда мы ее не найдем. Или найдем чужую взрослую тетю... Нет уж, лучше не искать даже».

– Прощай, Лина, – сказал я и легонько сжал ее ладонь в своей.

– Прощай, Костя, – она улыбнулась, и в то же время я увидел, что на глаза ей навернулись слезы. Удивительно, другая девчонка уже давно рыдала бы навзрыд...

Я забрался в капсулу, и тут вдруг Шидла сказал нам:

– Посидите тут минутку и ничего не трогайте. Мне тоже нужно ей кое–что сказать. – И он выскочил наружу с прижатой к груди передней лапой, явно что–то от нас пряча. Только, честно сказать, мне совсем не было инте ресно, что он там прячет. Ничего мне не было интересно.

Сфинкс вернулся минуты через три.