Сын Дракона, Внук Дракона - Александр Больных - Книжная Полка

8. Покушения

Бокасса доложил об исполнении приказа через два дня. Кажется я забыл представить нового помощника и старого приятеля Юрия Владимировича? Извольте. Экс–император Бокасса. Родственные души можно сказать, сослуживцы.

Наверное, именно этим объясняется некоторая моя расслабленность. Обрадовался, забылся, потерял бдительность. К сожалению расслабленность генерал–порутчика госбезопасности может привести к серьезным последствиям.

Совершенно неожиданно примчался с радостным известием полковник П. Ему посчастливилось обнаружить шпионское логово. Вот так, не больше и не меньше. Признаться честно, я с самого начала смотрел на П., как на тяжкий крест, влачить который я обязан по положению. Что за госбезопасность без отдела контрразведки? И что за контрразведка без подобного реликта? Правда, в моем Тринадцатом Управлении контрразведка находилась на положении Золушки, ее функции выполняли все остальные подразделения, а работа Малюты сводилась к шаманским камланиям о «вражеских происках» и «черной лапе ЦРУ». Бедный Малюта прямо горючими слезами обливался, однако что он мог сделать в одиночку? От неизбывной тоски Скуратов–Бельский предался литературным упражнениям, сочиняя «Наставление по методам форсированных допросов привидений и вампиров». Я не препятствовал, полезное дело. Но сегодня П. был себя в грудь и клялся, что неподалеку от города обнаружил логово настоящим вервольфов. Лично я склонен применить иной термин: не смог увернуться...

Не знаю, какой бес в меня вселился, только я поддался на его уговоры, и мы помчались «на операцию». Зачем? Зачем генералу лететь туда, где за глаза хватило бы прапорщика? Нечистый попутал, не иначе. Впрочем, весь состав Управления был в разгоне по каким–то мелочам, да и в глубине души я по–прежнему никому не доверял, считая только себя способным управиться с лютым ворогом. А, может, всему виной любопытство, что сгубило кошку?

Группа захвата всегда находится в полной боевой готовности, и мы без задержек отправились небольшой, но внушительной колонной – три броневика. Хотя снаружи эти броневики выглядели самыми невинными автомобилями, не имело смысла пытаться обстреливать их даже из тяжелого пулемета. Краска, несомненно, облупилась бы, но не более. Мы это знали и чувствовали себя в полной безопасности. Если вдобавок учесть, что я усилил броню противомагическими экранами из серебряной проволоки в виде печати Соломона.

Однако все это знал и наш противник. Удар был нанесен ошеломляюще дерзкий. Когда наши машины вывернули на центральный проспект – буквально пятьдесят метров от дверей Управления и прямо против окон УВД – грохнул взрыв. Да такой, что наш бронированный автомобиль закувыркался, словно спичечный коробок.

Именно это мешает мне в подробностях вспомнить все детали происшедшего. Я вертелся и катался в салоне, точно горошина в том самом коробке. Не знаю уж, какое чудо спасло меня от перелома шеи, но отделался я небольшими синяками. Запомнилось желто–красное мельтешение за стеклами машины, едкий запах, свист.

Когда способность реагировать на окружающее вернулась ко мне, я обнаружил, что сижу на грязном асфальте возле курящейся воронки. Неподалеку догорала неряшливая груда железа, еще недавно бывшая моей машиной. Второй броневик спецгруппы взрывом поставило на попа поперек трамвайной линии. Третий броневик срезал фонарный столб и время от времени выплевывал гейзеры из помятого радиатора. Все кругом засыпали обломки битого стела, ветки, мусор. Деревья на бульварчике посреди проспекта точно ураган выкорчевал.

Я тупо потряс головой, пытаясь унять звон в ушах. Легкий порыв ветерка вынес из воронки струю сизого дыма, и я расчихался – в нос резко шибануло чесноком. Когда мой плохо работающий мозг сообразил, чем именно пахнет, то неведомая сила буквально на крыльях отнесла меня подальше от жуткого места. Неужели противник рискнул взорвать прямо в центре города химическую бомбу с мышьяком? Мерзкая холодная струйка потекла вдоль позвоночника, но я все–таки понял, что в этом случае я давно был бы хладным трупом. Здесь крылось нечто иное, а что именно – стало ясно буквально через минуту.

Ко мне подлетел встрепанный и перепачканный командир группы захвата. Один из орлов–вампиров Андропова.

– С вами все в порядке, генерал?

Я кивнул, но тут же все вокруг завертелось, и я едва не рухнул наземь.

– Все, – хрипло пробормотал я, придерживая обеими руками голову, чтобы та не улетела.

– Мерзавцы, – и майор энергично выругался.

– Спокойнее, – выдавил я. – Все целы?

– Так точно. Однако машина...

– Что? – я старался говорить по возможности кратко.

– Полностью вышла из строя. Операция сорвана.

– О–ох...

Майор развел руками, решив, что мой стон вызван разочарованием. Отчасти он был прав.

– Где П.?

– А–а... – промямлил майор.

– Моя машина... Кто остался жив?

– Сейчас посмотрим, – бодро пообещал майор.

Однако ему помешал невинный порыв легкого ночного ветерка. Чесночная вонь заставила выступить слезы у меня на глазах, а майор вообще чуть не потерял сознание. Он обеими руками схватился за горло и захрипел, точно его душили. Лицо несчастного вампира сначала посинело, потом побелело и, наконец, приобрело неподражаемый цвет вареной свеклы в майонезе. Мне подумалось, что все–таки не обошлось без какой–то отравы, но ведь я сам ничего кроме неудобств не ощущал. Ну, пахнет. Бывает хуже. Зато вампиру приходилось туго. Он упал на колени и явно намеревался отдать Богу душу. То есть, конечно, не Богу и не душу, а черт его знает, что там у него... Пришлось схватить его за воротник и оттащить подальше от рокового места.

Когда майор кое–как оклемался, он заскрежетал клыками и надорванным голосом прорычал:

– Чеснок...

Да, ларчик открывался предельно просто. Враг начинил мину чесночной эссенцией. А для верности добавил серебряной картечи, справедливо рассудив, что она окажется одинаково опасна и для призрака и для человека во плоти. Теперь понятно, почему от несчастного П. осталась только слегка помятая фуражка. Разве мог он выдержать комбинированный удар такой силы? Увы... Впрочем, это избавило меня от многих неприятных забот, ведь я давно намеревался распрощаться с не по уму старательным полковником. Имея таких друзей нет необходимости заводить еще и врагов. Но неприятель сам взял на себя труды по устранению П. Мир праху его. Зато теперь я со спокойной совестью могу поменять литеру П. на литеру М. На должности П. М. будет смотреться куда благоприятнее. Помните романы о Джеймсе Бонде? Но вы сильно ошибаетесь, если полагаете, что М. я собирался вызывать так же как и П. из мира воображения. Нет. Начальник МИ–5 был фигурой гораздо более реальной и вещественной. Случись подобный казус в моем Управлении, я, не колеблясь ни секунды, приказал бы расстрелять Яна Флеминга за разглашение военной тайны. Так опрометчиво выдать своего начальника! Ведь бригадный генерал Стюарт Мэнзис существовал на самом деле. Впрочем, особенно торопиться я не собирался. Не потому что сомневался в М. (оставим это широко известное прозвище, коль скоро к нему все привыкли). Просто я вдруг засомневался: стоит ли так афишировать вызов М. Может, лучше сделать его своим негласным консультантом, человеком–невидимкой? Своим агентом 007? Чтобы подчинялся он непосредственно и единственно мне самому. И вообще, не пора ли обзавестись маленькой карманной разведкой? Ведь я не могу быть уверен, что подобная мысль посетила только меня, а, значит, надо подготовить противодействие. Что же до законности... Пусть о ней говорят те, кто ее нарушает.

Тем временем майор полностью пришел в себя. Я обратил внимание, что он как–то странно облизывается и принюхивается.

– В чем дело?

– Здесь был ифрит, – огорошил он меня.

Я едва не сел, где стоял.

Чего–чего, но подобного варианта у меня и в мыслях не было. Международный терроризм! Сбылись кликушеские предсказания П., только сам он не смог лично в этом убедиться. Или наоборот – убедился. Ведь ифрит означал Аравию. Кто именно? Хуссейн? Каддафи? Арафат? Догадка сверкнула подобно молнии. Тот, кто стоит за ними всеми – ГРУ! Чужими руками решили устранить меня. Ведь подобную акцию следует готовить долго и тщательно, значит и корни следует искать в Москве.

– Вы уверены? – автоматически переспросил я.

– Еще бы, – осклабился майор. – В свое время я долго работал я ними, не ошибусь.

– Хорошо, – столь же бездумно согласился я. – Только помалкивайте, а не то...

– Понятно.

Операция по отлову вервольфа безнадежно провалилась. Растерзанные и злые мы вернулись в Управление. Я разогнал верных привидений и сам, после недолгого раздумья двинулся по домам. Представить мое состояние вы сможете без труда.

После истории с Задунайским я поддался на уговоры начальства и сменил квартиру. Действительно, охранять виллу в лесу куда проще, чем городскую квартиру. Мы установили двойное кольцо вокруг жилого комплекса – одно наше, второе – от организации, строившей виллы, – и наслаждались заслуженным покоем. Никто не знал, что я, следуя святому правилу «Не доверяй и проверяй», свой собственный коттедж постарался обезопасить дополнительно. Помимо живых охранников на вилле незримо присутствовали два вампира, которых любезно одолжил Андропов, и три пулеметных гремлина. Я не сообщал об этом, зачем волновать соседей. Кроме того вся вилла была буквально нашпигована амулетами и оберегами. Я искренне надеялся, что преодолеть четыре охранных кольца не по силам ни одному врагу, как реальному, так и призрачному. Очень скоро я оценил мудрость своего переселения. После сумасшедшего рабочего дня за время пути немного успокаиваешься, сбрасываешь стресс и домой прибываешь в полной боевой готовности к напряженному отдыху.

Вот и сейчас я приказал машинному двигать восвояси, погружаясь в медитацию. Автомобиль мчался по узкой дороге, обсаженной вековыми елями.

Мое расслабление прервали самым бесцеремонным образом. Машина затормозила столь резко, что ее занесло, и она вылетела на обочину. Меня ощутимо ударило о спинку переднего сидения. Еще не разобравшись что к чему, я спросонья завопил:

– Ты что, спятил?!

Шофер не ответил, он удрал. Гремлины вообще отличаются робким нравом, несмотря на свою устрашающую внешность. Испугать они могут только еще больших трусов, чем они сами. Удивительно, сколько хлопот принесли нам эти боязливые создания на орбитальных станциях. Впрочем, отвлеченными рассуждениями я занялся позже, потому что тогда пришлось невольно открыть глаза. Причина переполоха выяснилась немедленно – на дороге стоял дракон.

Я пробкой вылетел из машины. Злость настолько затуманила мне голову, что я не испугался и не удивился. Мало мне прошлых неприятностей, получите новые...

– Убирайся прочь! – гаркнул я, точно на плацу.

Вместо ответа дракон разинул пасть и угрожающе зашипел. Похоже, он намеревался напасть... Второе покушение за три часа! Я не стал разбираться, что к чему и ринулся в атаку. Дракон этого явно не ожидал, потому что первый же мой удар отбросил его в придорожную канаву. Бедолага долго пыхтел и ворочался там, а я следил за его потугами со злорадным удовлетворением.

Наконец противнику посчастливилось вырваться из канавы. При этом дракон тоже изрядно разозлился, из его пасти вылетало неяркое пламя, и он странно напоминал самоходную газовую плиту. Я даже хихикнул и свою очередь был наказан за самоуверенность. Моя одежда занялась точно соломенная труха, настал мой черед приплясывать и ругаться. Но дракон, похоже, не знал, с кем имеет дело. Когда я плюнул в него огнем, он в изумлении попятился. Врагу нельзя давать передышки, и я продолжал наступать. Тигриным прыжком я бросился врагу на спину и схватил его гибкую тонкую шею мощными челюстями. Бедняга только растерянно поводил выпуклыми блестящими глазами и жалко трепыхался.

Я не спешил. Мерзавец должен ощутить, на кого он посмел поднять лапу. Дракон забился сильнее, однако я держал его мертвой хваткой. Он что–то запищал, вероятно просил пощады. Нет уж. Я посильнее сжал челюсти, прокусив ему шкуру. В первое мгновение черная драконовская кровь показалась мне едкой, как кислота. Во второе – приятно теплой. В третье – обворожительно приятной и сладкой.

Жертва забилась сильнее, она почуяла подступающий конец и отчаянно старалась вырваться. Напрасно. Я придавил дракона мощными лапами к земле и, радостно урча, пил, пил, пил его кровь...

Наконец он перестал сопротивляться, а вскоре о вовсе затих. Я брезгливо отшвырнул обмякшее как тряпка тело в придорожные кусты. Незачем давать повод нездоровому любопытству. Потом отдышался и вытер по со лба.

Меня всего трясло, да так, что я едва мог совладать с собственными руками. Отчего вдруг такой озноб? Волны жара и холода попеременно обдавали меня, вынуждали вздрагивать, словно осиновый лист. Перед глазами метались разноцветные круги, в ушах надоедливо звенели сотни комаров. Со мной происходило нечто непонятное...

Однако рано или поздно все неприятности кончаются. Лихорадка, трепавшая меня добрых два часа, отступила, измученный вконец, я прибыл домой. Прошло, однако, еще немало времени, прежде чем я окончательно оправился после бурного дня. Я расслабленно лежал перед камином, наслаждался теплом, а в голове фантастическим хороводом кружили мысли. Все–таки лихорадка не полностью прошла.

Почему, собственно, нашей системой должен командовать фельдмаршал? Формально его подчинили новоиспеченному министру. Но никто, разумеется, ни на миг не подумал подпустить выскочку хотя бы к краешку подлинных тайн. Пусть дурачок тешится погремушками, а мы делаем дело, нам играться некогда. Так что фельдмаршал остался душой и мозгом системы. А он выходец из прошлого, за ним, хочет он того или нет, тянется хвост прошлых грехов. Но, что гораздо более скверно и опасно, его по рукам и ногам вяжут призраки давно минувших дней. Воззрения, догмы, методы. Что казалось образцом для подражания десять лет назад, сегодня может привести к краху. Вспомнить хотя бы, как он протестовал против удаления людишек из штата Тринадцатого Управления. Повторяю: нет худшего врага человеку, чем он сам. Мы поставлены стражами человеков. Не государство как таковое должно охранять наше министерство, но людей в нем живущих, ибо без людей нет государства. Вообще в прошлые времена было сказано много умных слов, которые безумная действительность вывернула наизнанку, превратив в злобные пародии на самих себя. «Все во имя человека, все для блага человека». Золотые слова! Вот и мы, не покладая рук, не щадя сил и самой жизни работаем на благо людей.

...я улетал в пронизанные серебристыми стрелами голубые дали, кружа подобно светилу над зеленым шариком Земли...

Эта тяжелая и ответственная работа не каждому по плечу. Только лишенные человеческих слабостей и грехов способны творить добро. Отсюда следует вполне логичный вывод – они должны быть не людьми. Не нелюдями, а не людями. Я справедливо не хочу применять двойной стандарт раздельно к окружающим и себе. Если я намерен всегда находиться на высоте положения, то просто обязан как можно скорее изгнать человеческие пережитки из своего сознания, обязан как можно полнее раскрепостить свое второе «я», полностью отрешиться от прошлого. И вот тогда, без гнева и пристрастия, я сумею взвешивать людские грехи и судить их. Зато фельдмаршал явно не в состоянии очиститься от грехов прошлого. Значит, он должен отступить...

Нет, я не кровожаден. Убивать без причины мне омерзительно. К чему это? Отягощать душу невинной кровью. Я ведь не коммунист какой. Однако мы должны совершенно отчетливо сознавать, что прошлое без боя не сдастся. Во что может вылиться победа прошлого представить не трудно, наша система не воспитывает снисходительности и мягкости. Бой признается выигранным только в одном случае – если враг уничтожен. И этот бой потребует с моей стороны немалых жертв... Если я желаю блага своей Родине, то обязан победить!

...я мчался над бескрайними лугами. Пронзительно взблескивали узкие речушки, подобно разящему удару клинка. Глаза не успевали следить...

...вообще не вполне понятно, что за силы схватились сейчас на просторах России. В который раз суждено нам судьбою встать на пути черных полчищ? Слишком разнородны и противоречивы мои враги. Взять тех же гремлинов. Не могли они родиться во владениях князя тьмы. Ну никак не могли. А какое отношение имеет профессор Мориарти к драконам? Тоже никакого. Мы сталкиваемся с проявлениями очень сложных процессов. Магия черная и белая известны давно и хорошо. Так же полунамеками и оговорками признается существование серой. Проблема в другом. Если истина не единственна, то сколько ее – не имеет значения. Две истины ничуть не лучше двадцати двух. Признавая серую магию, мы тем самым признаем красную, зеленую, голубую... И вообще всех цветов радуги. Но, сколько магий, столько и миров. Это в нашем мире проявления иных сил воспринимаются как сверхъестественное. А для своего мира они не более чудесны, чем привычка камня падать вниз. Ergo, несколько параллельных миров сейчас пытаются захватить нашу Вселенную. Значит, тяжесть, лежащая на моих плечах, возрастает вдвое, впятеро, бесконечно. Разделить ее мне не с кем, я вынужден нести свою ответственность в одиночку. У меня нет и не может быть друзей. Я обречен. Обречен самой своей исторической миссией...

Я всегда придерживался старого правила: удивил, значит победил. Только смелые нетрадиционные решения могут принести успех. Вот и сейчас, не предупредив никого, один, втихомолку, я отправился в путь.

Увидев меня, Ерофей был поражен до крайности. Впрочем, если удивление он не смел скрыть, то неприязнь скрывать не пожелал. Это меня больно царапнуло. Ведь, несмотря на вынужденное расставание, я питал к нему прежние теплые чувства. Подозреваю, он так и не простил мне измены Зибеллы. Горностай всегда считался его лучшим приятелем, а тут предпочел меня.

– Зачем явился? – хмуро вопросил он, даже не предложив присесть.

Я почувствовал, как начинают выползать когти, однако подавил этот естественный порыв. Намереваясь чего–либо достигнуть, нельзя давать волю низменным чувствам. Тем более, приходилось закрывать глаза на его заигрывания с ультрапатриотами. Я ведь все помню.

– Предположим, просто соскучился по старому другу, – спокойно ответил я.

Ерофей внимательно глянул из–под кустистых бровей.

– Мог бы соврать и поумней.

– Ну зачем ты так, – я говорил подчеркнуто медленно и спокойно. – Неужели ты озлобился настолько, что не желаешь меня видеть?

– Что я желаю и чего не желаю – то мое дело и тебя оно не касается, – по–прежнему неприветливо сказал Ерофей.

– Зато я пришел к тебе.

– Наверняка с какой–нибудь гадостью.

Я вздохнул. Сдерживаться становилось все труднее.

– Почему ты так думаешь?

– Ты связался со злобными бесями, – прокурорским тоном заявил Ерофей.

– Разве?

– Да. Мало того, ты предался черным силам, что гораздо хуже.

– Ты ошибаешься.

– Нет! – Ерофей забегал по горенке. – Впервые мне не понравилось твое поведение, когда ты привадил злобного волкодлака. Где такое видано? Привечать врага человеческого.

– Если бы не я, то кто–нибудь другой сделал бы то же самое. Так пусть лучше Задунайский работает на меня, чем против меня.

– Рассуждая так, ты должен привлечь на свою сторону самого Сатану рогатого.

Да, при таком подходе мне не остается ничего другого... Я совершенно искренне хотел поладить, желал добра Ерофею. Он сам не оставил мне выбора.

– Может ты и прав, – лицемерно вздохнул я, проклиная в душе самого себя. – Я остался совершенно один. Зибелла и тот начинает сторониться.

– А я предсказывал, что ты кончишь именно так. Не помогают тебе твои любимые вампиры, привидения и умертвия?

Криво усмехаясь, я махнул рукой. Ерофей немного отмяк, добрая душа.

– Пока не поздно, бросай все да беги ко мне. Снова заживем мирком да ладком. Ведь мы так славно жили, пока не связались с этими... – Ерофей выразительно сплюнул. – Не для нас это и не про нас. Пусть они сами там ковыряются, не стоит мешаться в грязные дела.

– Увы, – я развел руками. – Если бы я мог так поступить. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Мне поздно отступать. А точнее, я уже не могу это сделать. Мне не позволяют. Остается маленький шанс, но лишь после ряда операций. Иначе меня просто убьют.

Я бросил короткий взгляд на домового, чтобы понять, как на него подействовали мои причитания. Подействовали именно так, как требовалось. Ерофей всерьез озаботился и не на шутку пригорюнился. Приятно иметь дело со столь бесхитростным чудаком. Им можно управлять, словно марионеткой. Дернул за веревочку – и человечек побежал.

– Кто тебе угрожает?

– Если он останется на своем посту, то плохо придется не только мне. Всем нам придет конец. Он поставил своей целью извести под корень всех порядочных людей. Я просто обязан выступить против него. Вот ты давеча обвинил меня, что я привлек к работе вампиров. Не делал я этого! Мне их навязали. Именно он и навязал. Можно подумать, ты меня совсем не знаешь. Когда–нибудь любил я этих кровопийц? Да ведь мы против черных сил вместе, рука об руку... Как после этого у тебя язык поворачивается...

Ерофей украдкой смахнул слезинку.

– И нет выхода?

– Есть.

– Какой?

– Помоги мне.

– Чем?

– Нужно доставить в Москву кое–какие бумаги.

– У тебя столько людей и духов.

– Сам понимаешь, не могу я им довериться.

– Значит, просишь меня.

– Да.

– А если я откажусь?

– То собственными руками подпишешь мне смертный приговор.

Ерофей задумался. Потом тряхнул кудлатой головой.

– Ладно. Семь бед – один ответ. Что именно я должен делать?

Дракон разинул пасть и бешено захохотал, изрыгая желтое пламя пополам с дымом. Туда ты доедешь, зато обратно выпустят ли?