19
Спустя семь месяцев после злосчастного ночного взрыва задвинутый на
пенсию Алеко Никитич пас в городском парке Мухославска свою внучку
Машеньку. Он выглядел сильно постаревшим, или, как любят говорить в таких
случаях, сдавшим, и лицо его было отмечено печатью не такой уж далекой
встречи с таинственным и печальным продолжением общего биологического
процесса, именуемым смертью. Время уже было собираться домой, когда к нему
обратился неизвестно откуда взявшийся человек а легком для ранней весны
пальтишке. Он был худ, тощ, без шапки. Ветер трепал его густые темные
волосы.
– Скажите, Алеко Никитич, – произнес тощий, – а рукопись так и
сгорела во время взрыва?
Бывший главный редактор вздрогнул от неожиданного вопроса и
внимательно посмотрел на тощего. Голубые, чуть навыкате глаза, наполовину
отсутствующий взгляд и какая–то безапелляционность. Алеко Никитич имел
хорошую зрительную память. Да, этот взгляд он уже видел. В тот самый
жаркий день, когда в его кабинет вошел незнакомец и положил на стол
тетрадь в черт кожаном переплете. Но тогда он был значительно ниже ростом,
шире в плечах и белобрыс. Брат?
– А вы имеете отношение к рукописи или к ее автору? – спросил Алеко
Никитич.
– Возможно, – ответил тощий. – И тетрадочка сгорела в черном кожаном
переплете?
– Несчастный случай, – сказал Алеко Никитин. – Но почему вас
интересует судьба рукописи? Вы же не хотите сказать, что вы... Во всяком
случае, тот человек был ниже вас и совершенно другой масти.
– Возможно. – Тощий вынул из кармана пальто большую конфету в
ярко–красной обертке и протянул ее Машеньке. – Авторы нынче подвержены
особой акселерации.
– После обеда, Машенька! – строго сказал Алеко Никитич и спрятал
конфету.
– Тоже правильно, – безразлично согласился тощий.
– И тем не менее, кто вы? – настаивал Алеко Никитин. – Мне все–таки
кажется, что я вас где–то видел.
– И мне так кажется, – глядя куда–то в сторону, сказал тощий.
– Давно?
– Очень. Может быть, пять... Может быть, десять тысяч лет назад...
Вам не жаль?
– Чего? – не понял Алеко Никитич.
– Того, что произошло.
– В какой–то степени.
– Благодарю вас, – поклонился тощий и вдруг, сделав нос Машеньке,
нелепо подпрыгнул и побежал прочь, скуля, словно собака, в которую попали
камнем.
Машенька рассмеялась.
– Пойдем! – сказал Алеко Никитич и потянул внучку за собой.
У самого выхода из парка он незаметно от Машеньки выбросил в урну
большую конфету в ярко–красной обертке.
