9. Без Таблеток
Его выгнали прежде всего потому, что от него все устали.
Началось с того, что я спросил:
А почему вы, собственно, заинтересовались Митусой и Леонардо?
Это было неосторожно.
Митусой я заинтересовался потому, что я не знаю иностранных языков,
сказал он.
При чем тут иностранные языки?
Начало нашего тысячелетия ознаменовано необычайными поэмами,
сказал он. В Германии «Песнь о Нибелунгах», в Испании «Романсеро о Сиде
Кампеадоре», в Англии «Баллады о Робин Гуде», во Франции «Песнь о
Роланде», в России «Слово о полку Игореве». Славянский мне было изучить
легче, чем другие языки.
Ну и что?
Такое впечатление, что все силы творчества в начале тысячелетия
ушли в поэзию. Причем безымянную.
Допустим. Ну и что из этого?
А то, что эпоха Возрождения, середина тысячелетия, должна была
оказаться сильной в творчестве с рационалистическим оттенком. Так оно и
было. Литература философствовала, драма стала публицистичной,
изобразительные искусства смыкались с наукой.
Ну, это известно. А что дальше?
А то, что если взять человечество как общество, а не сумму людей,
как организм, то первые два этажа уж очень похожи на первые два этапа
теории отражения, то есть на живое восприятие и на абстрактное мышление, и
следующий конец тысячелетия должен ознаменоваться практикой в области
творчества. А что это значит?
Вот именно, что это значит? сказал я. Загибщик вы. Творчество и
есть практика. Какая еще может быть «практика в области творчества»? И в
начале тысячелетия творили, и в середине, и сейчас творят.
А что сейчас творят? спросил он. Где уникальные произведения
культуры, где великие творения, где синтез? Все анализ, исследования,
открытия, теории, долбежка частиц, разброд, развал, поиски истины.
Разбирают вселенную, как часики, потом собирают обратно остаются лишние
детали. Разве это творчество?
Истину всегда искали и нравственную и научную.
Факт. Но для чего? Почему так много исследований и открытий и так
мало изобретений?
Это сейчасто мало? Да их полно. Только и слышишь...
Вот именно слышишь! А их должно быть столько, чтобы о них не было
слышно. Вы же не слышите о том, что еще выпустили пару туфель или
автомобиль. О них не сообщают, их делают. Нет, наше время не любит
изобретений. Оно любит исследования. Кому трудней всего? Изобретателю. А
исследователю? Все институты научноисследовательские. Разве не так? А
почему? Исследование это значит исследование того, что природа изобрела.
А изобретение это человеческое создание, продукт творчества, синтез.
Без исследований не будет изобретений.
Правильно. А без изобретений вообще ничего не будет. Жизни не
будет. Человек от обезьяны отличается не исследованием дубины, а
изобретением дубины. А сейчас изобретателя, по сути дела, боятся. Потому
что он дезорганизует производство. А уже давно пора производить не просто
предметы, а изобретения. Производство должно производить изобретения.
Тогда никакой дезорганизации не будет. Будут планировать изобретения и
все.
А где их напасешься? Изобретение это не туфли, не автомобиль,
сказал я.
Вот именно. А почему? Потому что никто не знает, что такое
творчество, с чем его едят и как его вызывать, сказал он и добавил
както нехотя: А вот Леонардо знал.
А откуда вам это известно?
По результатам. Один список его изобретений занимает десятки
страниц. Не прочтешь. Устанешь, сказал он устало.
Леонардо гений, торжествующе сказал я.
Гений! почти крикнул он. А не кажется ли вам, что у него способ
мышления был другой, не такой, как у нас? Не кажется ли вам, что гений
это тот, кто нащупал другой способ мышления? А остальные так... Логикой
орудуют.
Ну, знаете!
Что «ну знаете»? Что такое логика? Инструмент. А инструменты
стареют. Вас же не пугает, что евклидова геометрия устарела?
Ею пользуются.
Правильно. Для частных задач. Для плоскости. А любая плоскость
часть шара. А на нем сумма углов треугольника никогда не равняется двум
«д». Молотком тоже пользуются, но есть орудия и поновее.
А чем вы замените логику?
Если наш мозг может иногда делать внезапные открытия, значит он
может это делать постоянно. Если Менделеев увидел свою таблицу во сне,
значит именно в тот момент ему легко было сделать это, значит его мозг
правильно думал.
Какая чушь! Я рассвирепел окончательно. Прежде чем ему
приснилась таблица, он годами мучился, обдумывая ее!
Правильно. Мучился. Ну и что хорошего? Это значит, все эти годы он
неверно думал, логически перебирал варианты, линейно думал. А потом линий
накопилось столько, что они, наконец, слились в один комок, вот и все.
Другого способа нет.
А вдруг есть?
У вас, что ли?
Вот Шопен говорил: «Я сажусь за рояль и начинаю брать аккорды, пока
не нащупываю голубую ноту». Что это означает? Это означает, что весь его
организм откликнулся именно на это созвучие и именно в этот момент. Он
идет за ним, и получается шедевр, изобретение.
Нда... И как же вы предлагаете их планировать, изобретения?
Да надо планировать не изобретения, а людей, которые способны
изобретать. Ведь даже сейчас мы же не планируем продукцию, мы планируем
выпуск продукции. А продукция уж есть следствие, плод выпуска.
А как планировать изобретателей, как узнать, кто может изобретать?
Все, сказал он.
И вы?
И я.
Поэтому вы стали клоуном?
Отчасти, скромно сказал он. Когда я рискнул позвонить
профессору Глаголеву и сказал, что у меня есть интересные данные о том,
что Митуса автор «Слова о полку Игореве», он бросил трубку. Я опять
позвонил и спросил: «А если я нашел рукопись с его подписью, вы все равно
не поверите?" Он засмеялся и сказал: «Клоунада». И опять бросил трубку. Я
подумал: «А почему бы и нет? Почему бы мне не начать смеяться над
чванством? Да здравствует клоунада!" Понимаете, настоящая клоунада это не
тогда, когда публика смеется над клоуном, а когда клоун смеется над
публикой.
И он искоса посмотрел на меня.
Я почувствовал, что краснею, и сказал:
Вы что же, нашли такой способ мышления?.. Универсальный?
Это была вторая неосторожность.
Нашел, сказал он. Универсальный.
Пора было его проучить.
Отлично, сказал я. Вы нам его продемонстрируете.
А зачем его демонстрировать? сказал он. Принесу завтра таблетки
и все.
Какие таблетки?
Вы их примете и сами начнете мыслить творчески.
Он не смеялся, мерзавец.
Отлично, сказал я. Покушаем ваши таблетки.
Он кивнул и ушел. А я покамест выпил водички. Без таблеток.