7. Пожилой Человек Был Мальчиком
И вот теперь я подписал ему обходной листок, и он увольнялся из
института, я его теряю. На этот раз навсегда.
Я пошел к директору.
– Нет–нет, не просите, Владимир Андреевич, – сказал он, – хватит с
меня этого наваждения.
– Но ведь экспедиция все равно состоится.
– Без него, – сказал директор.
– Разве он мало сделал?
– Сделал достаточно, – сказал директор. – Вполне. Вокруг нашего
института стоит несусветный галдеж. Сенсация. Попы закопошились.
Недоставало еще, чтобы мы добывали доводы в пользу религии.
– Как раз наоборот. Если будет доказано существование некоего
реального существа, то это конец важнейшей половины любой из религий.
Какой же это дьявол – с анатомией, с телесностью, с обменом веществ? А
какая же религия без дьявола?
– Ну, хорошо, а зачем ему понадобился этот словутый певец Митуса, так
называемый автор «Слова о полку Игореве»? Ведь он на нас обрушил всех
профессоров–славистов. Они ведь слышать не могут о Митусе. И ради чего?
Ради озорства. Разве он доказал авторство Митусы?
Авторство он действительно не доказал, но кое–какие доводы разбил.
Они говорили, что слово «словутый» обычное слово – славный, прославленный.
А он доказал, что все имена, которые кончаются на «слав»: Изяслав,
Брячислав, Ярослав, Мстислав и прочие, – все специфически княжеские. Все
некняжеские имена – все Добрыни и Путяты. И выходит, что «словутый» – это
уже не просто прославленный, а скорее – царственный. А какая разница –
славный или царственный? Дело в том, что Митусу вообще за поэта не
считают. Утверждают, что даже слово «Митуса» – это не имя, а отглагольное
существительное от глагола «митусить» – то есть петь, приплясывать – и
вовсе не имя, а прозвище шута. Так что слово «царственный» не очень–то
годится для шута. Что же касается слова «Митуса», то он перерыл все
источники и нигде не обнаружил второй раз этого слова, этого
«отглагольного существительного», хотя глагол «митусить» встречается
довольно часто. Ну, а кроме того, он обнаружил, что у вернувшихся из
Канады лемков, карпатских славян, имя Митуса есть и сейчас. Это
уменьшительное – Митуся, Митька, Дмитрий. И в довершение всего он нашел
родословную дворян Митусовых, изданную в четырнадцатом году, а они ведут
свой род от словутого певца Митусы.
– Сенсация, озорство, – сказал директор. – Несерьезно. Вносит в науку
нездоровый ажиотаж. Разбрасывается. Как у каждого дилетанта, одни
сенсационные идеи. А ведь хватка у него есть. Мог бы быть ученым.
– Он мог бы быть кем угодно. Он человек, – сказал я. – И, как
человек, он обиделся за великого поэта, которого специалисты объявили
шутом. И, как человек, он доказывает, что человек может стать кем угодно.
Он человек, Сергей Александрович, а мы с вами специалисты.
Зря я это сказал. Для Сергея Александровича слово «специалист» –
великое слово. Прутковских шуточек на этот счет он не принимает.
– И кроме того, ведь все это побочные результаты его основной работы,
– сказал я. – Он ищет местоположение злого духа или как его там величать.
– Слушайте! О чем мы с вами говорим! Подумайте... Я как во сне,
честное слово. Ведь сейчас двадцатый век! Я членские взносы плачу в
профсоюз! По телевизору старомодный танец липси разучиваю! Ведь над нами
смеются... Вы представляете себе сообщение: в Институте археологии при
Академии наук ведутся работы по отысканию дьявола!.. Опомнитесь!
– Ну, как хотите, – сказал я. – Если так посмотреть, это
действительно выглядит нелепо.
«Слава богу, еще не вспомнил эту историю с женщиной», – подумал я. И
понял – не мог он об этом напомнить. Потому что целые сутки наш директор –
ученый, специалист, пожилой человек – был мальчиком.
