некогда было мне ее рот рассматривать - я уже отчалил по указанному адресу.
Чем дальше я отъезжал от центра, от ухоженных кварталов, тем более у
меня настроение в минус. А в итоге попал я на неблагополучную окраину
Питтстауна. Диспозиция была такова. Река вяло тянула свои серые воды к
океану, к ним примыкали заброшенные лесные причалы, за которыми мрачнела
вереница зданий, больше похожих на пакгаузы. Вскоре по обилию черных,
желтых, серо-буро-малиновых физиономий, я понял, что это общаги, в каковых
иммигранты проживают. Нельзя сказать, чтобы я изначально плохо относился к
этим товарищам. Я сам был пришлец-беглец вроде них. Но мне не нравилось то,
что канадский бюрократ не видел никакой разницы между мной и ними.
В местных газетках, что консервативных, что либеральных, принято
деланное сочувствие к азиям-африкам изображать, мол, пожертвуйте доллар
тамошним детишкам на молочишко; про то, как тамошние детишки работают на
благополучие западного дяди, тачают для него шмотки, добывают для него
редкие металлы - за гроши, об том упоминают уже куда реже. А про мою страну
вообще одни гадости пишутся. Заговорили, оглушили, обчистили карманы,
раздели и обосрали - такая вот схема у отношения Запада к России... Так и
хотелось крикнуть западному истэблишменту прямо в холеные физиономии: вы
задницу русским должны лизать за то, что мы на вас бомбу не сбросили. Вы ее
заслужили по-полной. Уж сколько гадостей вы нам сделали, не меньше чем
татаро-монголы. От морей нас отрезали,от теплых плодородных краев, янычаров
на нас натравливали, самураев тоже. В первую мировую мы вас спасали, без
снарядов и пушек на немцев наступали, а когда немцы на нас пёрли, вы блин
отдыхали, снаряды копили. В двадцатых годах скупали по дешевке русское
золото и культурные ценности, которые наши интернационалисты выбрасывали на
рынок, во вторую мировую Гитлера на нас натравили и столько лет мы еще
дожидались второго фронта. И за последние годы сколько из нас высосали; наши
суда под вашим флагом теперь плавают, наши нефтяные доходы в ваших банках
лежат, наши поля бурьяном зарастают, а просроченную жратву от вас везем...
Я вошел в серый склеповидный дом. Подобные обиталища я видел последний
раз в Питере, только здесь побольше всякого пестрого дерьма висело по
стенкам. Кругом голопузая детвора носится, из каждой двери доносятся
дикарские траляляки в живом и магнитофонном исполнении. Я заловил одного
китайского пацана и поинтересовался насчет белой упитанной тети в очках.
- Белый тетя плоходить на верхний этаж. Толстый попа такой. Вначале ее
обнимать белый дядя, потом большой черный Чака.
- Кто такой большой черный Чака?
- О, маленький Ли очень бояться большой черный Чака. Чака - это
марихуана, это - джанк, это - хэш, это - экстази. Он - колдун. Он продавать
мальчик и девочка, целиком или разрезав на органы. Однажды он поймать
маленький Ли и вставить ему в попка свой длинный письпись. Так
больно-больно. Затем давать малыш Ли двадцать баксов и приглашать еще. Мама
и дядюшка Чжоу запретить мне больше это делать.
Я покинул маленького Ли с его безвинно пострадавшей попкой и поднялся
на верхний этаж. Дальше я сам разобрался, откуда шум-гам. Открыл дверь и
сперва увидел свою жену. Она валялась на "водяном" диване вместе с какими-то
шоколадными мужиками и раслабленно хихикала. Юбка ее была задрана и
африканцы елозили руками по пухленьким ляжкам. Глаза у них были оловянные,
но губы слюнявые, если не сказать похотливые. Царила вонь, образованная
газовыделением из задниц, табакокурением, какими-то кадильницами, шипящими и
булькающими на плите харчами; тренькала не слишком приятная музыка, публика
веселилась целованием и танцами, однако Усманов среди нее не наблюдался.
Я подошел к кровати, сгреб курчавые шевелюры в две ладони и столкнул
"шоколадок" лбами. По-моему крепко столкнул, один даже отключился. Затем я
рывком поднял Риту с кровати, она хоть пошатывалась, но пробовала держаться
на ногах. Я подтолкнул ее к двери и тут меня сзади окликнули:
- Эй, приятель, не торопись унести свою попку.
Это сказал большой черный Чака. Действительно, мужчина немаленького
роста, по происхождению суданец или кениец. На поясе у него висел плейер с
компакт-диском, в ушах торчали наушнички, сам он пританцовывал, наличность
имел не свирепую, даже ласковую, как у сытой гиены. А глаза опять-таки
оловянные.
- У тебя попа вместо головы. Отстань, липкий.- огрызнулся я.
- Остановись, брат мой. И не уводи сестру. Ей хорошо с нами, мы
помогаем друг другу.
Я попробовал не кипятиться и не пускать пар.
- Ей хорошо, пока она соображает не больше, чем початок кукурузы. А
если вы ей помогали своими "перчиками", то будете иметь дело с полицией на
полную катушку. Поняли меня?
- Мы - это ты, брат. Когда мы узнавали сладость твоей жены, тоже должен
был испытывать и ты. Если у тебя это не получилось, значит, ты сам воздвиг
преграды. Участвуй вместе с нами и ты поймешь, что такое великая общность,
поток жизни, слияние на лоне материнских божеств. Или ты маленький белый
собственник?
- Я - в отношении своей жены - маленький белый собственник, а ты
большая черная скотина... Топай, Рита.- я подтолкнул осоловевшую женщину к
двери.
Чака цокнул языком и путь немедленно был прегражден еще более
здоровенным мужиком - амбал сразу сгреб Риту, облапил ее только так.
- Ну, так потанцуешь с нами, брат?- сладко вопросил Чака.
- Настоящий танцор пляшет только под свою музыку.
Я вытащил свою пушку и направил ее на амбала, вполглаза поглядывая на
Чаку.
Амбал только поплотнее заслонился моей удобной во всех отношениях
Маргаритой.
- Ты же не выстрелишь, мой белый брат,- ласково протянул Чака, а его
приятель полез в карман. Что же делать?
Я направил ствол чуть ниже и стрельнул между ног амбала и моей жены.
Она совершенно бессознательно присела и тут я влепил пулю прямо в лоб
здорового негра. Он грохнулся на пол, закатив зрачки, из его кармана так и
осталась торчать рукоятка пистолета. Тут начался визг, я схватил Риту и
потащил в коридор. Когда дотянул ее до лестницы, сзади уже появился человек
с пистолет-пулеметом. Я направил жену вниз, надеясь, что она не переломает
себе по дороге все косточки. Надо было пальнуть несколько раз в сторону
вражеского стрелка, чтобы он умерил свою прыть. Затем, скатившись по
лестнице, подхватил свою жену, которая все норовила стать неподъемным
мешком.
Когда я заталкивал ее в машину, поверх головы свистнуло несколько пуль,
потом пяток свинцовых лепешек звякнул по бамперу. Форд на мое счастье был
достаточно старым и пуленепрошибаемым. Он все стерпел, пока я выруливал на
шоссе и набирал скорость. А стрелки-то выстроились чуть ли не в шеренгу и
устроили настоящую канонаду. Кстати, они мне все стекла разнесли, хорошо
хоть Рита оплыла по сидению вниз.
Когда я увидел, что оторвался от этих басурманов, то окончательно
сообразил: теперь жена моя - дура невменяемая и я не успокоюсь, пока не
разорву Усманова как газету.
Голова жены болталась на сидении, Рита то и дело пыталась стравить
харчи и несла околесицу, причем чувствовалось идейное влияние Чаки и его
товарищей. Я еще раз оценил и сравнил лопотание грязнули Чака, сектанта
Пеки, деловой бабенки Женевьев и ленивицы Риты. Тут меня окончательно
сразило сходство. Похоже, я имею дело с ветвистой системой, цели и задачи
которой вряд ли понимаю, хотя и ощущаю, что она использует меня для каких-то
нужд.
Я подергал жену за уши.
- Где Хожа... да не вались ты мордой вниз, задница ты этакая... где
господин Усманов?
- Хоха! Усманчик! У него сегодня выхлопной... ой, выходной денек... Ты
простишь меня, муж?
- У тебя теперь много мужей, Рита. Даже есть муж в юбке - мисс
Федорчук.
- Они все говорили о радости слияния, о потоке жизни...
- А ты все с радостью внимала, как на симфоническом концерте... Куда
мог подеваться аспид Усманов?
- Он говорил, что ему... в банк. Он туда уже ездил... Это на
Дэнбери-роуд... Ты все-таки прости меня, Коленька...
- Прощу, если у тебя в голове свист один.
Я быстренько развернул форд, снова газанул, и засек Хожу, когда он
выруливал на своем "мерседесе" с Дэнбери-роуд. Хорошо, что ему не была
известна марка моей новой машины, так что я спокойно его преследовал и
настигал. А где-то на развилке я поровнялся с ним и долбанул вбок, пытаясь
прижать к бетонному ограждению. Он увильнул и стал удирать со всех колес,
затем свернул на Вудгейт. Тут-то у меня и отказали тормоза, отчего я
помчался навстречу реке. Но дальше был пирс, уткнувшийся под острым углом в
берег. Я прижался бортом к "мерседесу", не давая Усманову свернуть, моя
машина была потяжелее и инерцию набрала приличную, так что мы вместе и
влетели на пирс. Теперь надо было останавливать Хожу и как-нибудь тормозить
самому. Рита не вопила в полный рот, как можно было ожидать, а довольно
повизгивала, будто ее кто-то щекотал.
Бросив руль вправо, я столкнул "мерседес" с пирса - видимо, сцепление
на мокром бетоне было не ахти. Хожа перелетел через полоску воды,
разделяющую причальную стенку и судно. Речная посудина сидела низко, так что
автомобиль только задел ее борт, чуть крутанулся вокруг продольной оси и
шлепнулся на палубу между фальшбортом и комингсами трюмов. Естественно, что
инерция еще потащила со скрежетом и визгом железную тушу машины, пока она не
застряла где-то в районе форпика. Можно было представить, как дрищет от
страха господин-товарищ Усманов. Впрочем, мне было не до того, я сам не
слишком веселился.
Ведь мой тяжелый форд ехал, опираясь левыми колесами на причал и
притираясь правой стороной к борту судна, соответственно правые колеса
висели над водой. Хорошо, что расстояние между посудиной и причалом не
превышало метра. В итоге мне удалось потерять скорость, а в районе
переходного трапика даже свернуть влево и прекратить эту эквилибристику. Моя
машина окончательно застыла, уткнувшись в швартовую тумбу. Но лично я еще не
застыл, моя свирепость только усугубилась последним потрясением. Я прямо с
причала сиганул на судно, весь полыхая от зверских гормонов.
Почему-то в минуты праведного гнева человек уверен, что у него
получатся все те штуки, которые не пройдут при благостном расположении духа.
Я больно ударился коленками о фальшборт, но успел зацепиться за него, а
затем перекинул свое напружиненное тело на палубу. Когда добежал до
вражеского "мерседеса", Усманов, очухавшись, уже выбирался через дверцу,
которая сейчас располагалась сверху на манер танкового люка. Я помог ему
вывалиться, дернув за шиворот, а потом стал лютовать. Кавказцы, как правило,
сильные ребята, то есть в среднем они крепче русских и быстрее злобой
наливаются. Это я еще в армии проверил на собственной шкуре. Однако можно их
скоренько разрядить.
Когда я Усманову в промежность запаял, он вообще стушевался, так что
револьвер к голове уже не обязательно было приставлять.
- Ну, здравствуй, эталон вредности и поганства. Тебе не кажется, Хоха,
что ты мне слишком много задолжал?
- У меня были денежные проблемы, Николай.
- Сейчас я их тебе решу.
Я выдернул бумажник из кармана его пиджака. Как нувориш, Усманов не
избегал наличных. Я выгреб банкноты - не менее "тонны". Заодно прихватил все
визитки. А вот кредитные карточки оставил. С ними можно разок отовариться в
шопе, а потом настоящий владелец аннулирует их и я сразу попадусь полиции.
- Николай, завтра приезжай ко мне. Отдам тысячу баксов, а за неделю еще
две верну.
- О, засранство кончилось и началось сплошное благородство. Значит, не
будешь теперь подличать из-за какой-то мизерной копейки? Но мы еще не
разобрались со всеми твоими грехами. Куда интересно потерялась моя фамилия
из титров? Неужели она как грязь, которая вымывается при первой же стирке.
- Я не самостоятелен, Николай, надо мной есть люди, которые решают,- у
Усманова физиономия набралась искреннего выражения.
- Так передай им, что только гадкие мальчики писают и какают на права
автора.
- Игра "Секта" обязательно пойдет в продажу и там непременно будет
приведена твоя фамилия, будет указано и то, что ты являлся автором
предыдущих игр. Так что, не волнуйся, ладно?
- А чего мне волноваться, я сейчас отдыхаю... Как же, пойдет "Секта" в
продажу, если какие-то психи, вернее стоящие над тобой люди, решили
воплощать ее в жизнь.
- Я ничего про это не знаю, - вид у Усманова стал откровенно
недоумевающий. Может, он и в самом деле не причем.
- Ладно, отложим это в сторону и вообще будем считать, что по двум
пунктам я тебя простил. Но по третьему вопросу спрошу с тебя сполна. Зачем
тебе, барану горному, понадобилась моя жена? Чтобы мне досадить?
Не удержался я и снова смазал Хоже по физиономии.
- Мне приказали, я должен был слушаться, чтобы меня не ликвидировали.
Да и тебя тоже. Я сам себе не командир.
- Значит, я тебе командир, какашка ты этакая. Возьму сейчас и спущу
тебя в унитаз.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг