Мадам заметила пулевую дырку на моей обувке.
- Держи хвост пистолетом, Егор. Благодаря этому раньше дембель
настанет, ты ведь не кадровый военный.
Послышался рев приближающегося мотора. Во всю прыть к нам несся БТР,
набитый бойцами.
Нина приблизила ко мне свое южноевропейское лицо. На сей раз его линии
не показались мне такими резкими, наоборот, даже мягкими и успокаивающими.
- Мне кажется, что мы с тобой еще увидимся, Хвостов.
Я почувствовал ее губы, которые, скользнув по моим, чмокнули меня в
щеку. Было очень даже недурно. Я начал вспоминать это прикосновение, еще
когда лежал на броне БТР, доставлявшего меня к лекарям, а Нина была совсем
рядом. И на госпитальной койке, - где из подружек только подушка, - тоже
не раз. Конечно же, это многомесячное безбабье заставило меня так
зациклиться на контакте с госпожой Леви-Чивитта. Короче, запала она в мои
нервные центры. Наверное, ей того и требовалось.
5.
Госпожа Леви-Чивитта редко ошибалась. В этом я убедился спустя
несколько месяцев, когда меня стали подсиживать и потихоньку выпроваживать
из армии. Да-да, горячая точка немножко остыла, а "бабки" в ней
отламывались прежние: немаленькие и верные. Так что нашлось много желающих
подменить меня на боевом посту - из тех, кто раньше посиживал в глубоком
тылу, переползая от горшка к обеденному столу и обратно. Особо настаивать
на своей воинской карьере я не стал, хотя и привык к автомату, даже спал с
ним. И после отрицательного решения медкомиссии на перекладных отправился
домой, в последний раз за армейский счет.
Жилплощадь встретила меня разбитыми окнами, размоченными с помощью
атмосферных осадков книгами, а также осколками стаканов и тарелок,
раздолбанных зимними бореями и летними зефирами. Телевизор и то превратился
в черепки археологического вида.
Естественно, что я не расстроился. Закончив войну, я считал, что мне
все нипочем, и, что для штатского человека является веской причиной скулежа
и нытья, мне - лишь повод для кайфа и смеха.
Когда все испорченные, размоченные и расколоченные предметы, завернув
в простыню, я снес на помойку, то в небольшой комнатке оказалось чересчур
просторно. Поэтому я, вставив стекла, обзавелся чучелом южноамериканского
попугая ара - один бомж сменял его на бутылку "Амаретто" - и стал
придавать порядок своим мыслям; благо, что накопленной зарплаты хватало еще
на пару месяцев.
Для начала я создал "Записки военного железнодорожника", в которых
отразил свои немеркнущие подвиги, потом сочинил "Воспоминания военврача".
Эта повесть мне понравилась больше, потому что я туда вставил бредовую
историю насчет похождений морских пехотинцев в "хрональном кармане". А что,
в общем-то клево вышло. Только довольно бессвязно. Поэтому пришлось еще
всякого тумана и шизофрении поднапустить, чтобы получилось авангардное
произведение, включающее цикл бесед гвардии капитана Калиновского (я его
сделал Малиновским) с ягуаром, кондором и змеей. Короче, со всяким таким
калом моя книжица для Букеровской премии вполне годилась.
Для начала стоило снести свежесваренное произведение в издательство,
которое располагалось через два дома от меня (правда, до этого оно
выпускало только половые пособия - "Секс в автомобиле", "Секс в лодке",
"Секс в телефонной будке").
Но тут меня посетило чувство неудовлетворения от проделанной работы.
Что толку, если я пропущу через издательство вещь-однодневку, которая
скончается в памяти народной едва ли не по прочтению? Мне это навряд ли
принесет моральное удовлетворение. Да и с материальным будет настолько
негусто, что оно не покроет психологический ущерб.
Что это за "эскалатор" применялся у берегов Перу? Неужто машина
времени, которую изготовили вначале фашистские ученые, а потом повторили и
наши умельцы? Или не все так просто? Может, стоит пообщаться еще разок с
доктором Крыловым? Он вряд ли полностью выложил правду-матку во время
кратковременного застолья с возлияниями из мокротных баночек.
После тех памятных посиделок я за время службы пересекался с
военврачом еще не раз. Однако, насчет своих похождений в августе 91 года он
больше не заикался, соответствующие вопросы ответом не удостаивал. Впрочем,
я не особо настырничал. Не до того было.
Кстати, доктор Крылов тоже благополучно покинул горячую точку и ныне
людей чинил в клинике военно-медицинской академии в моем родном Питере. Я
подумал, что сейчас, когда напряженка военной поры нырнула в Лету, майор не
будет особо запираться.
Я звякнул ему и деликатно напросился в гости, а вернее на прием.
Дескать, моя подстреленная нога иногда непроизвольно дает пинка
какой-нибудь проплывающей мимо толстой заднице.
На следующий день, в полдень, я уже торчал в приемном покое и уточнял
по телефону у доктора Крылова, как мне добраться до "второй хирургии".
Еще раз повторюсь - не люблю я шастать по госпиталям, страшно неохота
сталкиваться с тем, что, возможно, вскоре ожидает и мой организм. Впрочем,
в этом госпитале порядком вертелось медсестричек, у которых приятные ножки
выглядывали из под куцых халатиков. Но это, к сожалению, не относилось ко
"второй хирургии", где по части обслуживающего персонала было негусто -
похоже, что там проходила пересменка, инструктаж или совещание. Поэтому и
спросить некого. Я заглянул в ординаторскую - пусто, кабинет завотделением
заперт, каморка старшей сестры тоже.
Я дошел до приоткрытой двери с надписью "операционная". Внес голову в
щель - в предбаннике тоже ничего живого. Я подал голос: "Доктор Крылов",
опять-таки напрасно. И что-то меня дернуло сделать еще несколько шагов.
На столе лежало тело, прикрытое простынкой. Тело явно не дышало.
Похоже, что медики, сделав свое черное дело, потеряли всякий интерес к
покойнику. Вон даже инструмент в нем оставили. В самом деле скальпель был
воткнут в плоть, прямо сквозь простыню, и вокруг него расплылось приличное
пятно алого окраса. Тут до меня дошло, что я думаю чушь. В пациентов не
втыкают скальпель прямо через простыню. Покойников не забывают в
операционной. Случилось убийство. Я подошел и решительно откинул ткань.
На столе лежал доктор Крылов. Грудная клетка его была рассечена и в
ней, насколько я понял, отсутствовало сердце. На волосах виднелись капельки
свежей крови. Похоже, майора вначале оглушили кастетом, а потом еще
препарировали. И это прошло за те пятнадцать минут после звонка, в течение
которых я снимал куртку, надевал сменную обувь и искал дорогу. Значит,
"операцию" делал настоящий специалист. И не просто опытный медик - наших
врачей вряд ли учат в два приема выхватывать сердце - а специалист по
кромсанию людей.
Первая моя догадка заключалась в том, что некий расчленитель
занимается добычей органов для трансплантации.
А вторая догадка: в том, что здесь, в больнице, человеческие органы и
члены можно доставать в нужных количествах более естественным, то есть
коммерческим образом.
Значит, убийца - потрошитель был не столько обычным киллером, сколько
садистом, или... чего доброго, даже сатанистом.
У меня ноги словно пластилиновые стали. Ну, надо же, майор Крылов
столько проскочил горячих точек и раскаленных пятен, чтобы здесь погибнуть
как овца.
И третья догадка возникла: убийство с элементами садизма мог совершить
кто-нибудь из джигитов. Показалось ему, например, что доктор Крылов плохо
прооперировал его родственника, ну и решил отомстить по старинному обычаю
кровной мести.
Тут меня как ветром сдуло из операционной. Я подумал, что найдется
немало желающих отомстить и мне. А в коридоре осенило - когда я вошел на
этаж, злодей находился еще в операционной, а потом спрятался в какой-нибудь
палате. Недаром же ни одна рожа не попалась мне по пути. А сейчас, пока я
здесь, потрошитель торопится, должно быть, на выход. Значит, срочно надо
звякнуть на вахту, чтобы успели задержать. Где-то ведь должен быть
сестринский пост, оснащенный телефонным аппаратом, и, скорее всего, в
начале коридора.
Когда я подбежал туда, какой-то больной в пижаме цвета детских какашек
накручивал колесико телефона. Я тронул товарища за плечо.
- Извините, любезный, спешное до неотложности дело.
Он полуобернулся ко мне. Парень, похоже, был казахом, но это полдела;
еще я заметил на отвороте его пижамы, на серой фланели, две капельки крови.
И он заметил, что я заметил. Я успел почувствовать, что он сейчас сделает
что-то нехорошее болезненное и инстинктивно стал заслонятся. Молнией
блеснул металл в руке парня, но я, конвульсивно дернувшись, блокировал ее в
районе запястья. А потом машинально ударил якобы больного гражданина ногой
под коленку и кулаком - по физиономии. Так называемый пациент завалился. Я
не выпустил из внимания, что нож у него странной формы и цвета. Но когда
для верности хотел запаять врагу носком по "тыкве", он зацепил мою ногу
рукой и пинком уложил меня. Тут же эта бестия вскочила и напрыгнула, занося
широкое лезвие, чтобы проделать дополнительную дырочку в моем организме.
Впрочем, я успел перехватить руку с этаким "дыроколом".
Сразу стало ясно, что мышцы у "пациента" тигриные и статически он меня
пережмет. Тогда я попробовал применить динамику и жвахнул ему локтем в
челюсть. Помогло. Затем я рычагнул оппонента набок. Мы еще покатались по
полу, сокрушая по пути стулья, столы, шкафы. В конце концов, он снова
оседлал меня - ловкая же зараза, сущая обезьяна - и приготовился провести
болезненную операцию по рассечению тканей. Да уж, какой из меня ушуист -
знаю только базовую стойку: присел будто на унитазе, рука словно протянута
к рулону туалетной бумаги.
Но тут по коридору раздался спасительный топот множества ног.
Этот гад вскочил, бросил звериные взгляды по сторонам и стрелой
сорвался с места. Через несколько секунд до меня добежала кодла врачей и
медсестер, которые только что закончили какое-то совещание.
Добежала медицинская шатия-братия и застыла, пялится, ничего понять не
может. Я тоже не сразу собрался с силами, чтобы заорать на обормотов:
- Звоните на вахту, на посты, эта падла пришила доктора Крылова.
Тут уж они забегали, заголосили, зазвонили. Естественно, что на вахте
и на постах отказывались понимать, не врубались, говорили "а?", "что?",
"это вам не милиция".
Короче, улепетнул убивец. Переоделся в какой-нибудь нормальный прикид
и выбрался через окно на нижнем этаже, или же спокойно, чинно прошествовал
в главную дверь.
Через полчаса пожаловала ментура. Конечно же, она сперва на меня
поперла, стала ко мне приставать насчет того, как я оказался в госпитале и
что делал в операционной. Но поскольку три десятка человек наблюдало мою
борьбу и убегающего гражданина, то менты со мной стали обращаться
поделикатнее.
После переклички среди пациентов "второй хирургии" выявилась пропажа
одного товарища из Ташкента, Угара Халилова, госпитализированного якобы с
грыжей. Хороша была грыжа, когда этот "больной" меня прирезать пытался. Но
не выяснилось, отчего он находился в клинике министерства обороны, кому
сунул на лапу, чтобы там оказаться.
А еще менты на месте нашей драки нашли немного просыпавшегося кокаина,
если точнее - высушенные листочки коки. Поэтому меня досмотрели, изъяли
кровь на наркотическую пробу, да еще обшмонали квартиру на предмет наркоты.
После этих процедур следователь Буераков в своем кабинете взял с меня
подписку о невыезде, однако, злобу не проявил.
- По большому, счету мы к вам претензий не имеем, Хвостов, но как
свидетель вы формально нам можете понадобиться.
- Рад за вас. Но не за себя. Если узбекский гражданин прирезал
доктора Крылова и собирался тоже самое проделать со мной, почему бы ему не
зайти на новую попытку?
Но капитан Буераков, конечно же, понял меня превратно.
- С чего это вы чувствуете такое неудобство? Вы что, в чем-то
замешаны, Хвостов?
- Только в том, что вместе с доктором Крыловым исполнял приказы,
воинский долг и тэдэ и тэпэ.
- Сдается мне, что абреки не станут резать всех подряд, или уж, по
крайней мере, начнут не с вас с доктором Крыловым, - тонко заметил
Буераков.
А что, убедительно звучит. Если уж мстить, то первым делом не врачу и
железнодорожнику, а каким-нибудь спецназовцам.
Может, майор Крылов, действительно, влип в некую денежную историю, ну
и поскользнулся на скользком месте. А я просто попался киллеру под горячую
руку.
Когда я добрался из РУВД домой, то обнаружил, что после ментов у меня
опять были гости и здорово пошмонали. Впрочем, пропали только "Записки
военного железнодорожника" и "Воспоминания военврача" в первом и
единственном экземпляре.
Я опустился на коврик посреди этого разгрома. Не исчезновение бумажек
меня опустило, написать-то я могу еще много раз и каждый раз много лучше.
Расстраивало то, что я попал в центр недружественного внимания.
Единственное, что связывает убитого майора Крылова и свистнутые у меня
литературные произведения - это рассказ о "хрональном кармане".
И этот печальный рассказ может быть известен именно тем бородатым
пленникам, что подслушивали нетрезвую болтовню доктора в полевом госпитале.
Тогда охота должна вестись именно за Крыловым, мной и, возможно, Кукиным.
Это мне совсем не понравилось. Не люблю такое пристрастное отношение к
своей персоне. На войне я все-таки находился в гуще соратников, у нас была
взаимная заводка, всей кучей мы бились с врагом и не особо горевали. А
когда случалось психануть из-за дерьмовой службы, то шмалял я из автомата
по окрестным кустами и это действовало получше любого транквилизатора...
Скорее всего, охоту организовал Абубакар. Он ведь там, на койке,
активно шнырял глазенками и шевелил ушами.
Стоп. Так, значит, Абубакар воспринял всерьез всю эту историю о золоте
рейха, попавшем в "хрональный карман". Однако чего вдруг?
Может, Абубакар имеет какую-то дополнительную информацию? Только где
он мог почерпнуть ее? Не в "Хроноскафе" ли, бывшем институте системы ГБ,
ставшем акционерным обществом?
Надо срочно туда проникать, выдергивать на солнышко упомянутого
генерала Сайко и вообще подбирать там все, что плохо лежит.
Опять стоп. Неужели я такой герой, чтобы конкурировать с
бандформированием по части реальных или мнимых сокровищ? Скажем прямо - я
еще не такой герой. И вообще я к себе хорошо отношусь, жалею себя, уважаю.
Потому что больше некому этим заниматься. Вот кабы вырос я во дворце и
фамилию бы имел - принц Уэльский, тогда точно проявлял бы героизм и
самоотверженность.
Но в любом случае, надо уматывать из дома, пока не поздно. Здесь же я
как кенар в клетке. И неплохо бы предупредить о грозящей "заднице" недавно
дембельнувшегося Кукина - а он у нас свердловский житель.
Напрасно потерял время, накручивая Колин телефонный номер - наверное,
парнишка щупает сейчас женский пол на какой-нибудь вечеринке, ведь в
Екатеринбурге на два часа больше чем здесь.
Я за девять с половиной минут собрал шмотки в вещмешок, аккуратно
распахнул дверь и вымелся на лестничную площадку. Сразу стали слышны шаги
- кто-то спускался сверху. Я живу на пятом этаже, все, кто выше меня,
пользуются лифтом для перемещения вниз. Значит, это персонально ко мне
торопятся.
Я бросился по ступеням вниз и как раз с первого этажа двинулся лифт. В
моем доме лифтовая шахта решетчатая, а у кабины застекленные двери. Поэтому
в этом своем полете на улицу я успел заметить рожи тех, кто ехал в лифте.
Уроженцы гор, кавказоиды, крепкие почти квадратные ребятки. Ой, нездорово
это, у меня даже перочинового ножика нет.
В парадной злодеи отсутствовали и у меня немного отлегло от сердца. Но
едва я сошел с крыльца, откуда-то сзади послышался голос с характерным
южным акцентом.
- Эй, разгавор есть. Стой, каму сказал!
Я прибавил ходу, чувствуя неприятные ощущения в спине - неужто сейчас
этот тип выстрелит? Однако сзади вместо выстрелов раздались звуки ударов и
резкие выдохи. Я превозмог себя и обернулся.
Натуральный двухметровый Коля Кукин укладывал на мостовую джигита,
который совсем обмяк.
- Я вовремя подоспел, старлей, - радостно скалясь, сообщил
экс-десантник.
- Это точно, теперь тебя никто не обидит, - я подошел к дверям
парадной и как раз сверху донеслись звуки выстрелов. Первый, второй,
третий. Сейчас пальба меня не слишком расстроила, ведь будем мы теперь с
Кукиным делить всю подлянку пополам.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг