водопад, за которым неясным силуэтом проглядывалась моя институтская
каморка. Такая милая и уютная. Неужели имеется дорожка обратно? Я миллион
раз бросался к своей уютной конурке, я дергался, рвался навстречу ей, я
словно миллион раз получал доской по лбу и, наконец, прорвался. Кстати, за
момент до возвращения я обернулся назад и запечатлел в памяти режиссеров
этого спектакля. На удивление они имели человеческие очертания. Там был бес
с пальцами, вымазанными в кровавой еде, демоница со свисающими титьками и
открытым лоном, строгий демон с гордо воздетым подбородком. А вот ангелов я
там не заметил: похоже, они не заинтересовались мной. Между прочим, демоны
помахали мне, намекая на скорое свидание.
А потом случилось свободное падение в пропасть. Спустя тысячу лет или
пару минут - хронометраж казался бессмысленным - в провал помаленьку стали
просачиваться звуки.
...Стрелки индикаторов скакали, как бешенные... мне это напоминало
магнитную бурю... но вчера действительно была магнитная буря... на ЛАЭС
вышел из строя один из клапанов...
...мы не можем установить четких корреляций: фрагмент Ф-поля - такой,
МГД-спектр - эдакий, энцефалограмма - такая-то, поведение - эдакое...
...какое там поведение, он грозно выл, грыз пол, бросался в бой на
стены, в общем, озверел парень... что тут можно разобрать...
...поди угадай, какое из двадцати соединений препарата подействовало
так или этак... нам нужно много опытов, много людей... и после каждого
опыта получать целую команду никуда не годных шизеров?..
...лет тридцать назад человеческого материала хватало... офицер КГБ -
это вам не подопытная крыса, если парень не выкарабкается, кое с кого
строго спросят...
...подумаешь, капитан, их как собак нерезаных, вот за генерала
пришлось бы отвечать...
- Выкарабкался... - наконец я смог разлепить губы и выплюнуть
какую-то резиновую клизму изо рта, а затем даже попробовал зарычать на
Бореева со сворой. - Но вы, кажется, пробудили во мне зверя. Немедленно
выпустите меня отсюда с одеждой и обувкой, иначе я здесь кого-нибудь живьем
сожру.
Глаза мои, наверное, уже с несколько минут были открыты, но картинку
стали показывать только сейчас. Все вокруг плыло, однако не кружилось, как
после пьянки, а уносилось куда-то, одновременно оставаясь на месте. Я
растекался по койке, совсем в другом помещении, вокруг виднелись
привязанные к каким-то брусьям руки и ноги, - наверное, мои, - лоб и
грудь тоже были прихвачены широкими лентами. Капельницы методично выделяли
что-то вовнутрь моего тела. Лица врачей казались внимательными и
исполненными долга.
Надо мной возникла физиономия "бабы-яги" Бореева, похожая на печеное
яблоко:
- Вы действительно пришли в себя, Глеб Александрович?
- Да, хотя ушел из себя довольно далеко, за водопад. С вашей помощью,
между прочим.
...Пожалуй, можно отвязать... снимите капельницы, реакция зрачков
нормальная...
...сейчас, только сниму энцефалограммку... ритмики, конечно, далеки,
от идеала, но с такими даже по улице ходят... ничего, голова крепкая,
дубовая...
Через час я стоял за порогом заведения, где пробыл три дня и три ночи.
Мне шатало от слабости членов, изможденных смелым экспериментом. Часть моей
жизни ушла на чье-то благо. Я с час проторчал, как гвоздь, в пирожковой, -
где меня все принимали за алкаша, - прежде чем смог двинуться домой.
Хорошо хоть, что трое суток назад прибыл в Бореевский "замок ужасов" не на
машине.
Кстати, я твердил себе, что меня даже под дулом станкового пулемета не
заставят наведаться туда еще хоть раз.
Женушки Надежды дома и в помине не оказалось. На столе записка,
которую внимательно читали мухи: "Я с детьми на даче. Целую, Надя."
Понятно, дети спроважены к тетке Кате, а жена сейчас на даче у Василия, с
ним и целуется. Конечно, проверять я ничего не собирался. Не прикреплять же
к ее срамному месту регистратор с самописцем. Все вполне естественно и
безобразно.
На работу я уже не двинулся. Вместо того заглотил чекушку водки и
слопал ногу индюка, извлеченного из вечной мерзлоты холодильника. Голоса и
рожицы дикторш родного телевидения казались ангельскими. Но к ночи меня
стал слегка донимать страх: а что если вернется какое-нибудь из моих
"стимулированных" видений. Кроме того, Лиза... Я сейчас вовсе не торопился
к ней в койку, сейчас мне было достаточно слышать ее, видеть ее, вдыхать
ее. И особенно наблюдать лицо, которому я как-то раньше не уделял должного
внимания, считая второстепенной частью тела.
Из дома я, конечно, не стал звонить, а как был, в трениках, только
плащ напялил и кеды на босу ногу, прошвырнулся до телефона-автомата.
Ближайший трудоспособный аппарат нашелся через полквартала.
Накрутил номер. Гудок за гудком, никто не торопится к трубке. Все
ясно. Фролов следом за Сючицем вылетел отработанной гильзой из Лизиного
патронника - кто там следующий в обойме? Врачиха, наверное, сейчас
танцует, прижавшись к особи мужского пола, на какой-нибудь вечеринке, а
дочка с бабкой на телефон не реагируют.
Когда я уже собрался бросить трубку, раздался вдруг голос "совенка":
- Мама на дежурстве до утра, бабушка в Одессе, сосед пьяненький
лежит, а у меня живот болит и тошнит.
- Малыш, это тот дядя, из которого ты выковыривала осколки. Это дядя
Глеб, помнишь такого?.. Не бойся, я сейчас...
С детенышем до утра могло случиться невесть что, особенно если
отравление или сальмонеллез. Может в любую минуту...
Служебное удостоверение не облагораживало карманы старого плаща -
также как и деньги, за исключением двухкопеечных монеток. Придется
импровизировать. Я чуть не протаранил какую-то машину, бросившись на
проезжую часть. Шофер, заметив мой диковатый вид, все-таки остановился -
наверное, считал себя тертым-жеваным автокалачом.
- На Загородный, шеф, плачу вдвое за скорость.
Естественно, когда прибыли на место, то в моем кармане не образовались
даже новые двушки.
- Слушай, шеф, на обратном пути отдам вчетверо, за скорость и высокое
доверие. А сейчас - на-ка мой плащ в залог.
- Ты меня не за того держишь, эта рванина говна не стоит. -
Послышался в ответ грубый голос.
- Я тебя сейчас подержу за то, что нужно.
Я дернул рукой, и мой большой палец нырнул за шоферскую губу, вернее
прошел под его щекой до самого уха.
- Сейчас сделаю тебе ротик вдвое шире, размером с усы, и твоя улыбка
станет еще обворожительнее. Или может выдернуть кадык? - ласковым голосом
поинтересовался я.
Оцепеневший водитель не удостоил меня ответом. Я же бросился на
четвертый этаж. Звонки в дверь ничего не дали. Конечно же, "совенок" не
может сам отворить. То ли мамаша заперла снаружи, то ли замок прилеплен
слишком высоко. А может, девчонке уже и не добраться до дверей. Я кинулся
на пятый этаж - в верхней квартире жильцы напрочь отсутствовали. Рванулся
на третий, здесь дверь осторожно открылась на цепочку, и коридорная лампа
высветила чей-то сизоватый нос, похожий на соленый помидор.
- Вам чего, гражданин? - вкрадчиво спросил владелец носа-помидора.
- В квартире над вами заболела девочка, она дома совсем одна, ей и с
замком не справится. Я пролезу туда, используя ваше окно.
Дверку тут же попытались закрыть от греха подальше, но я успел
заклинить ее своим резиновым башмачком и уцепить закрывающего за "помидор".
- Я из КГБ. За неподчинение ответите по всей строгости советского
закона.
Подействовало! Несмотря на мой срамной вид.
По дороге к окну я еще бросил сеньору помидору: "Звоните на работу
доктору Розенштейн, если знаете телефон, и вызывайте скорую".
С пятого этажа еще можно было спуститься на четвертый по какой-нибудь
веревке. А здесь... Если хотя бы имелся балкон, но архитектор-мудило
сплоховал.
Я выбрался на карниз. Там тоже никаких радостей. Сбоку, стараясь
оттеснить от стены, поддувал крепкий ветер. Глаза оценили возможный путь.
Прямо вверх не попрешь, я не ящерица-геккон. В пяти метрах правее -
водосточная труба, которая на посту уже пятилеток шесть.
Я двинулся к ней, однако ширины карниза при такой болтанке явно не
хватало. По дороге упрашивал стену не отпускать меня - я словно втирался в
ее разливающуюся сонным терпением ширь. Это так на меня опыты профессора
Бореева подействовали. А вот и водосточная труба. До чего хлипкая, паскуда,
хоть и моя ровесница.
Я взялся за первую перекладину, потянулся ко второй, ледяная железяка
хорошо чувствовалась сквозь тоненькие треники. "Береги яйца смолоду" -
вспомнил я наставления учителя физкультуры. Труба захрустела, как леденец
на зубах. Я добрался до третьей перекладины, когда она сделала "фу". Я
проникал в ее внутренний мир, но тщетно - поганка отторгала меня и
гнулась. Секция трубы отходила от вертикали, я начинал падение. Раздалось
причитание потревоженного жильца, выглянувшего из распахнутого окна: "Что
деется-то, самубивство форменное творится!" Нет, я сегодня не играю в
"самубивца". Вот хорошая трещина между кирпичами, достаточная, чтобы
просунуть передние фаланги пальцев. Я повис.
Когда-то пальцы были моим слабым местом, это не мешало в боксе, однако
в самбо, дзюдо или карате серьезно вредило. Беглый японский коммунист,
преподававший в разведшколе рукопашный бой, полгода заставлял меня крутить
пятерней медные шарики и толочь кистью зерно в ступке. От этого мне сейчас
было чуточку повеселее.
Но все равно товарищ сенсей до совершенства меня не довел. Поэтому я,
быстро выдыхаясь, скреб кедами по стене, пытаясь на чем-то закрепиться хоть
символически. Наконец, носок остановился на каком-то выступе. Спасибо
каменщику, халтурно положившему кирпич. Потом каменщик-халтурщик пособил
мне еще пару раз.
Рука добралась до кровельного листа, прикрывающего подоконник, лист
ободрал мне пальцы и хотел было съехать вниз, но я уже закрепился в оконном
проеме и толкнул ладонью раму. Несмотря на прохладное еще время, окно было
не на щеколде. Интеллигенты при всей своей тяге к Западу, все делают
по-нашему, "на живую соплю". Я рухнул в комнату и какую-то секунду
"причесывал" взъерошенную психику. А чтобы заставить себя подняться, надо
было приложить не меньше воли, чем там - снаружи.
В этой комнате "совенка" не было, я кинулся во вторую. А там девочка
спокойно "оперировала" какую-то игрушку, проявляя бодрые силы растущего
интеллекта.
- Дядя Глеб, это вы звонком пользовались, да? Пока табуретку дотащила
до двери, вы уже тю-тю, смылись. И пришли, наверное, через окно. Ай-яй-яй,
такой шаловливый дядя!
- А что у тебя с животиком?
- А ничего. Я на горшок сходила и все перестало. Наверное, надо было
вам позвонить, чтоб вы не волновались, да? Но я все равно телефона не знаю.
Зато я много песенок знаю, только не агитки про Ленина и пионеров.
- Не повторяй все слова за мамой, ладно?.. А вот горшок - это
отличная вещь, если подумать. Ладно, надо будет все же какую-нибудь
таблеточку принять, когда мама или дядя доктор наконец появятся.
Нащупав в кармане случайно завалявшуюся сигаретину и спички, я
перебрался в другую комнату. Разложился там на диване и, захлопнув глаза,
содержательно втягивал и выпускал дым, медитативно избавляясь вместе с ним
от хлопот и напряжений.
Раздвинул веки, когда дверь в комнате скрипнула и возникли двое,
заодно озарив меня светом. Розенштейн и милиционер.
- Да-да, товарищ милиционер, это совсем не вор, а наш знакомый, -
торопливо заобъясняла Лиза. - Услышал, что ребенку плохо и примчался.
- Но он, знакомый ваш, это самое, по стене карабкался. - озадачился
милиционер. - И назвался кэгэбэшником.
- А он "это самое", потому что альпинист. А представился так, чтобы
его пустили на стенку.
Пора и мне подключиться.
- Ага, я вчера с Эльбруса упал. Мне вообще пользоваться лифтом или
лестницей психологически тяжело, все подмывает по вертикали полезть.
- Ну, ежели альпинист... и ни одна дверь не взломана, ладно, я тогда
отбыл, у меня еще пять вызовов... А ты, парень, с госбезопасностью не шути,
там люди тупые, - и мент с миром, без проверки моей личности, удалился.
- Как там дочка? - спросил я у спокойно улыбающейся докторши.
- Да, ерундистика. Вчера холодильник размораживала, видимо творог
утратил часть свежести, - объяснила Лиза.
- Наверное, еще "скорая" явится. Придется как-то отбрехиваться.
- Не явится. Нижний сосед только меня высвистал и милиционера... Да,
особенно шикарно смотрится плащ "болонья", надетый прямо на майку.
- А я всегда так хожу зимой за пивом к ларьку. Если с голой грудью,
то граждане пропускают без очереди даже с бидоном. Хотя им не меньше моего
надо - народ-то у нас жалостливый. Там, внизу, таксист не торчит? Я ему
много денег обещал, правда, ничего не дал.
- Уехал таксист, наверное, обиделся... Ну, ты знатный параноид, Глеб.
- Причем ни одна моя психопатология без твоего участия не обходится,
Лиза.
- Ты последнюю неделю не звонил, и я надеялась, что смогу избавиться
от тебя.
- Твоя мечта, Лизавета, была близка к осуществлению. Почти на всю
неделю меня посадили в клетку. Но, остальное, как говорится, без
комментариев.
- Да, некоторые комментарии у тебя на физиономии написаны. Нос вырос,
щеки спряталась, глаза словно фонарики. Ты явно не посиживал в солярии,
потягивая гоголь-моголь.
- Гог-магог меня потягивал... Короче, Лиза, с таким шнобелем стал я
похож на "ваших", как две капли одной воды. Ты сейчас на работу вернешься,
к родным поносам? - Нет, Глеб, отдежурю в следующий раз. Сейчас пойду,
чего-нибудь состряпаю.
- Это хорошо звучит, доктор. Предлагаю из того творога, утратившего
свежесть и невинность, сотворить блинчики. Насколько я понимаю, ничто не
должно пропадать бесследно.
- Да уж такому людоеду, как ты, все сойдет...
Сегодня вечером я пялился не только на ее ноги или там попку, меня
больше интересовало выражение глаз, завиток волос на виске, лепка скул и
губ, а еще то, что и разглядеть невозможно.
Когда она коснулась щекой моей небритой физиономии, опять накатила
волна, такая же сильная, как тогда, в машине. Только с пенкой, с
обертонами, более насыщенная, легкая, и не снизу вверх она двигалась, а
сверху вниз. Чисто сексуального фактора в ней было уже не сто, а пятьдесят
процентов.
Наверное, поэтому, когда Лиза вернулась с блинчиками или чем-то вроде,
я уже умиротворенно сопел, уткнувшись проросшим носом в подушку. И снился
мне "не рокот космодрома", "не трава у дома", а будто я, Лиза и "совенок"
гуляем, взявшись за руки, по каким-то расчудесным чертогам. Дворец этот был
не в стиле "ампир" или "барокко", не готический и не ренессансный, а что-то
куда более древнее или, наоборот, нечто из будущего. Гулкие объемы залов
под мозаичными куполами. Внутренние дворики с водоемами, выложенными
майоликой, с вьющимися цветами по стенам. Галереи с малахитовыми кошками,
которые греются у подножия лазурных колонн, похожих на лотосы. Благоухающие
сады, где на дорожках хрустит туф под ногами. В портике яшмовые лилии нежно
окропляет фонтанчик, по углам которого лежат женщины-львицы из розового
мрамора с гранитными когтями и глазами-ониксами, полными неги...
Утром я нашел Лизу рядышком. Она улеглась на этот неудобный
полутораспальный диванчик лишь для того, чтобы по утру мои глаза первым
делом вперились в нее.
- Говорят, доктор, что некоторым незрячим товарищам советские
офтальмологи вернули зрение, воткнув новый хрусталик. Так вот, самый первый
предмет, который попадался на глаза этим прозревшим, становился для них
прямо-таки святыней. Даже если это был ночной горшок.
- Рано ты стал корчить из себя зрячего, товарищ чекист. Хотя, сны,
судя по репликам, вылетавшим из твоего храпящего рта, у тебя довольно
любопытные... Там были женщины с очами как ониксы?
- Тьфу на тех, кто подслушивает, включая меня самого. Там имелись
полубабы-полухищницы с каменными глазами. И все у этих особей было
минеральное...
- Ну, тогда пора изменить твое сновидение в лучшую сторону.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг