пазуху и унести, то вы ошибаетесь, - сказал аль-Мавасиф. - Его следует
установить должным образом, и все необходимое для этого у меня есть. Более
того, думая, что посланцы того мага дадут за талисман настоящую цену, я
подготовил эти необходимые предметы и прочитал над ними заклинания, и
окурил их благовониями, и начертил на них знаки. Но за каждый из этих
четырех предметов придется заплатить особо, а без них сам талисман не
имеет смысла.
Мы с Ильдеримом переглянулись, и в его взгляде я прочитала такие
слова: "Не поручусь, что спутников для талисмана он не придумал только
что, а уж заклинаний над ними и подавно не читано!"
Но вслух Ильдерим сказал, что мы хотели бы увидеть все вместе - и
талисман, и то, что ему сопутствует.
Аль-Мавасиф провел нас в круглую комнату с единственным окном в
куполе потолка, хранилище его свитков, таблиц и совершенно непонятных
вещей. Там он достал мешочек из тонкой кожи и выложил из него на столик
пять камней разной формы и цвета. На камнях были зарубки и знаки.
- И это - знаменитый талисман царицы Балкис? - недоверчиво спросил
Ильдерим. - Поистине, я наберу тебе, о аль-Мавасиф, таких камушков на
любой дороге, и это не будет стоить мне ни динара.
- Иди и собирай камушки, о Ильдерим, - миролюбиво сказал маг. - От
того, что не стоит и динара, проку тоже будет в лучшем случае на два
дирхема, о купец.
- Аллах тебе судья, о мудрец, - ответил на это Ильдерим. - И сколько
же хочешь ты за эти камни, во всем подобные придорожным? Я надеюсь, ты
уступишь их за сотню динаров?
Маг даже отшатнулся от него.
- Знаешь какова цена этого талисмана? - зловеще спросил он. - Я хочу
за него сто невольниц белых и сто невольниц черных, и пусть цена каждой
белой невольницы будет десять тысяч динаров, а цена каждой черной - пять
тысяч динаров! И каждую невольницу должен сопровождать черный невольник,
ценой в три тысячи динаров, и в ухе у невольника должна быть золотая
серьга с жемчужиной, а цена каждой жемчужины должны быть пятнадцать тысяч
динаров! И на каждой невольнице должно быть одежд и украшений не меньше
чем на десять тысяч динаров! И еще мне нужно сто мешочков мускуса, и сто
шкатулок с нардом, и другие благовония - по твоей щедрости, о купец!
- Ты помрешь, о аль-Мавасиф, не дождавшись покупателя, который
приведет тебе этих невольниц и невольников с золотыми серьгами! -
воскликнул Ильдерим. - Убавь, о мудрец!
- Для этого талисмана будет оскорбительно, если я продам его за малую
цену, - сказал маг. - Впрочем, о Ильдерим, я могу немного уступить, но
тогда вырастет цена за спутников талисмана. Как ты на это смотришь, о
купец?
- Я преклоняюсь перед твоей мудростью, о мудрец! - отвечал на это
Ильдерим, и в глазах у него вспыхнул огонек.
Огонек этот вспыхнул ранним утром, и горел он весь день без
передышки, а окончательно это дело решилось около полуночи, и страшно было
подумать, что оно могло затянуться еще на несколько минут.
- Когда вы, о покупатели талисмана принесете его в помещение, где он
будет охранять младенца, то сперва вы составите камни определенным
образом, а потом в северном углу помещения вы положите это зеркало...
Зеркало, что он достал, было времен царя Сулеймана, и только потому
могло стоить немалых денег, но вот, кроме древности, других достоинств у
него не было и отражать мое лицо оно по скверности характера вообще не
пожелало.
- В южном углу пусть стоит этот флаг...
Пестрый флажок величиной с мою ладонь на длинном заостренном древке
торчал из вазы. Маг вынул его и положил рядом с зеркалом.
- В восточном углу следует поставить шкатулку...
Шкатулке красная цена была два или три дирхема.
- А в восточном... Эй, Али, сын греха, принеси своего разноцветного
господина!
Черный раб принес плетеную из тонких прутьев клетку. В ней сидел
огромный попугай с хохлом и крючковатым клювом с мой кулак величиной.
- О р-р-распутники, согр-р-решившие вчер-р-ра с обезьяной! -
приветствовало нас это бедствие из бедствий. - Ср-р-рам!
- И ты настаиваешь, о аль-Мавасиф, что этого сквернословца следует
посадить в восточном углу комнаты? - осведомился Ильдерим. - Хорошим же
вещам научит он младенца!
- Это неизбежно, - сурово заявил аль-Мавасиф. - В углах должны быть
флаг, зеркало, шкатулка и попугай, причем над каждым из них я читал
заклинания, и они обладают силой, и талисман без них - не больше чем кучка
камней.
Попугай раскачался на своем кольце, подвешенном к потолку клетки, и
уставился на меня левым глазом.
- Меж бедер-р-р твоих - пр-р-рестол халифата! - заорал он и подмигнул
мне.
- Уж не вселился ли шайтан в твоего попугая, о аль-Мавасиф? - спросил
Ильдерим. - Воистину, эта птица своей руганью разрушит все чары талисмана!
- В тебя самого вселился шайтан, о Ильдерим! - рассердился маг. -
Этот попугай долгие годы прожил в гареме знатного вельможи, и я купил его
за большие деньги!
- Вот там в него и вселился шайтан! - отрубил Ильдерим. - Не найдется
ли у тебя, о мудрец, другого попугая, не столь образованного? Этот слишком
много знает! Не так ли, о Хасан?
Я молча кивнула, поглядывая на попугая. Откровенно говоря, птица
начала мне нравиться. Он выговаривал слова очень чисто и внятно, даже
сохраняя человеческую интонацию.
- Меж бедер твоих вселился шайтан! - заорал мне прямо в лицо этот
скверный попугай. Ильдерим расхохотался и накрыл клетку своим плащом.
- Вот перед вами весь талисман, о покупающие! - провозгласил маг. -
Цену камней вы знаете. За зеркало я прошу у вас сотню динаров, за флаг -
две сотни, шкатулку я ценю в четыре дирхема, и попугай обойдется вам в
пятьсот динаров. Причем после того, как талисман сыграет свою роль, вы
можете пользоваться и зеркалом, и шкатулкой по их прямому назначению. А
попугая вы можете выгодно продать, потому что на такую птицу всегда
найдется любитель. И таким образом вы выручите обратно часть денег.
- Начнем со шкатулки, о маг, - приступил к торгу Ильдерим. - Ее цена
нас с Хасаном полностью устраивает. Вот тебе четыре дирхема, аль-Мавасиф,
и давай сюда шкатулку.
- Я продал тебе шкатулку за четыре дирхема, о Ильдерим, - и с этими
словами аль-Мавасиф взял монеты. - Но не понимаю, откуда ты возьмешь
двести невольниц и сто невольников, которые понадобятся тебе немедленно? Я
допускаю, что мускус и нард у вас с собой, о купцы, в седельных сумках
ваших коней, но где же все остальное?
- Терпение, о аль-Мавасиф! - воскликнул Ильдерим. - Давай
поторгуемся! Ты требуешь в уплату за талисман двести невольниц, сто
невольников и еще много всякой мелочи. Убавь, о мудрец! Что ты скажешь о
том, чтобы получить пятьдесят невольников, но зато не черных, а белых, из
аль-Кустантиди?
Я хотела было напомнить Ильдериму, что нет у меня никаких
невольников, ни черных, ни белых, ни с серьгами, ни в ожерельях! Но
однажды я уже вмешалась в его игру, и ничего хорошего из этого не вышло.
- Прекрасно, о Ильдерим! - согласился маг. - Я готов уступить тебе
пятьдесят невольников, но пусть цена зеркала при этом увеличится! Я хочу
за зеркало тысячу динаров и десять верблюдов, груженых тканями, и
баальбекскими одеждами, и багдадскими воротниками, и магрибскими
бурнусами, и индийскими шалями, и это должны быть красные верблюды,
лучшие, какие только бывают!
- Убавь, о аль-Мавасиф! - потребовал Ильдерим - Где же я возьму тебе
в этих горах багдадские воротники? Пусть в тюках не будет багдадских
воротников, и тогда ты получишь за зеркало восемь верблюдов, груженых
тканями, и пятьсот динаров!
- Прибавь, о купец! - возмутился аль-Мавасиф. - Когда это мы говорили
о пятистах динарах? Речь шла о тысяче!
- Убавь, о мудрец! Вспомни, что начальная цена зеркала была
всего-навсего сто динаров, и я согласился прибавить, потому что ты
согласился взять вместо пятидесяти черных невольников двадцать, и без
золотых серег с жемчужинами! - заявил Ильдерим, и глаза его сверкали, и
тут я поняла, что он - воистину лев пустыни.
- Кто из нас двоих бесноватый, ты или я? - в ужасе воздел руки к небу
аль-Мавасиф. - Ради Аллаха, образумься!
- Вряд ли такой великий мудрец стал бы торговаться с бесноватым, о
аль-Мавасиф, - ехидно отвечал Ильдерим. - И не мне, а тебе следует
образумиться. Ведь ты сам, своими устами, назначил цену и талисману, и его
спутникам. И я точно помню, что попугая, например, ты оценил в пятьсот
динаров. Ведь именно пятьсот динаров ты хотел получить за него, о маг?
- Да, это ты сказал правильно, о Ильдерим.
- И я согласен дать тебе за эту скверную раскормленную птицу даже
шестьсот динаров! - заявил Ильдерим. - Хотя на Багдадском базаре я куплю
тебе за десять динаров попугая вдвое пестрее, и он не будет
сквернословить, словно метельщик или рыбак, у которого порвалась сеть, или
обманутый муж, или наказанный плеткой за курение гашиша евнух, или две
поругавшиеся старухи!
- Р-р-распутник! - сказал ему на это попугай.
- О сын греха! - добавил аль-Мавасиф. - Я же говорил тебе, что это не
простой попугай, что я трое суток читал над ним заклинания, что без него
талисман бессилен!
- Да, о мудрец, все это ты говорил мне, и потому я согласен уплатить
за попугая не пятьсот, а даже шестьсот динаров. Видишь, как высоко я ценю
твои заклинания?
- Я продал тебе попугая за шестьсот динаров! - торопливо сообщил маг.
- Возьми клетку, о Хасан, - обратился ко мне Ильдерим. - И дай мне
свою саблю. Мы расплатимся за попугая саблей.
- Саблю моего отца и брата?!
Я даже задохнулась от ярости. Этот шелудивый пес, этот шайтан среди
купцов посягнул на царскую саблю!
- Ты удивительно щедр для купца, о Ильдерим, - благосклонно заметил
маг. - Сабля наверняка дороже шестисот динаров.
- Разумеется, дороже... - И Ильдерим, видя, что я уже пришла в себя и
собираюсь сказать что-то скверное о нем и о его замысле продать саблю,
толкнул меня локтем в бок. - Ты не знаешь всей цены этой сабли, о
мудрейший. Во-первых, это царская сабля, которая много столетий переходит
из рода в род. Во-вторых, на нее наложены заклятия, и древние мудрецы
читали над ней заклинания, и тот, кто владеет ею, получает власть над
некоторыми джиннами и ифритами, и они ему во всем повинуются, но только
обладатель сабли должен достичь преклонных лет, и иметь седую бороду, и
отказаться от мирской суеты, а иначе это просто красиво отделанная сабля,
и ничего больше. Мой друг Хасан унаследовал ее от своего отца, но он еще
молод, и у него не скоро вырастет настоящая борода, как видишь, даже пушок
на его щеках - и то не вырос. А пока еще она поседеет! Мне самому тоже
далеко до седины, о аль-Мавасиф. И справедливо будет, если пока
обладателем этой сабли станешь ты. А потом, когда у Хасана поседеет
борода, он приедет и выкупит у тебя эту саблю.
- И над какими же джиннами и ифритами дает власть эта сабля? -
полюбопытствовал маг.
- Над некоторыми из подданных Синего царя, если тебе знакомо это имя!
- отрубил Ильдерим, который наверняка знал о делах джиннов от своей бывшей
возлюбленной Марджаны.
- Мне знакомо это имя, о купец, - сказал аль-Мавасиф.
- Ну так продолжим наш торг, о мудрец, - предложил Ильдерим. -
Остаются флаг, зеркало и сам талисман. Если ты согласен принять вместо ста
невольниц пятьдесят белых и пятьдесят черных, но зато прибавить к
стоимости зеркала цену тех мешочков мускуса и шкатулок с нардом, о которых
ты говорил, то цена флага будет уже не две сотни, а куда больше, ибо ты
получишь саблю за попугая и флаг, и это будет справедливо!
- Какие пятьдесят белых и пятьдесят черных невольниц? Разве я говорил
о пятидесяти невольницах?! - возопил маг. - Прибавь, о Ильдерим!
- На что тебе сто невольниц, о аль-Мавасиф? - вопросом на вопрос
ответил Ильдерим. - И разве этот талисман стоит целой сотни невольниц?
Убавь, о мудрец! Ведь если тебя вовремя не остановить, ты потребуешь в
уплату саму хозяйку талисмана царицу Балкис, мир ее праху! И что же, мне
сделаться разорителем могил? Убавь, ради Аллаха!
- Ты хочешь разорить меня, о Ильдерим? - возмутился мудрец. - Цена
талисмана такова, как я сказал! Сто невольниц...
- Сто невольниц белых и черных! - подхватил Ильдерим.
- И сто невольников...
- Шестьдесят, о мудрец!
- Прибавь, о Ильдерим!
- Убавь, о аль-Мавасиф!
Вот какой диковинный торг над талисманом устроили эти два нечестивца.
Они торговались самозабвенно и яростно, я бы даже сказала - радостно,
забыв о пище и питье. Перед заходом солнца они чуть было не вцепились друг
другу в бороды, потому что маг назвал Ильдерима порождением вонючего
ифрита и верблюдицы, а Ильдерим возвел родословную мага к козлам, ишакам и
городским непотребным девкам. Словом, было мне что послушать и чему
подивиться.
Сперва я слушала эти препирательства в изумлении - никогда купцы на
базарах не торговались со мной или с воинами моей свиты. Позволивший себе
прекословить царской сестре недолго после этого засиделся бы в своей
лавке! И я впервые в жизни видела настоящий торг, да еще такой бурный.
Первые два часа он меня развлекал.
Потом я перестала понимать, о каких арабских конях, золотых слитках и
слоновой кости идет речь. И я проголодалась, и вышла в другое помещение, и
невольники принесли мне еду. А когда я вернулась, они торговались уже не о
конях и слоновой кости, а о изумрудах и крупном жемчуге, двести невольниц
же оказались забыты, и сто невольников - с ними вместе.
Незадолго до полуночи изнеможенные аль-Мавасиф и Ильдерим уже не
сидели, а лежали на коврах. И умирающим голосом аль-Мавасиф объявил, что
он продал Ильдериму и мне талисман со спутниками за шесть тысяч динаров и
большой изумруд из пряжки моего тюрбана. Причем в стоимость талисмана
вошла и моя сабля, которую оценили в четыре тысячи динаров, оставив на мое
усмотрение - отдать магу саблю или же вручить динары.
- Где мы возьмем такие деньги, о несчастный? - прошептала я
Ильдериму.
- Терпение, о Хасан! - хриплым голосом отвечал он. - Мы оставим ему
коней, кольца и запястья, сосуд с водой из источника Мужчин, а сами
спустимся отсюда и придем в город...
- Где нас ждут разъяренные обладатели оскверненных гаремов!
- ...обратимся к моим знакомым купцам, возьмем у них в долг деньги,
вернемся к аль-Мавасифу, выкупим наше имущество и твою саблю, о Хасан, и
ты отправишься к вдове своего брата принимать роды, а я продам те из моих
товаров, что еще остались в этом городе и последую за тобой, куда ты
укажешь, и там ты вернешь мне свой долг. Видишь, как ловко я все
рассчитал?
Он действительно ловко рассчитал, и мне самой вовеки бы не справиться
со старым скупердяем аль-Мавасифом, но, увы, последнее слово на сей раз
осталось за ним, а это было для меня нестерпимо.
- О Ильдерим, по-моему, мы из-за твоих расчетов запутаемся в долгах!
- возразила я. - Подумай сам, мы будем должны аль-Мавасифу, ибо
оставленные вещи - это не плата, а заклад. Мы будем должны купцам. Я буду
должен тебе, о Ильдерим, и не прибавятся ли ко всему этому еще и новые
долги?
- Разумеется, прибавятся! - согласился Ильдерим. - Я уже кое-что
должен здешним купцам, и я округлю долг, но с частью его рассчитаюсь
товарами, и займу еще денег, и куплю съестные припасы, и погружу их на
корабли, и договорюсь с капитанами, что у них есть доля прибыли от этих
товаров, и мы определим их долю и мою долю, и они отдадут мне мою долю
перед тем, как выйти в море, и я рассчитаюсь с частью долга, а потом на
оставшиеся деньги куплю здешних тканей по двадцать динаров за тюк, и
достану из своей поклажи вышитые басрийские платки, и найму вышивальщиц, и
они вышьют мне такие же платки, и я продам их и из полученных денег
расплачусь с вышивальщицами, а тем временем вернутся корабли...
- Смилуйся, о Ильдерим! - воскликнула я. - Не объясняй мне этих дел,
Аллах не дал мне достаточно рассудка, чтобы в них разобраться!
- И не пытайся, о Хасан, - сказал Ильдерим. - Тебе нужно понять одно
- что завтра же ты с талисманом сядешь на корабль и отправишься туда, где
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг