проверял - а не проснется ли не вовремя?
И Азиза понесла меня с неслыханной скоростью, и я закрыла глаза, и,
кажется, провалилась в сон, но когда я их опять открыла, то поняла, что
сон и не кончался.
Мы были в подземелья - я и она. Только подземелье это оказалось не
меньше того ристалища. Мраморные колонны поддерживали потолок, расписанный
цветами и птицами. У самых моих ног начинались ступеньки, ведущие в
огромный бассейн, и вода в нем переливалась радужным блеском, и в золотых
сосудах лежали пальмовые листья и бобовая мука, чтобы как следует
вымыться, и стояли сосуды с благовониями, и лежала одежда, расшитая
золотом и драгоценными камнями. А джинния Азиза, с трудом умещаясь под
этим потолком, сидела по ту сторону бассейна и глядела на меня.
Откуда шел свет, я не понимала. Но здесь было светло, как если бы
горела тысяча светильников.
- Привет, простор и уют тебе, о Хасан! - сказала Азиза. - Ты можешь
освежиться после этой ночи, сменить одежду, а потом нам принесут еду и
питье. Смелее, о возлюбленный, о услада моей души! Все здесь принадлежит
тебе!
- Что это за подземелье, о Азиза? И зачем мы здесь? - спросила я.
- Это мой подземный дворец. А принесла я тебя сюда для того, чтобы ты
стал моим мужем. Когда мы поедим и попьем, сюда придет кади со
свидетелями, чтобы составить нашу брачную запись! - решительно сказала
Азиза. - А если ты вздумаешь мне возражать, то узнаешь, какие у джинний
когти!
И джинния Азиза прилетела с Бади-аль-Джемаль туда, где у нее была
назначена встреча с джиннией Марджаной, и они положили на землю купца и
царевну и стали спорить, кто из них превосходит друг друга красотой и
прелестью. А Бади-аль-Джемаль и Ильдерим открыли глаза, и увидели друг
друга, и почувствовали дружбу и приязнь. Но они думали, что все это -
пучки сновидений. А потом джиннии дали им коней и оружие, и вывели их на
ристалище, чтобы они сразились.
Но Бади-аль-Джемаль и Ильдерим не захотели причинять друг другу
вреда. И Ильдерим изобрел против джинний хитрость, и предложил
Бади-аль-Джемаль состязаться в знании стихов древних поэтов. И они
состязались, пока не настало утро, не причиняя друг другу вреда, а потом
джинния Азиза унесла Бади-аль-Джемаль в один из своих подземных дворцов, а
Марджана приняла облик красивой девушки, и на ристалище поставили для нее
шатер, и она вошла туда с Ильдеримом, и было между ними то, что было. Но
только он считал, будто спит. И, несмотря на красоту девушки, в нем
возникло желание покончить с этими сновидениями и обратиться к какому-либо
из магов за помощью в этом деле.
А Бади-аль-Джемаль оказалась в подземном дворце джиннии Азизы, и
Азиза известила ее, что хочет вступить с ней в брак, и что она уже послала
за кади. И царевна пришла в недоумение, потому что стать мужем джиннии она
не могла, а открыть ей правду о себе она боялась. И она стала развлекать
Азизу рассказами и преданиями из преданий древних народов, и они сидели
рядом, и невольницы подавали им кушанья и поили их вином, но только
царевна выливала вино в бассейн. И она ждала подходящего случая, чтобы
признаться Азизе в том, что она - тоже девушка.
И вдруг сверху послышался шум, и грохот, и треск, и скрежет, как
будто сразились два войска шайтанов. И Азиза вскочила на ноги, и
невольницы всполошились и забегали взад и вперед, и было смятение и
растерянность.
И Бади-аль-Джемаль спросила Азизу, в чем причина этого. И Азиза
отвечала ей:
- О Хасан, я - джинния из рода правоверных джиннов, подданных Синего
царя, почитающих Аллаха великого, могучего. И у меня есть двоюродный брат,
сын моего дяди, с которым меня в детстве обручили, и в этом году он должен
был стать моим мужем. Но вид его мне мерзок и противен, и близость его для
меня скверна и отвратительна, и я дала клятву, что никогда не буду его
женой, и он не войдет ко мне, и не сокрушит мою девственность. А он
настаивает, и преследует, и домогается, и подкупает слуг, и проникает во
все щели! И вот каковы мои обстоятельства. Поэтому, о Хасан, тебе придется
сейчас спрятаться, пока я буду беседовать с этим несчастным, и нет для
тебя ничего лучше этого сундука!
И Бади-аль-Джемаль влезла в сундук, взяв с собой саблю Ильдерима и
иные вещи, и сундук накрыли крышкой, и сразу же в подземелье появился
джинн. И он имел вид красивого юноши, такого же роста, как и Азиза, и
джинн с джиннией стали спорить и пререкаться.
А царевна сказала себе: "Нет мне пути к спасению кроме помощи этого
джинна!"
И она приподняла крышку, и стала смотреть, и вдруг она видит -
невольники вносят сундуки, и раскрывают их, и показывают джиннии Азизе
дорогие ткани, и жемчуг, и сосуды, золотые и серебряные, и ковры и
украшения. А все это были подарки ее жениха, но Азиза отказалась их
принимать, и спор между джинном и джиннией продолжился. И невольники с
невольницами попрятались по углам и скрылись из виду, потому что Азиза и
ее жених уже разъярились до последней степени, и Азиза подняла руки, и
метнула в своего жениха огненные стрелы, и опалила ему бороду. А он тоже
поднял руки, и ответил ей огненной стрелой, и спалил ее покрывало. И от
искр загорелись ковры на полу, и повалил дым от тканей, но Азиза и ее
жених не замечали этого. И тогда царевна поняла, что настало время
действовать.
Она осторожно покинула сундук, куда Азиза спрятала ее от своего
жениха, и вошла в другой сундук, откуда невольники вынимали ковры и ткани.
И она закрыла за собой крышку и стала ждать, что будет дальше.
И Азиза приказала своему жениху уходить, и он повиновался, и позвал
рабов, и они забрали все принесенные сундуки и унесли их. А в одном из
сундуков была царевна Бади-аль-Джемаль, и она не боялась, потому что
думала, будто все эти события - пучки бессвязных сновидений.
И жених Азизы покинул подземелье и полетел по воздуху, а его
невольники, которые были маридами, тоже полетели по воздуху и понесли за
собой сундуки с подарками. И вдруг один из ангелов Аллаха увидел их
сверху. А Бади-аль-Джемаль непрестанно молила Аллаха о помощи и о том,
чтобы наконец проснуться, потому что этот долгий сон уже стал ее утомлять.
И ангел Аллаха услышал эту мольбу, и кинул огненные стрелы, и они поразили
маридов, и сожгли некоторых из них, и тот марид, что нес сундук с
царевной, опустился на землю, и поставил его между камней, и сам скрылся,
чтобы не стать мишенью для стрел ангела. И вся свита жениха Азизы
рассеялась.
Тогда царевна Бади-аль-Джемаль вышла из сундука, и пошла по тропинке,
и тропинка вывела ее к селению, и люди этого селения не понимали языка, на
котором говорила царевна, а она не понимала их языка. И царевна решила,
что пора наконец покончить с этим сном. И она вышла из селения, и легла
среди придорожных кустов, и завернулась в свой плащ, и положила руку на
саблю, и закрыла глаза в надежде, что когда она их откроет, то окажется
там, где заснула накануне - возле башни старого мага, который обещал
доставить ей каменный талисман царицы Балкис.
Открыв глаза, я сперва не поняла, где я, и обрадовалась, решив, что
сейчас поверну голову - и увижу башню мага. Но тут взгляд мой упал на
саблю, которую я сжимала и во сне.
Это был клинок Ильдерима.
Он тоже был неплох, работы индийских мастеров, но не чета моему,
алмазу из сокровищницы царей. Я смотрела на его рукоять и все яснее
понимала, что не было сном ни состязание на ристалище, ни подземелье, ни
бегство в сундуке, на которое я наяву вряд ли осмелилась бы. Словом, я
находилась непонятно где, не знала языка здешних жителей и даже не могла у
них спросить, в какую сторону мне ехать, чтобы вернуться на свой остров.
Пусть там правит пятнистая змея Бедр-ад-Дин, пусть там охотятся за мной -
но ведь именно туда посланцы мага должны принести талисман. А с талисманом
я уже отправлюсь в Багдад - разыскивать Зумруд.
Делать нечего - я вернулась в селение, и сняла с себя кое-что из
украшений, и выменяла на них коня, который, как и сабля Ильдерима, был не
чета моему Абджару. Но Абджар остался у мага в башне, и у меня не было
пути к нему.
Верхом я через несколько дней выбралась на большую дорогу, где то и
дело проносились всадники, и по ней тянулись повозки, и невольники
проносили носилки, и спешили пешие странники.
Тут я и остановилась ждать - не проедут ли купцы, похожие на
путешественников издалека, знающие языки, побывавшие в различных странах,
чтобы они поняли меня, а я - их.
И Аллах послал мне таких купцов, от которых я узнала, что нахожусь на
дороге, ведущей в Багдад. Воистину, это была злая шутка судьбы - ведь
дорога от моего острова до Багдада занимала четыре месяца, и Зумруд еще не
привезли сюда, а я уже явилась, хотя и без талисмана.
В огромной растерянности поехала я к городу, не зная, что же мне
теперь предпринять. Ведь у меня не было денег, и украшений осталось
немного, и я не знала, как теперь раздобыть талисман.
Но Аллах послал мне помощь с той стороны, откуда я меньше всего ее
ожидала. Хотя эта помощь иногда казалась мне чреватой серьезными
бедствиями и даже моей погибелью.
Как оказалось, джинния Азиза не сразу заметила пропажу. И она решила,
что невольники ее жениха прихватили по ошибке не тот сундук. Это меня
спасло - иначе, отыскав меня, она бы сперва разодрала меня на клочки
своими когтями, а у джиннов и джинний они весьма острые и внушительные,
только очень ловко спрятаны, - а потом уже стала бы докапываться до причин
и следствий моих поступков.
Она выслала своих слуг в погоню за женихом. Они вернулись, доложив
про разгром его свиты и про раскиданные остатки его подарков невесте.
Азиза послала невольников по окрестным селениям искать мой труп. Трупа
они, разумеется, не нашли, и тогда она поняла, что я жива и нахожусь в
бедственных обстоятельствах.
Словом, ничего удивительного не было в том, что когда я
присоединилась к каравану, идущему в багдад, - а ведь что-то же мне надо
было делать, я не могла сидеть на дороге и лить слезы, оплакивая свое
былое могущество! - так вот, когда я вместе с купцами располагалась на
ночлег и отошла от костра по вполне естественной нужде, меня подхватили
незримые объятия и понесли прочь от каравана и от костра.
Слава Аллаху, сабля была при мне, хотя никакого сравнения с моим
утраченным клинком и быть не могло.
- О повелитель красавцев! - обратилась ко мне Азиза, поставив меня на
ноги в странном помещении, наподобие пещеры, потолок которой терялся во
мраке, а грубые стены были словно наспех покрыты коврами. - О моя отрада,
простишь ли ты свою рабыню, допустившую это бедствие и несчастье?
И она опустилась передо мной на колени, причем ее голова продолжала
возвышаться над моей головой.
После стычки с Ильдеримом, кое-чему меня научившей, я не стала
возражать Азизе, догадываясь, что ее странные речи объяснятся сами собой.
И верно, мое молчание подвигло ее на другие речи, покорные и униженные.
Таким образом мне стало ясно ее заблуждение, и я возблагодарила за него
Аллаха.
- Целую неделю мы были разлучены с тобой, о господин, - причитала
Азиза. - Ты не смог встретиться на ристалище с избранником этой распутницы
Марджаны! Ты был лишен крова и пищи, и все это из-за меня, неразумной!
И, как следовало ожидать, она решила вознаградить меня за все мои
лишения законным браком. Кади и свидетели были припасены заранее и ждали
где-то поблизости!
Ее удрученное состояние показалось мне более подходящим для моего
признания, чем та отвага и решительность, с коими она допекала меня в
подземелье.
- Погоди, о Азиза, выслушай меня, ради Аллаха! - обратилась я к ней.
- Брак между нами невозможен. Так судил Аллах великий, могучий, и не нам
менять его установления.
- Если у тебя уже есть жена, или даже несколько жен, о повелитель
красавцев, пусть тебя это не смущает, - отвечала она. - Я готова стать
твоей невольницей. Ибо твоя красота уязвила меня, и нет мне утешения кроме
близости с тобой! И ты должен сокрушить мою девственность и насытиться
моей юностью!
- О Азиза! - воскликнула я. - Даже если бы мне было дозволено
жениться на тебе, то как мы с тобой поладим, если ты высотой в два
человеческих роста?
- Каких женщин ты предпочитаешь, о мой господин? - вкрадчиво
осведомилась Азиза. - Выше или ниже четырех пядей? А может быть, ты хочешь
женщину в пять пядей ростом? И нравятся ли тебе толстые или тонкие?
Смуглые или белокожие? Какие груди ты предпочитаешь - похожие на яблоки,
гранаты или лимоны? Какие бедра желал бы ты раздвигать - подобные
подушкам? Подобные двум кучам песка? Подобные двум мраморным столбам? А
что касается той вещи, что между бедер, то каков твой вкус относительно
нее? Какую разновидность ты предпочитаешь?
- Разве ты способна превратиться в женщину по моему вкусу? - спросила
я. - И ты готова изменить облик, данный тебе Аллахом?..
- Ну разумеется! - обнадежила меня Азиза. - Ведь делает же это
Марджана, когда встречается с Ильдеримом, и каждый раз она иная, так что
Ильдерим как бы обладатель гарема.
- Выслушай меня, о Азиза, - приступила я к главной части своего
объяснения. - Ты ошиблась в выборе. Тебе бы следовало поискать юношу,
который способен стать мужем женщине...
- А ты разве не способен, о Хасан? - изумилась она.
Я развела руками.
- Да не омрачает твое чело эта забота! - развеселилась Азиза. -
Старухи, воспитавшие меня, знают разные снадобья, и мне сейчас их
принесут, и ты их отведаешь, и взволнуется то, что оставил тебе твой отец!
- У меня нет того, что оставляют мужчинам их отцы, о Азиза! -
воскликнула я. - Вот в чем вся беда!
- Ты разве евнух, о Хасан? - насторожилась Азиза.
Я испугалась, что против этой хвори у нее тоже найдется снадобье, и
решила сказать наконец правду.
- О повелительница красавиц, я хуже, чем евнух, я женщина! - ответила
я ей, на всякий случай потянув саблю из ножен и в душе огорчаясь, что
сабля эта - не чета моей, оставшейся у Ильдерима.
- Ты женщина, о повелитель? Ради Аллаха, если тебе угодно шутить со
своей невольницей, шути на здоровье! - развеселилась Азиза. - Женщина,
которая стреляет из лука, словно каирские удальцы с больших дорог!
Женщина, которая рубится на саблях, как наемник дейлемит! Женщина,
сжимающая ногами бока коня так, что конь едва не задыхается!
- Аллах оставил мне один лишь довод, который может убедить тебя, о
Азиза, - кротко сказала я. - Пустить ли мне в ход этот последний довод?
- Если будет на то воля Аллаха, попытайся! - все еще смеясь, отвечала
Азиза. - И мы возразим тебе так же, как возражали до сих пор! Начинай же!
Я распахнула плащ и предстала перед ней в кольчуге, охватившей меня,
словно собственная кожа.
- В этой пещере недостаточно света, и тень придает предметам
несвойственные им очертания, - утратив свою веселость, сказала Азиза. -
Действительно, ты похож на юную девушку, о Хасан...
Я через голову стянула кольчугу и распахнула на груди свой кафтан.
Тут уж возразить было нечего. Она увидела ту самую грудь, как два яблока,
о которой только что мне толковала.
Молчание затянулось.
- О распутница! - завопила вдруг Азиза. - О развратница! Как это ты
ездишь по дорогам в мужском платье и вводишь людей в заблуждение?! И ты
еще призываешь Аллаха, о скверная, О мерзкая!
И долго еще она честила меня на разные лады, но когти в ход пока не
пускала, а я ждала, пока этот водопад иссякнет. И хотя я, дочь и сестра
царей, не привыкла к таким славословиям, но перечить разъяренной джиннии,
которую лишили любимой игрушки, я не осмеливалась.
Наконец красноречие джиннии иссякло.
- За что покарал меня Аллах страстью к этой низкой, к этой
презренной? - вздохнула она, и мне показалось, что час избавления близок.
Но Азиза пристально на меня уставилась и забормотала, причем слова ее были
об одном, а мысли в эту минуту были, как оказалось, о другом:
- Но тем не менее свет исходит от ее чела, и родинка на ее щеке
подобна точке мускуса, и ее дыхание сладостно, и ее щеки овальны, и ее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг