- Не здесь, ради Аллаха!
- Хорошо, - сказал он, положил свою ладонь мне на затылок, приблизил
мое лицо, словно чашу, к своим губам, и я поняла, о чем думал поэт, когда
сотворил такие бейты:
Вот юноша, чья слюна походит на сладкий мед,
А взоры его острей, чем Индии острый меч.
Когда по земле пройдет, летит аромат его,
Как ветер, что средь долин и гор овевает нас.
- Пусти меня, о Ильдерим! - прошептала я. - Пусти, или нас застанут
здесь правоверные!
- Идем, - приказал он. - Я не знаю, как тебя зовут, но красота твоя
совершенна, и в любви не будет тебе равных!
- Нет! - я даже отшатнулась от него. - Ради Аллаха, не веди меня
никуда! У меня есть еще дело на этом базаре! Ты не знаешь, о Ильдерим, что
мерзкий аш-Шаббан прибыл в Багдад, и он расставил своих соглядатаев у
лавок ювелиров, и он выследил старуху, которая принесла мою половину
запястья, которую я велела показать невольницам Харуна ар-Рашида, а она из
корыстолюбия решила ее продать, и он взял у нее эту половину запястья, и
теперь для него открыт путь к Зумруд, а она доверится только тому, кто
покажет ей эту половину, и тогда...
- Я ничего не понял, - ответил Ильдерим, и тут я заметила, что иду за
ним, а он ведет меня за руку. - Какое запястье? Почему у тебя только его
половина? Откуда взялась старуха? Можешь ли ты рассказать об этом связно и
подробно? Или вместе с женским платьем к тебе вернулась и женская
бестолковость?
- Как только я верну себе саблю, о Ильдерим, - сказала я, - мы
побеседуем о женской и мужской бестолковости! А теперь слушай меня
внимательно, если только ты на это способен. При расставании я разломила
свое запястье на две половины и одну дала Зумруд. Я думала, что это
поможет нам найти друг друга, но моя половина оказалась в руках у гнусного
аш-Шаббана, и теперь он может в любую минуту послать ее во дворец
повелителя правоверных, и Зумруд увидит ее, и приложит к своей половине, и
они сойдутся, и она сделает то, о чем ее попросит посланец - а ведь она
будет считать его моим посланцем! И она погибнет, о Ильдерим! И все наши
труды окажутся напрасны!
- Нигде не сказано, что именно сегодня аш-Шаббан пошлет кого-нибудь
во дворец, - уверенно заявил Ильдерим.
- Я знаю это точно, как то, что сейчас - день, а после него наступит
ночь! - воскликнула я. - Видишь ли, я побывала сегодня в гостях у
аш-Шаббана.
- Как ты попала туда? - изумился Ильдерим.
- Он купил меня на невольничьем рынке за двадцать тысяч динаров! -
гордо сказала я, потому что за такие деньги можно купить несколько
красивых и образованных невольниц.
- Я бы не дал и сотни... - проворчал Ильдерим. - Надо быть
бесноватым, чтобы за свои деньги покупать гремучую змею и землетрясение!
Такая жена или невольница, как ты, для правоверного - бедствие из
бедствий. Тебе место не в гареме, а в страже халифа, в отряде удальцов
левой или правой стороны.
- Он не глупее тебя, о Ильдерим, и покупал меня не для своего гарема,
- как можно спокойнее отвечала я. - И думается мне, что гарем ему уже ни к
чему. Он купил меня для того, чтобы с моей помощью найти и уничтожить
талисман. А что до отряда удальцов, то, клянусь Аллахом, это неплохая
мысль! Если мне удастся благополучно выпутаться из этой истории, и спасти
Зумруд с ребенком, и позаботиться об их будущем, я пойду к халифу, и
поцелую землю между его рук, и открою перед ним лицо, и расскажу ему о
своих похождениях, и он прикажет взять меня в свою охрану. И я буду
выезжать вместе с удальцами правой или левой стороны перед халифом, и
разгонять прохожих, и бить древком копья по спинам зазевавшихся купцов!
- Сократи свои речи, о женщина! - приказал Ильдерим.
- Это - все, что ты можешь мне возразить, о купец? -
полюбопытствовала я. - Немного, клянусь Аллахом! Прибавь, о Ильдерим! Наши
уши жаждут меда твоей мудрости!
- Да не помилует Аллах того, кто дает волю женщинам, - сказал на это
Ильдерим. - А почему бы тебе не выпить водички из источника Мужчин? Раз уж
в этом теле обитает душа бешеного бедуина, из тех, которые грабят
караваны, то пусть уж и тело ей соответствует!
И он отцепил от пояса ту самую чернильницу.
- Если я выпью воды и стану мужчиной, - ответила я, - то ты будешь
ссориться и мириться со мной без ущерба для своего достоинства. Но я не
стану мужчиной, и ты будешь постоянно терпеть поражение в споре с
женщиной, о Ильдерим! Одно дело - когда последнее слово остается за
мальчиком Хасаном, а другое - за девушкой по имени Бади-аль-Джемаль, не
так ли, о Ильдерим? Возьми прочь свою чернильницу! Я не доставлю тебе
такого удовольствия!
Дальше мы шли молча.
- Куда ты ведешь меня, о Ильдерим? - наконец спросила я.
- Я хотел отвести тебя в тот хан, где остановился, - сказал он. - Но
теперь сам не знаю, что с тобой делать!
- Ничего со мной не надо делать! - гордо отстранилась я. - Вот
кошелек, его содержимое - двадцать тысяч динаров. Эти деньги заплатил за
меня аш-Шаббан. Возьми из них, сколько я тебе должна, а хочешь - возьми
все. И мы будем в расчете, о Ильдерим. И ты пустишь эти деньги в оборот, и
удвоишь их, и утроишь, а я займусь своими делами. Мне ведь нужно попасть
во дворец халифа, и найти Зумруд, пока к ней никого не прислал с
половинкой запястья скверный аш-Шаббан, и устроить так, чтобы во время
родов рядом с ней был талисман.
- Ты все время твердишь о какой-то половине запястья, о
Бади-аль-Джемаль, - остановил меня Ильдерим. - Что это за удивительное
запястье? Как оно выглядит?
- Как переплетенные серебряные листья, и между ними вделаны большие
камни, и еще...
- Так это над этим запястьем потешается весь багдадский базар? -
перебил меня Ильдерим. - Идем скорее, пока народ не разошелся! Ты увидишь
поразительное зрелище!
И он снова взял меня за руку, и поправил на мне Изар, чтобы никто не
видел моего лица, и повел меня обратно на рынок.
Оказалось, что возле лавок бедных ювелиров, к которым я и близко не
подходила, потому что знала толк в драгоценностях, собралась небольшая
толпа. Она веселилась. Хохот был слышен издалека. Ильдерим врезался в эту
толпу и потащил меня следом. Таким образом мы пробились в середину и
увидели маленького черного раба, одетого как наследник самого халифа. В
руке этот раб держал мою половинку запястья!
- Прибавьте, во имя Аллаха! - требовал мальчишка. - Прибавьте, о
знающие! Если бы это запястье было целым, цена его дошла бы до тридцати
тысяч динаров! Половину я уступлю за десять тысяч динаров, о правоверные!
- Убавь, о продавец! - отвечал ему всхлипывающий от смеха голос. - Я
куплю у тебя эту безделушку за девять тысяч динаров!
- Я не убавлю и буду ждать того, кто знает толк в подобных вещах! -
строптиво отвечал продавец. - А вы, о купцы, о прохожие, расскажите
повсюду, что на багдадском базаре продается запястье такой неслыханной
красоты, что половина его стоит десять тысяч динаров!
- Непременно расскажем! - пообещала ему толпа. - Но ты простоишь тут
до Судного дня и не дождешься бесноватого, который купил бы у тебя твой
обломок за такую цену! И ты явишься с этой вещью пред ликом Аллаха
великого!
- Мальчишка, похоже, евнух из гарема какого-то вельможи, - шепнул мне
Ильдерим. - И он уже несколько раз приходил сюда. Как только Аллах уберег
его от аш-Шаббана?
- Аш-Шаббан узнал о существовании запястья лишь несколько дней назад,
когда я отдала его лживой старухе, чтобы снести в гарем халифа, а она
понесла его продавать! - отвечала я.
- Если мальчишка из евнухов халифа... - пробормотал Ильдерим. -
Погоди, о Бади-аль-Джемаль, этот мальчишка ради нас горы сдвинет с места!
Он дернул маленького евнуха за полу его разноцветного кафтана.
- Ступай-ка ты к воротам медресе, - негромко сказал он, - и подожди
меня там. Я найду покупателя на твой товар.
И сразу же выскользнул из толпы, таща меня за собой.
У ворот медресе мы немного подождали, и вот мальчишка явился,
запыхавшись.
- Пойдем куда-нибудь, о господин, - сказал он Ильдериму. - Здесь не
место сличать половины.
- У меня нет второй половины, - ответил ему Ильдерим, - и я должен
предупредить тебя, о мальчик, что она в руках у плохого человека. И если
кто-то покажет тебе вторую половину, беги от него без оглядки, иначе он
погубит ту, что дала тебе этот обломок.
- Почему я должен верить тебе, о господин? - беспокойно спросил
мальчишка. - Мне приказано дождаться человека, который приложит к этому
запястью вторую половину. Больше мне ничего не приказано!
- Как зовут твою госпожу? - и Ильдерим повернулся ко мне. - О
Бади-аль-Джемаль, сейчас ты расскажешь все, что знаешь о той женщине,
чтобы мальчик тебе поверил.
- Мою госпожу зовут...
- Зумруд, - сказала я.
- Верно, ее зовут Зумруд, - согласился мальчишка. - Но во дворце
повелителя правоверных не меньше сотни невольниц с таким именем! Что ты
еще скажешь о ней, о госпожа?
- Она моего роста, - подумав ответила я. - У нее белые руки, и лицо,
как луна в ночь полнолуния, и черные волосы, и зубы как жемчуг...
- Избавь нас от этого, о госпожа - перебил меня мальчишка с таким
комичным высокомерием, что Ильдерим фыркнул. - Придворные поэты надоели
нам с этими славословиями, неужели и на базаре не будет от них спасения?!
- Ну, Бади-аль-Джемаль, вспоминай! - приказал Ильдерим. - Неужели
больше нет приметы?
- Она ждет рождения ребенка... - немного смутившись, сказала я. - И
ждать осталось совсем немного.
- Да, это так, - согласился маленький хитрец. - Но не думаешь ли ты
госпожа, что из всех женщин по имени Зумруд, она - единственная, которой
это угрожает?
- Да не помилует тебя Аллах! - не выдержала я и замахнулась. Ильдерим
удержал мою руку.
- Мальчик прав, - сказал он. - Дело слишком серьезно. Он прекрасно
знает, чем рискует Зумруд. И он не знает, кто мы с тобой. Вспоминай, о
Бади-аль-Джемаль! Наверняка есть хоть одна важная примета! Во имя Аллаха!
- Она хорошо играет в шахматы... - безнадежно добавила я.
- Слава Аллаху, великому, мудрому! - провозгласил мальчишка. -
Воистину, она настолько хорошо играет в шахматы, что Ситт-Зубейда за это
приблизила ее к себе, и оказывает ей уважение, и не желает ее продавать ни
за какие деньги!
- Еще бы! - не выдержала я. - Если вспомнить, что свое нынешнее
положение она, если вдуматься, выиграла в шахматы!.. Впрочем, погоди, о
мальчик. Разве Зумруд кто-то хочет купить?
- Да, о госпожа, - сказал он. - Один купец прибыл из дальних стран, и
явился к Ситт-Зубейде с подарками, и ей понравились некоторые редкости и
диковинки, но он примет за них в уплату только Зумруд. И он нагромоздил
ложь на обманы, доказывая, что Зумруд - его племянница, и что она отравила
его сына, за которым была замужем, и убежала, и была похищена
разбойниками, и продана купцам... А все это не так! И Ситт-Зубейда то
верит купцу, который, как он говорит, пришел в Багдад по следам Зумруд, а
то не верит. Но продавать ее все же не хочет, потому что только с ней она
может играть в шахматы по-настоящему.
- А тот купец - плешивый урод, хромой и подобный пятнистой змее? -
спросила я. - Не так ли, о мальчик?
- Именно так, о госпожа, - ответил он.
- Слава Аллаху, все разъяснилось, - сказал Ильдерим. - Теперь, о
мальчик, скажи нам, как тебя зовут, и мы все вместе придумаем, как быть.
- Зовут меня Ахмед, - приосанившись, ответил мальчишка. - Я евнух их
евнухов повелителя правоверных. И я служу госпоже Ситт-Зубейде, а она
приказала мне быть при госпоже Зумруд. Вот таковы мои обстоятельства.
Ильдерим запустил руку под тюрбан и почесал в затылке.
- Ты нравишься нам, о Ахмед, - сказал он. - И хотя ты еще не оказал
нам никакой услуги, мы хотим сделать тебе подарок, равного которому ты не
получал за всю свою жизнь.
Он снял с пояса чернильницу.
- Хватит ли ее содержимого? - спросила я.
- Хватит на троих по меньшей мере, - и Ильдерим встряхнул
чернильницу. - О Ахмед, сделай отсюда маленький глоток и ничего не бойся.
Но не пей слишком много, иначе то, что тебе достанется, будет мешать тебе
ходить!
- А это не отрава, о господин? - насторожился мальчишка. - Выпей
сперва сам, ради Аллаха!
- Как ты считаешь, о Бади-аль-Джемаль? - повернулся ко мне Ильдерим.
- Если ты не возражаешь, я отхлебну малость?
- При чем тут мои возражения? - удивилась я.
- Но ведь тебе придется после этого иметь со мной дело, - безмятежно
объяснил он. - Я не хочу, чтобы ты бегала от меня по комнатам, а я гонялся
за тобой наподобие возбужденного ишака! Если ты не возражаешь, я попробую
этой водички. Но если ты хочешь обладать мною в моем природном виде, то я
воздержусь.
- Пусть Марджана тобой обладает! - рассвирепела я. - И в любом виде!
Вот за ней гоняйся, как ишак, или верблюд, или как косматый ифрит! А я
поберегу себя для кого-нибудь более разумного!
- Таковы женщины, о Ахмед! - обратился Ильдерим к мальчишке. - Я на
все ради нее готов, а она сравнивает меня с косматым ифритом. Выпей и не
бойся. Но всего один глоток.
Ахмед набрался храбрости и отхлебнул.
Несколько секунд он стоял, как ошалелый. Затем вдруг отвернулся от
нас к стене старого медресе, торопливо распуская застежки своей одежды. И,
наконец, издал вопль восторга и торжества.
- О господин, о госпожа! - воскликнул он, повернувшись к нам. - Я
буду служить вам всю жизнь как раб! Я тысячу раз умру ради вас, я буду
сопровождать вас, куда бы вы ни направились, ради вас я вступлю в схватку
с джиннами и маридами!
- Все это ты когда-нибудь сделаешь, - мирно заметил Ильдерим. - А
пока запахни одежду, о Ахмед, и не смущай госпожу, ибо этого она еще
никогда не видела.
Если бы на поясе у меня висела сабля, то в Басре стало бы одним
купцом меньше. Но сабля осталась в хане. Это и спасло жизнь Ильдериму.
Что же касается того, на что намекал Ильдерим, то, живя в пещерах
среди одичавших воинов, трудно уберечь свой взор от всякой дряни.
Объяснять это Ильдериму посреди улицы я не хотела, и потому решила выбрать
подходящий момент, чтобы вывалить на его бедную голову решительно все свои
похождения, которые начались, когда меня, шестилетнюю, ночью в спешке и
суматохе вынесли из отцовского дворца.
Но сейчас время для откровенностей еще не настало. И кто знает - если
Ильдерим поймет, что все это время ссорился и мирился с царевной из
древнего рода, дочерью царей и сестрой царя, не изменит ли он своего
отношения ко мне? Прибавить к его речам капельку почтения, конечно, не
помешало бы, но свести все наши дела к одному почтению я тоже не хотела.
Ахмед запахнул одежду и уставился на Ильдерима взором, полным
обожания.
- Приказывай, о господин! - потребовал он. - Должен ли я вывести к
тебе нашу невольницу Зумруд, или ты хочешь, чтобы я провел тебя в гарем
повелителя правоверных, или есть еще и третий способ встречи для вас?
- А ты можешь провести нас в гарем? - изумленно спросила я.
- Клянусь Аллахом, это - самое простое и легкое из всего, что я могу
и готов для вас сделать! - был ответ. - Мы, евнухи, принадлежащие
Ситт-Зубейде, можем входить и выходить, и ее невольницы - это ее
невольницы, и сам халиф не имеет в них доли, и мы подчиняемся только
Ситт-Зубейде и ее старшим невольницам, и если какая-то из них хочет, чтобы
к ней в комнату привели красивого юношу, мы его приводим и получаем за это
плату!
- Вот, оказывается, как все просто, о Бади-аль-Джемаль! - обрадовался
Ильдерим. - Ну, решай, хочешь ли ты, чтобы вдова твоего брата разрешилась
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг