было неприлично новое, даже бесстыже новое и заграничное - бесстыже
потому, что престижное тряпье нисколько не соответствовало тонкому и
умному лицу, тонкой и уже сутуловатой фигуре. Как человек с таким лицом
мог разжиться этими тряпками - Валька и вообразить не пытался.
Убедившись в чем-то, для него важном, парень решил легализироваться.
- Добрый день! Хозяйка дома? - обратился он к соседкам на грядках.
- Изабелла Альбертовна? - переспросила одна из соседок.
- Гражданка Гронская, - сурово подтвердил парень.
В окне показалась Изабо, воззрилась на пришельца, всплеснула руками и
воскликнула:
- Сынок!..
Валька так и встал.
О сыне он слышал впервые. Хотя теоретически... возраст подходящий...
сходства, правда, ни малейшего, одна масть. Но смоляные волосы и короткая
бородка парня курчавились, был он высок - это верно, и мальчишески тощ -
она тоже не из толстых. Тут сходство и кончалось.
Изабо прыгнула с подоконника прямо в объятия к парню. Первых ее слов
Валька не расслышал.
- Таки-да! - ответил ей парень. - Умудрился! И даже подарок тебе
привез!
Он встряхнул импортный объемистый пакет, на дне которого болталось
что-то тяжелое.
- Таки действительно подарок! - попробовав это на вес, развеселилась
Изабо. - Таки сынок вспомнил свою мамочку! Таки сынок порадовал свою
мамочку!
Пока Валька изумлялся совершенно одесскому акценту Изабо, она с этим
парнем звонко расцеловалась.
Глаза у него были темные, южные блестящие глазищи, а у Изабо все-таки
стальные, северные. Узкое лицо, и брови, и высокий лоб - все было
непохоже. И Валька понял, что это еще одна игра Изабо. Играет же она под
настроение в роман с Карлсоном, и играет же она в хозяйку литературного
салона, когда наезжают Верочка с Широковым, почему бы ей не сыграть в
Одессу?
- Таки ты еще не выбрался из своей печальной весовой категории
"разденешь - и заплачешь"? - тряся парня за плечи, шумела Изабо. - За что
только тебя держат эти сумасшедшие Ибрагимовы?
- Ты чего? Я качаюсь! - запротестовал парень и показал, как на
согнутой руке якобы шевелится бицепс. - Рустам заставляет! Сказал, иначе к
мерзавцам не пущу, тебя такого любой барбос заломает, а мерзавцам и вовсе
раз плюнуть! Он из меня настоящего джигита делает!
- Ва! Джыгыт! - Изабо щелкнула парня по носу и с дикой припевкой
"Хоц-тоц-пери-вери-доц, бабушка здорова, хоц-тоц-пери-вери-доц, кушает
компот!" потащила его за руку в мастерскую.
Примерно через минуту она высунулась из окна и спросила у соседок, не
появлялся ли тот молодой балбес, который полчаса назад уходил к озеру.
- Здесь я, - сказал Валька.
- А чего торчишь, как неродной? Иди сюда, с интересным человеком
познакомлю.
Когда Валька вошел в мастерскую, парень как раз выпрастывал из пакета
продолговатый сверток. Он посмотрел на Вальку с интересом, но интерес бы
какой-то странный, тревожный.
- Знакомься, Валентин, это наш Четвертый, - официальным голосом
сказала Изабо. - Молодой и перспективный.
Она взглянула на Четвертого так, как если бы спрашивала - ну, каков?
Одобряешь?
- Ясно, - ответил тот. - Значит, Валентин...
И ответил Изабо взглядом, прозвучавшим как - м-да-а...
- Он самый, - согласился Валька, которому эта немая беседа что-то не
понравилась. - Тоже молодой и перспективный. И так далее!
Тут руки его сами, без всякого приказа, совершил странное движение:
локти растопырились, пальцы растопырились, ладони повернулись вверх - вот
так вот! Это уже было с ним однажды - когда накатило поиздеваться над
Карлсоном. Но прибавилось резкое, даже судорожное движение шеей - голова
набок, подбородок вперед, даже нижняя губа, и та подалась вперед.
Изабо и Четвертый стремительно переглянулись.
- Оба перспективные, - сказала Изабо. - Ну, так кто в этом доме
помирал без кофе?
- Если мне в этом доме не дадут кофе, так я повешаюсь! - радостно
пообещал Четвертый.
- Ты не сделаешь это своей мамочке! - и Изабо удалилась на кухню, а
гость выпутал из бумаги здоровенный старинный пистолет.
- Дуэльный? - первым делом спросил Валька, поднабравшийся аромату
девятнадцатого века.
- Армейский, кавалерийский. Дуэльные были изящнее. А вообще можно
было стреляться и из таких. Гляди...
Четвертый показал выгравированную на меди под самым затвором надпись:
"ТУЛА 1813".
- Видишь, из него еще по французам стреляли...
Изабо выглянула с кухни и увидела пистолет. Как была, с кофемолкой в
руке, она подошла поближе.
- Дуэльный? - с той же непонятной надеждой, что и Валька, спросила
она.
- Да нет же, армейский! - удивленно ответил Четвертый. - Ты лучше
спроси, как он ко мне попал!
- Спер, не иначе, - разглядывая пистолет, брякнула Изабо.
- Выменял на арапник у клоунов! - произвел впечатление Четвертый. -
Ты знаешь, что такое контейнер с клоунским багажом? Там у них только
батьки с мамкой нет, а остальное все есть. Башмаки восьмидесятого размера,
рожи поролоновые, череп там же завалялся, настоящий, между прочим. Я им
арапник сплел, меня джигиты научили, из ремешков. Он им для репризы
понадобился, он щелкает эффектно, если умеешь - не хуже выстрела. Сперва
они деньгами хотели заплатить. Я говорю - пустите в хламе покопаться. Вот
- нашел. Они его тоже у кого-то выменяли, думали - для клоунады
пригодится, а оказалось, не понадобился. Потом мне его ребята починили.
Были бы пули и порох - хоть сейчас к барьеру!
- И чего вдруг решил подарить? - осведомилась Изабо.
- Ты же любишь старинное оружие. Вот - память обо мне останется. Ну,
не французские духи же тебе дарить!..
- Тоже иногда не вредно... - проворчала Изабо.
Пока Четвертый рассказывал про пистолет, Валька приглядывался к нему.
Стало быть, вот он - поэт и циркач, талант из униформы, сгинувший пять лет
назад.
Видимо, из всех друзей Чесса этот ей нравился больше прочих - больше
Пятого, во всяком случае. Валька прямо-таки слышал резкий смех Изабо,
отвечающей лукавому мальчишке на неуклюжий комплимент: "Да я тебе в
мамочки гожусь!", он прямо-таки ощущал, как рождалась эта игра в мамочку и
мальчика, как обрастала всякой чушью, и одесскими штучками в том числе.
Они пошли искать место для пистолета - непременно на стене и
желательно на ковре, хотя такой роскоши в мастерской не водилось. И Валька
съежился, когда, валяя дурака возле этажерки, Четвертый чуть не сбил на
пол пластилиновое распятие.
- Ишь ты! - поразился Четвертый. - А в этом что-то есть...
Не может быть, чтобы он ничего не понял, подумал Валька, у него же
глаза умнейшие! Но он выстроил надежные оборонительные укрепления. И носу
из них не высунет - даже ради Чесса...
- Кстати, я недавно где-то прочитал интересную штуку, - и Четвертый
уважительно прикоснулся кончиками пальцев к распятию. - Оказывается, Иисус
Христос был поэтом! Нет, это не художественный образ, просто все четыре
Евангелия написаны, чтоб не соврать, по гречески, да?
- Не помню, - призналась Изабо, а Валька - тот и не знал.
- Ну так один ученый догадался перевести притчи Христа на арамейский,
он же проповедовал как будто на арамейском? И получились очень четкие
стихи, коротенькие и четкие, вроде эпиграмм! Представляете?
- Иуда, стало быть, донес из зависти и от творческий неполноценности?
- поинтересовалась Изабо. Выманивала, выманивала этого зверька из норки!
Но он пришел с приятельским визитом, не более того. Он не хотел ничего,
что омрачило бы настроение.
- Про Иуду там не было. Неплохая статья, вот забыл, в сборнике была
или в журнале.
- Грамотный! - одобрила Изабо. - Книжки читаешь.
- Рустам дает возможность. Говорит - кому же и учиться, если не тебе,
представляешь? - Четвертый кисло усмехнулся. - Они хотят еще одну единицу
штатную выбить, чтобы был служащий по уходу, а меня - в ассистенты. Буду в
манеж выходить, костюм сошьют. Мерзавцы меня любят. Когда я перед выходом
держу их за кулисами, это целая комедия. Они же узнают музыку и начинают
выделываться - кто во что горазд. Кто вприсядку, кто лапами аплодирует,
кто на одной лапе скачет - ну, сумасшедший дом вывели на прогулку!
Печенье, гады, клянчат. Вот, говорят, лошади - страшные попрошайки. Лошадь
- что! Медведь - всем попрошайкам попрошайка!
Валька вопросительно глянул на Изабо - что же, эта сопля с живыми
медведями возится?
Четвертый перехватил Валькин взгляд.
- Рустам и Раиса Ибр-р-рагимовы! "Медвежья оперетта"! - передразнил
он циркового шпрехшталмейстера. - Слыхали? Аттракцион экстра-класса. За
пять лет побывал в Венгрии, Чехословакии, Бразилии, Перу, Аргентине,
Мексике, Гонконге и Японии!
- Расхвастался, - покачала головой Изабо.
- А разве нечем?
- Ну а что кроме? - в лоб спросила Изабо.
- А что должно быть?
- Значит, только мерзавцы? - в этот вопрос Изабо вложила столько, и
голосом, и взглядом, что Валька весь напрягся. Она уже не намекала -
требовала!
Беззаботность Четвертого его не обманула. Он почувствовал крутой
поворот в разговоре.
- В общем, да, - подумав, сказал Четвертый. - Мне это дело нравится.
Годика через два в ГИТИС буду поступать, на цирковую режиссуру. Буду
режиссером-постановщиком номеров с крупными хищниками. Решено.
- Тоже дело, - сказала Изабо и пошла на кухню - сварить наконец кофе.
Четвертый медленно обошел мастерскую, перетрогал все на полках.
Валька взял полистать для приличия книгу, но на самом деле следил за
Четвертым. И оба молчали, избегая встречи взглядов, пока Изабо не принесла
поднос с тремя чашками и тарелкой печенья.
- Я так понимаю, - сказала она, когда застольная беседа совсем уж не
заладилась, - ты приехал сообщить, что мировой литературе на тебя
рассчитывать не надо?
- Есть кому и без меня ее двигать, - спокойно ответил Четвертый. -
Вон Широков. Наверняка давно сдал книжку в издательство. А Второй,
говорят, вообще свое дело открыл. Сам себя публикует, не иначе. Так что не
пропадет мировая литература. Перестал я понимать, зачем все это нужно.
Пока он говорил, Изабо встала и взяла с полки томик Чесса.
- Держи! - шлепнула она книжку на стол. - Для тебя берегла, не знала
только, куда послать.
- Удалось-таки! - восхитился Четвертый. - Что значит пять лет в
городе не был... Спасибо.
Но к книжке даже не прикоснулся.
- Ты видел Пятого? - спросила Изабо.
- Нет, и наверняка не успею, - решительно ответил Четвертый, и Валька
понял, что он не хочет ничего из своей прежней, домедвежьей жизни. Кроме
Изабо... зачем бы?
- Спешишь к матери? - погрустнела Изабо.
- Я же всего на два дня. Хоть с ней толком наговориться...
Они явственно затосковали оба, и вместе с ними затосковал валька, и
заходил по мастерской, мучаясь и не зная, куда себя девать.
Изабо с Четвертым встали и прощально обнялись.
- Ты здорово изменился, - сказала она.
- Да, отрастил бороду.
Она потрогала эту курчавую бороду кончиками пальцев. Он потерся щекой
об ее руку. Старая игра в мальчика и мамочку еще длилась, хотя мелкими
шажками отступала все дальше и дальше в небытие.
- Вот скажи мне, куда исчезает все то тепло, которое исходит от нас?
- спросила Изабо. - В какое мировое пространство? Может так быть, что оно
хоть кого-нибудь когда-нибудь отогреет?
- Оно рассеется в мировом пространстве, - ответил Четвертый. -
Пространство большое, а тепло маленькое.
- А пять лет назад все было иначе - пространство маленькое, а тепло
большое, - и Изабо, как обычно, фыркнула.
- Пять лет назад мне было восемнадцать. Ну, пойду я, что ли?
- Погоди, я тоже сделаю тебе подарок.
Изабо взяла со стола свой исторический охотничий нож, вытерла его о
штаны и протянула Четвертому.
- Острое дарить не к добру, - предупредил он.
- А что теперь у нас к добру? Бери, бери, пригодится. Будешь им
колбасу резать и меня вспоминать.
Изабо шагнула к Четвертому и они крепко обнялись. Валька понял - в
последний раз.
- А теперь прощайся с Валентином, - потребовала Изабо. - Ну, давай,
давай, прощайся.
- Прощай, Валентин, - помолчав, очень четко сказал Четвертый.
- И ты тоже прощай, - не менее четко ответил Валька.
- Так, - подтвердила Изабо.
Четвертый улыбнулся ей, подхватил свой пакет и вышел.
Наступило молчание.
- Черт, черт, как нелепо все вышло, - вдруг забормотала Изабо. - Не
надо было мне его ни о чем спрашивать! Он же - всей душой ко мне, а я...
- Зачем он приезжал? - недовольно спросил Валька.
- Меня увидеть. Ну, ему было интересно, как мы без него эти пять лет
справлялись. И хотелось показать, что вот он тоже чего-то в жизни
достиг... ну, сложно все это.
- Чего доброго, на днях ваш Третий пожалует, - мрачно предрек Валька.
- Как ты полагаешь?
- Полагаю, что вряд ли. Он там тоже бьется, как рыбка об лед. Ему не
до путешествий. Русская литература и в России-то не кормилица, а за
границей - вообще обуза. Но я слыхала, что писанину не забросил, и на том
спасибо. Смотри! Четвертый книжку не взял!
- Догнать? - не рассчитывая на положительный ответ, ехидно
поинтересовался Валька.
- Нет, - Изабо накрыла книгу рукой. - Зачем же сразу два прощальных
подарка?
Тут Изабо и Валька одновременно вспомнили про пистолет. Он лежал на
белом одноногом столике среди чашек. Они сели за столик и оба уставились
на оружие.
- Подарочки!.. - проворчала Изабо. - Ничего себе прощальные
подарочки!.. Могу теперь кого-нибудь вызвать на дуэль. Знаешь, Валька,
раньше говорили не "вызвать на дуэль", а "позвать на поле", в прошлом веке
и в позапрошлом. Поле, снег, желательно два барабана и вытоптанная
дорожка, чтобы сходиться, остальное - роскошь. Ну и секунданты.
- Да-а... - протянул Валька. - Возьмешь меня в секунданты?
Изабо хмуро глянула на него, встала и, вертя пистолет, ковыряя
пальцем то затвор, то в дуле, принялась ходить по мастерской из угла в
угол.
- Ты сейчас про Чесса подумал? - вдруг спросила она.
- Про Чесса, - признался Валька. - Ну, не может быть, чтобы мы так
никогда не узнали правду...
- Что вы все требуете от меня этой правды? - вдруг ни с того ни с
сего возмутилась Изабо. - Что я вам, Господь Бог? То Верочка устраивает
всякие комедии и маскарады, то Широков по три часа катит бочку на Второго,
то Карлсон - на Широкова! Сколько можно! Дайте мне наконец спокойно
работать! Что я вам - Шерлок Холмс? Доктор Ватсон? Собака Баскервилей?!.
Отвечать Валька не стал. Он чувствовал, что вот сейчас поймет эту
тайнопись судьбы - взаимосвязь между последними событиями, между
недописанной пьесой, лесным озерцом, яростью Изабо и тульским
кавалерийским пистолетом. Книга стихов Чесса как-то сама оказалась в руке.
Валька усмехнулся: у него - книга, у нее - пистолет. А что было у
того опального поэта в остроге без окон? Что ему оставили, кроме двух
женщин - одной в далеком балтийском городе, недоступной, как луна в небе,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг