молниеносных выстрела и кинул лук Люс.
- Прикрой меня!
"Зеленые плащи" наконец-то пошли врукопашную!
Схватка была короткой - в тылу врага орудовали Мэй и выпутавшийся из
веревок монах.
Люс, конечно, могла вмешаться и проявить все свои боевые таланты. Но,
во-первых, она видела, что дело клонится к победе лесных стрелков, так что
можно расслабиться и просто понаблюдать за сражением. А во-вторых,
кое-какие заявления Свирели навели ее на размышления. Возможно,
Томасу-Робину будет куда приятнее видеть ее не с ножом в руке, или, к
примеру, брыкающей какого-нибудь недотепу каблуком в челюсть, а в первом
ряду партера, созерцающей схватку, словно настоящая леди.
А было-таки на что поглядеть!
Томас-Робин сражался не только отчаянно, но и красиво - особенно
когда поднимал врага в воздух на вытянутых руках, чтобы отшвырнуть его
подальше.
Скоро люди лорда Блокхеда отступили в лес - туда, где за монашьим
завалом остались их кони. А отряд шерифа, оказавшись в убогом меньшинстве,
сбился в кучу и без лишних разговоров дал деру - тем более, что лошади в
схватке не пострадали. А молодцы из Шервудского леса могли бы бежать рядом
с лошадью, идущей рысью, но догнать коня на галопе, да к тому же коня,
которого шпорят и лупят поводьями по шее, было даже им не под силу.
Подбирая свои и чужие стрелы, пряча оружие, стрелки медленно
сбредались туда, где стоял их красавец-вожак и негромко трубил в рожок.
Люс и Свирель встали, отряхнулись и тоже пошли к нему, причем сердце у Люс
билось, как много лет назад перед экзаменом по ненавистной химии. Никогда
больше она не была в такой панике - даже на том чемпионате, где завоевала
титул "А-Гард".
К ней подошел юный поэт - изрядно потрепанный в побоище, но почему-то
веселый и довольный.
- Если бы братец видел, как я дрался, он перестал бы соблазнять меня
тихой кельей! - гордо сказал юноша, и Люс поняла - ему удалось кого-то
нечаянно смазать по уху. Правда, она удивилась его радости - но, возможно,
в мальчике проснулась боевая ярость дедушки крестоносца.
Подошла и Мэй - взлохмаченная, как попавшая в смерч ведьма.
- Люс, у меня есть предложение, - тихо сказала она. - Эти дикари
сейчас усядутся под зеленый дуб праздновать победу, а нам троим не мешало
бы умыться. Ты посмотри, на что мы похожи! К тому же - не знаю, как ты, а
я вспотела.
- Думаешь, они обратят на это внимание?
- Нет, конечно, а разве тебя не волнует твое собственное
самочувствие? И я в таком виде работать не могу. Это несолидно.
- И у тебя хватит мужества лезть в холодный ручей? - Люс даже
содрогнулась от такой перспективы.
- Почему же в холодный ручей? - загадочно спросила Мэй.
И у Люс появился предлог отозвать Томаса-Робина, притянуть его рукой
за шею, коснуться губами его уха и долго шептать о том, что женщины сейчас
скроются на полчасика, и вовсе незачем искать и беспокоить их.
На берегу ручья Мэй расстегнула и сняла свой широкий пояс. Он был
сделан на манер патронташа, только патроны двенадцатому веку никак не
соответствовали бы - порох в Европу должен был прибыть примерно два века
спустя.
Мэй достала один патрончик и вынула из него какую-то бесконечную
тонкую пленку. Достала другой - это был крошечный металлический баллон,
наподобие гильзы, как оказалось - со сжатым воздухом. Достала третий - он
оказался футляром для странной штуковины, из которой торчала спиралька в
палец длиной. И, наконец, четвертый патрон оказался складным ведром. В нем
же хранились и пузырьки с жидким мылом неслыханного аромата.
Люс взвыла от зависти - такое снаряжение хронодесантницы ей и не
снилось. И она как следует ругнула в душе свой век, озабоченный
орбитальными станциями и не знающий о подлинных нуждах десанта.
Не успели Люс и Свирель ахнуть - перед ними была надувная ванна.
Осталось только натаскать туда воды из ручья, согреть ее и развести пенный
шампунь, который Мэй тоже прихватила с собой в виде крошечных, с дробинку,
шариков.
Люс, оттираясь от боевой грязи, взяла всю эту роскошь на заметку,
чтобы дома скопировать ее, насколько позволят технические возможности
промышленности.
По очереди искупавшись, десантницы и Свирель вылили воду, выложили на
солнечное место одноразовую ванну и пузырьки от мыла, чтобы они быстренько
самоуничтожились, и вернулись к "зеленым плащам". Теперь они были
полностью готовы к боевым действиям - даже Свирель, хотя она и поглядывала
на Черного Джека с большой опаской.
Правда, удовольствие от купания Люс умудрилась себе омрачить - она
глядела на плещущуюся Мэй и обоснованно беспокоилась, как бы Тома-Робин не
ухватился обеими руками за эти мощные бедра, за эти круглые колени и,
конечно, за грудь, которая торчала не хуже, чем бюст Серебряной Свирели,
вознесенный чуть ли не до подбородка корсетом. Люс даже удивилась про
себя, как это украшение не мешает Мэй воевать. К тому же, у соперницы был
натуральный загар потрясающего оттенка - Люс, будучи блондинкой, не могла
добиться такого никакими средствами.
Свирель тоже была хороша собой - с длинными светлыми косами и в
радужной пене. Впервые Люс подумала, что не такая уж она и толстая, если
поместилась в ванне.
Но когда они вернулись к ватаге, то были жестоко выруганы. И поделом
- бултыхаясь в ванне, они совершенно утратили чувство времени и
реальности. Томас-Робин жестко сказал, что лучше им всем сейчас поскорее
отсюда убраться - ведь дело сделано, Марианна свободна, и он, вожак, не
видит причины дружно сидеть на холмике и ждать возвращения шерифского
отряда с подкреплением. А по дороге на одну из многочисленных стоянок
можно проверить силки и запастись дичью, благо ватага в спешке не
позавтракала. Опять же, по дороге можно было сделать крюк и разжиться элем
у родного мельника.
Спорить с Томасом-Робином десантницы не стали - во-первых, им тоже
хотелось есть, а во-вторых, он был прав. И ватага, по команде сорвавшись с
места, ровным бегом, не особо утомляя себя, направилась к водяной мельнице
- на первом месте у молодцов всегда стоял Эль.
Тут выяснилось, что Серебряная Свирель не в состоянии после всех
потрясений пробежать и полмили.
Случилось то, чего Люс опасалась. Отправив ватагу вперед, Томас-Робин
и Черный Джек, а также примкнувшие к ним братец Тук и сэр Эдуард пошли
шагом, приноравливаясь к крейсерской скорости Свирели. И Томас-Робин
явственно поглядывал на великолепную Мэй.
Монах и юный поэт сперва трещали на латыни, как две древнеримские
сороки. Причем, судя по возвышенным жестам, они били друг друга длинными
цитатами. Потом оба угомонились и повели себя как полагается. Монах
присоединился к Джеку, осаждавшему Свирель, а та настолько была рада снова
попасть в центр мужского внимания, что распелась и пускала трель за
трелью. Мэй пыталась завести с поэтом беседу о поэзии и тоже декламировала
на латыни что-то красивое и непонятное, но он, к великому огорчению Люс,
уворачивался от летевших в него цитат и встревал в беседу люс с
Томасом-Робином. А она как раз рассказывала своему красавцу про поединок с
леди Кэтрин, не забывая выставить себя в самом выгодном свете - мол, и
следствие провела, и справедливость восстановила, и кровопролития
избежала.
У мельницы их уже ждало целое пиршество.
Мельник, пожилой седогривый гигант, был крайне рад такому нашествию.
Он подкармливал ватагу, ватага выручала его из неприятностей. По такому
случаю он даже встал с постели, где несколько дней провалялся с никому не
ведомой хворобой, лечась элем и терроризируя ближних.
Единственное, что мешало его искренней привязанности к стрелкам - так
это присутствие на мельнице двух старших незамужних дочек. Младшие дети
для молодцов интереса не представляли, а эти дочки еще и уродились в
папеньку - такие же рослые, крепкие и пышноволосые. Мельник не возражал
против внуков, но он хотел бы знать своего зятя в лицо и по имени.
Увидев, как хороша эта старая мельница, как медленно проворачивается
деревянное колесо, как мирно пасутся на лугу овцы, корова с теленком и две
лошадки мельника, какие ровные грядки у него на огороде, Люс безумно
захотела пожить здесь простой и несуетной жизнью с милым другом, с этим
вот простым и улыбчивым стрелком, а не носиться во главе десанта Бог весть
где, размахивая и потрясая алебардами, ятаганами, малайскими крисами,
японскими нунчаками, индийскими катарами и древнерусскими дубинами... что
там еще у них было? Она освоила такое количество всех этих совершенно
ненужных в ее веке воинских искусств, что иногда ей просто хотелось
посидеть в тени и тиши, поливать грядку, воспитывать овечку... причесывать
детишек, вот таких же хорошеньких, как эти два малыша на лужайке, один
годовалый, второй примерно двухлетний... чем это они играют?..
Больше всего штуковина, которую старший младенец усердно заворачивал
в листья, была похожа на десантный хронобраслет!
Люс сперва уставилась на эту блестящую штучку в полном ошалении.
Потом потрогала собственную левую руку. Ее браслет был при ней. За
браслетом Серебряной Свирели Люс присматривала особенно тщательно - и тот
уж точно был при хозяйке. Оставалось предположить, что деревенский кузнец
нечаянно смастерил для мельничихи что-то очень похожее.
Поглядывая тем не менее на детишек с большим подозрением и успешно
преодолевая искушение подойти и рассмотреть их игрушку, Люс двинулась в
обход мельницы, и поэт как-то незаметно оказался рядом с ней, когда она
приманивала стайку пестрых кур.
- Выслушайте меня, прекрасная леди, - решительно начал он. - Я сейчас
побывал в сражении, и я понял, что мужская забава мне по плечу! Теперь я
могу говорить с вами не как воспитанник монахов, а как мужчина!
"Этого еще недоставало!" - подумала Люс.
- До сих пор передо мной было два пути - получить наследство от дяди,
а если нет - так удалиться в обитель. Но теперь я вижу и третий путь! -
взволнованно продолжал юноша. - Я клянусь вам в верности, прекрасная леди,
а у нас в роду такие клятвы соблюдают свято. И я готов повторить ее в
храме. Вы - единственная женщина, кого я могу любить!
Ему незачем было говорить все это вслух, да еще так красиво. Люс и
сама обо всем догадалась. И она уже сделала свой выбор.
Она уже совсем было собралась объяснить, что никакая любовь между
ними невозможна, как вдруг услышала визг Свирели - и вспомнила про свои
обязанности сопровождающего лица. Если не проконтролировать ситуацию,
Черный Джек мог опять утащить ее в кусты - и опять с тем же успехом,
потому что за минувшие двое суток ни он, ни она не поумнели.
Люс завертела головой в поисках братца Тука. Этот толстый негодяй
наверняка уже наладился пировать с молодцами, а ведь ответственную
операцию можно было доверить только ему. Опять же, и обещание...
- Что же вы не отвечаете мне, прекрасная леди? - горестно спросил
юноша. - Неужели вам нечего ответить? Я знаю, что ваше сердце занято, но
разве это - подходящий спутник для вас, леди? Он даже не сможет сказать
вам слов любви - он не знает, что это такое.
- Зато он сможет доказать любовь на деле, - обидевшись за
Томаса-Робина, строптиво ответила Люс.
- Неужели вам нужно только это? - изумился поэт.
Люс даже растерялась от чересчур прямо поставленного вопроса. Да,
действительно, все началось с того, что тринадцати бабкам потребовалось
именно ЭТО. И ни о чем другом речи не было. Имело значение лишь то, как
отнесется сама Люс к вожаку "зеленых плащей" - и она совершенно забыла,
что с его стороны тоже неплохо бы увидеть чувство, а не только желание
того, о чем так презрительно отозвался целомудренный поэт.
Видимо, ее молчание он принял за согласие - да, мол, добрый сэр,
только это мне и нужно...
- Как странно... - сжимая ладонями виски и глядя мимо Люс, сказал
юноша. - Как нелепо я ошибся!.. Но нет, ты клевещешь на себя! Ты не можешь
быть такой! Я не мог полюбить такую! Я же вижу тебя в сиянии, как будто
сходящую с облаков! Я же готов молиться тебе!
- Могу! - не выдержала Люс. - Я все могу! Я могу быть всякой! И мне
совершенно нечего делать в облаках! Почему ты хочешь, чтобы я была такой,
какую ты придумал? Дай мне наконец немного побыть собой! Дай мне выбрать
то, что мне больше нравится! И не смей мне ничего навязывать! Я не хочу
быть наградой за твои мечты и стихи!
- Но любовь женщины как раз должна быть наградой! - растерянно
ответил он. - Так было всегда! Со времен Трои, со времен Елены и Париса!
Ты хоть читала "Роман о Трое"?
- Я не хочу быть военной добычей, я не Елена Прекрасная! -
высокомерно заявила Люс. - Лучше уж сразу пойти и повеситься.
- Я чувствую, что мы говорим о разных вещах, и никак не пойму, в чем
дело! - воскликнул поэт. - То ли мы разные вещи называем одним именем, то
ли мы одну вещь называем разными именами... Но я люблю тебя. Ведь в слово
"любовь" мы вкладываем один смысл? Или нет?
- Боюсь, что нет...
Тихий голос Люс подействовал на него больше, чем весь ее шумный и
бурный монолог.
- Как будто я говорю с тобой по-латыни, а ты отвечаешь мне
по-гречески... - пробормотал поэт. - Так, значит, любовь между нами
невозможна? И мы не будем вместе?
Она промолчала.
Поняв, что эта женщина для него потеряна навсегда, юный лорд еще
несколько секунд приходил в себя. Потом он опустился на колено, завладел
ее рукой и прижался к прохладной гладкой коже горячими губами. Затем
вскочил.
- Вот и все, - сказал он. - Это - навсегда, леди. Я дал клятву. А
теперь прощай!
И он кинулся бежать.
Люс покачала головой. Ей было жалко красивого стройного мальчика, но
она уже сделала свой выбор. Тут оказалось задето не только сердце, но и
самолюбие. И ей как воздух нужна была победа. О победе она и задумалась,
потихоньку идя вслед за сбежавшим поэтом.
Огибая изгородь, она нос к носу столкнулась с женщиной и по ее
возрасту, лицу, наряду поняла, что это и есть та самая мельничиха, которая
хозяйничает в этом прехорошеньком огороде и воспитывает очаровательных
малышей. Правда, она скорее годилась им в бабки, потому что на вид
мельничихе было под пятьдесят, но двенадцатый век, не зная
противозачаточных средств, позволял женщине рожать сколько душе угодно.
Увидев Люс, мельничиха шарахнулась от нее и повернулась к ней спиной.
Было это по меньшей мере странно.
- Что с тобой добрая женщина? - обеспокоенно спросила Люс. - Уж не
обидел ли тебя кто-нибудь из ватаги?
- Нет, - коротко отвечала мельничиха.
- Почему же ты испугалась меня?
- Я не испугалась.
И мельничиха быстрым шагом ушла вовсе не в ту сторону, куда
направлялась.
Пожав плечами, Люс двинулась на поиски пирующей ватаги, что было
вовсе несложно - молодцы галдели на весь Шервудский лес.
- Куда это он понесся, как ошпаренный? - спросила ее Мэй,
повернувшись от честной компании.
- Проветрить свои поэтические мозги, - недовольно ответила Люс. В
конце концов, если этот недотепа чего-нибудь натворит, разборка у нее
будет именно с Мэй. А та много костей может поломать за своего
избранничка...
Нужно было отвлечь внимание Мэй от беглеца... кстати, не просто
отвлечь, а с пользой для дела!
Люс поманила Мэй пальцем. Та встала из-за импровизированного на
травке застолья.
- Выручай! - шепнула Люс. - Уведи вон того красавца! Он братцу Туку
мешает.
Она показала глазами на Черного Джека.
Джек усердно приставал к Свирели, которая уже освоила несколько слов
и фраз. Люс предвидела, чем этот флирт кончится - очередным воплем и
бегством туда, куда показывает собственный нос. Братец Тук, помня обещание
Люс, никаких демаршей не затевал, и только бросал на нее укоризненные
взгляды.
- Этого? - прищурилась Мэй, внимательно изучая Черного Джека.
- Ага. Помоги братцу! А тем временем твой поэт набегается и вернется.
Я ему никаких шансов не оставила, так что не теряйся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг