Пажик-то был не дурак!
Оделся он с той молниеносностью, которая всем вам наверняка известна
- бывает в жизни, что выскакиваешь из теплой постельки, одну ногу - в
штаны, другую - в башмак, а рукой хватаешь сразу камзол, пояс и шляпу,
выпихиваясь притом в потайную дверь, да еще посылая на прощанье воздушный
поцелуй... Да-а, дело молодое...
Оделся наш паж именно с такой умопомрачительной скоростью и бесшумно
вскочил в седло. А далее? Подхватил он сзади бедняжку ведьму, перекинул ее
поперек седла и дал жеребчику шпоры! Черный кот едва успел вцепиться ей в
плечо, отчего ведьма взвыла. Но поздно было выть и брыкаться - уже несся
конь к замку, уже показались стены, уже послышалась перекличка часовых.
В тени раскидистого дуба остановил паж коня и спустил на землю
старуху.
- Ну, бабушка, выхода нет! - объявил он. - Пойдешь ты сейчас со мной
в замок отсушивать молодую графиню!
- А если не пойду?
- Ну, тогда мне одна дорога - в петлю! - затянул молодой паж свою
старую песню. - Потому что без молодой графини мне не жить! И ты, бабка,
во всем будешь виновата!
- Опять я во всем виновата! - воскликнула ведьма. - Кто меня только
не пугал! Вы дурью маетесь, а я - виновата! Ох, как вы мне все надоели!
- Бабка, бабулечка, миленькая! - взмолился паж. - Ну, ты же все на
свете можешь! Никто другой меня не спасет, только ты! Ведь и ты когда-то
была молодая... - неуверенно добавил он, потому что, глядя на ту грушу
сушеную, в которую превратилось лицо ведьмы, действительно не верилось,
что когда-то давно, сто лет назад, та груша была свежим личиком.
- Была, ну и что? - сердито отрубила старуха. - Я, между прочим, сама
своими делами в молодые годы занималась и на помощь никого не звала.
- Бабка, а ты когда-нибудь любила?! - с отчаянием воскликнул паж. Вся
его надежда была на то, что всколыхнется в ведьминой душе столетнее
воспоминание и нахлынет на старушку чувствительность.
- Но услышал бедняга в ответ что-то вроде змеиного шипа и поостерегся
повторять свой пылкий вопросец.
- Ну что же, - промолвил он. - Значит, бери моего коня, бабуля, и
возвращайся домой. - А я... А мне... А меня...
Ведьма внимательно посмотрела на него и обвела обеими руками в
воздухе контуры его фигуры.
- Веревка порвется! - обрадовала она пажа. - У ножика лезвие
сломается. А яда сейчас ни у кого в замке нет. Вот разве что ты за ядом ко
мне же и прибежишь... Будь здоров, внучек! Забеги как-нибудь, деньги
верну. Конь через четверть часика прибежит.
Она ловко, как молодая, вскочила в седло, не уронив с плеча своего
кота, ударила по конским бокам пятками и ускакала.
Паж остался посреди дороги, соображая, как быть дальше, и было ему,
господа мои, совсем невесело. Вдруг он услышал стук копыт. А через минуту
увидел и своего коня с бабкой в седле.
- Ну, спасибо тебе, внучек! - объявила бабка. - Накликал ты на меня
беду! Пронюхал-таки Маргарелон, что вышла я за свою ограду! Теперь мне в
избушку хода нет!
- Бабка, это же замечательно! - обрадовался паж. - Давай я тебя в
замке спрячу! Там у нас такие тайники! Мы, пажи, все облазили, все знаем!
- А есть ли у вас, к примеру, комната с восемью углами? -
заинтересовалась ведьма.
- Есть, в Северной башне, внизу!
- А рыбьих костей ты мне на кухне раздобудешь?
- Ой, бабуля, да хоть ведро!
- И мела кусок, и сосновые угли, и веревку крепкую с шестью узлами, -
стала перечислять бабка, одновременно припоминая какое-то очередное
колдовство.
- И веревку! И узлы! - с восторгом повторял паж.
- Тогда я, может, и сумею у вас отсидеться. Ну, давай, веди меня в
замок.
- Знаешь, бабуля, лошадь мы пока здесь привяжем, а сами спустимся в
ров и взберемся на стену, там у нас секретный лаз.
- В мои годы по рвам ползать да по стенкам лазить? - возмутилась
ведьма. - Едем через мост.
- А стража? Меня-то ведь знают, тебя могут не впустить.
- Глаза отведу. Это дело обычное.
И знаете, господа мои, так она отвела страже глаза, что померещилась
им за спиной у пажа котомка старая, в чем они потом и заверяли клятвенно
старого графа, попробовавшего было разобраться, с чего вдруг ночью в замке
чудеса творились.
Впуская невесть где прошлявшегося этак с полночи пажа, стража шутила
на разные лады, предлагая ему то старый потник из-под седла для утирания
соплей, то престарелую бабку замкового повара для усмирения юношеских
страстей. И стражу понять можно - поторчи-ка всю ночь у ворот без
развлечений...
Ну, въехали, стало быть, паж с ведьмой в замковый двор, привязали
коня к коновязи, рассчитывая, что утром у конюхов хватит ума расседлать
его и поставить в стойло, и прокрались... на кухню, господа мои! Но,
понятно, не к поварской бабке. Просто пажу каждый день доводилось
принимать блюда у поваров и подавать их на графской стол. Поэтому он
прекрасно знал дорогу от кухни до графских покоев со всеми ее закоулками и
мог при желании так там спрятаться, что и с собаками не нашли бы.
Во он и вывел ведьму прямиком в трапезную, а оттуда по витой лестнице
- в галерею и в Южную башню, где помещалось почти все графское семейство.
А надо отдать графу должное - он так велел перестроить старый замок,
что, пожалуй, только стены остались прежние, да еще трапезная - неохота
была с таким необъятным сараем возиться. Покои госпожи графини и юных
графинь были отделаны по последней моде, и не ткаными гобеленами, которые
мастерили еще их прабабушки, а тисненой кожей, резными панелями дубовыми,
и - хотите верьте, хотите нет - в спальнях стояли маленькие камины и не
было сквозняков!
Разумеется, девиц охраняли. И у входа в комнату служанок, и у дверей
опочивален сидели то старуха, заснувшая над вязаньем, то старик со ржавой
алебардой, а то и стражник, которому из-за недавней раны подыскали дельце
полегче.
Ведьму все это не смущало. Шла она, постоянно оборачиваясь и рассыпая
за собой какую-то сушеную травку. Кот у нее на плече тоже сидел спокойно,
тревоги не поднимал. А рыженький наш пажик уверенно вел ведьму туда, где
почивала самая младшая из юных графинь.
И было это нелегко, потому что спальня у знатных девиц-то была
большая, а вот ложе им поставили одно на троих, хотя и было это ложе с
балдахином немногим поменее графской часовни, где помещалось все
благородное семейство. Сколько бархата, парчи, тесьмы да перьев пущено
было на балдахин - и передать не умею. И вот вам еще один пример графской
заботы о дочках - простыни у них каждую субботу меняли!
Но паж знал, с которой стороны ложится спать его красавица, потому
что, вставая, сразу делала она два шага - и оказывалась у окна. А уж окно
это паж, можно сказать, наизусть выучил, каждое утро его из замкового сада
созерцая.
Если бы эту парочку поймали сейчас слуги - плохо пришлось бы нашему
пажику. Сразу же стало бы ясно, что привел он старую ведьму для ворожбы,
не иначе. Ведьме бы дали раза два по шее и выпроводили из замка - кому
охота с нечистой силой связываться? А пажу бы досталось на орехи...
Но от своего отчаяния так осмелел бедный паж, что и не думал вовсе об
этом. Чудом удалось ему заполучить бабку в замок, и он резонно полагал,
что больше такого чуда ему не совершить. Поэтому отважно лез он во все
закоулки спальни и шарил руками за стропилами, не боясь напороться на
какую-нибудь дрянь вроде заржавевшей от крови иголки. Ведьма же, глядя,
как он взбирается по подоконнику и даже по столбу балдахина, давала ему
краткие и негромкие указания... И светила, конечно! Светец они
позаимствовали на кухне господа мои. Ведьма - она хоть и ведьма, а от
старости, возможно, стала хуже видеть впотьмах. А пажу этого и вовсе не
полагается, он графский паж, дитя человеческое, а не лесной кот.
Сама бабка тоже времени зря не теряла. Спустила она на пол кота и
следила, как ходит эта зверюга на полусогнутых лапах, принюхиваясь и
хвостом след заметая. Также ощупала за это время ведьма стульчик молодой
графини, туфельки ее утренние, платьице, брошенное на коврик, и испод
коврика. Обнаружила она там некую подозрительную пыль, которую долго
нюхала, позвала кота, дала и ему понюхать, после чего крепко задумалась.
- Истолченные лягушечьи кости? - бормотала ведьма озадаченно. - Или
жабьи? Не понять... А цвет, как у сушеного мухомора... Нет, все-таки
жабьи! Кто бы мог додуматься?.. Как вы мне все надоели...
При этом теребила она край платьица и нашарила-таки зашитый в подол
шнурок.
- Эй, внучек! - окликнула ведьма пажа. - Кинь ножичек!
- Берегись! - откликнулся из-под потолка паж, запуская свой
кинжальчик так, что вонзился он в пол аккурат возле ведьминых ножек,
обутых в ладные сапожки.
Там, под потолком, висела, понимаете ли, новомодная деревянная люстра
с севера. Ее опускали на веревке, зажигали свечи и опять подтягивали
наверх. Вот паж и сообразил, что к люстре можно тоже заговоренную травку
привязать. Но, господа мои, граф для дочек ничего не жалел, и люстра эта
вполне годилась бы для тронного зала у кого-нибудь из западных королей,
чьи дворцы ненамного больше конюшен у наших славных графов. А, значит,
была она побольше колеса от боевой повозки, запрягаемой быками, и весила
тоже не менее быка, и веревка, на которой ее тягали вверх-вниз, была с
пажескую руку толщиной. Так что спустить это чудище самостоятельно наш
пажик никак не мог, вот и пришлось ему карабкаться по веревке.
Пока ведьма вспарывала подол, паж тоже отыскал кое-что интересное.
Это оказались сухие веточки, прилепленные воском так, что снизу и не
заметишь - ну, потекло со свечи и потекло...
Одновременно они окликнули друг друга и шепотом похвастались добычей.
- Тысячелистник, - едва взглянув вверх, определила ведьма. - А у
меня, гляди-ка, волосы. Ну, внучек, вспоминай, у кого в замке длинные
черные космы вроде конской гривы?
Паж, сидя на одном из толстенных рогов люстры, задумался. Ведьма же
подошла к постели и подула на каждую из юных графинь.
- Хорошо спят, - сообщила она. - Ну, думай, думай, времени-то
маловато...
И тут непонятно откуда раздалось пение дудочки, тоненький такой
голосок.
Паж подумал, что это замкового свинопаса подняло ни свет ни заря и он
выводит свое стадо из хлева. Но поглядел он на старуху с котом - и стало
ему жутковато. Потому что, господа мои, кот сделал горб и зашипел, так и
целясь выскочить в окошко, а старуха зашипела не хуже того кота и тоже
подобралась, как перед прыжком.
- Ох, дура, ох, дура! - запричитала ведьма. - Не не лягушечьи то были
кости и не мухомор сушеный!
А что это такое было - так и не сказала, потому что общее для всех
юных графинь одеяло зашевелилось и все три девицы, не открывая глаз, сели.
Высунулись из-под одеяла три босые ножки и нащупали наугад туфельки. Потом
появились еще три ножки, и тоже каждая нашла свою туфельку. А потом встали
красавицы во весь рост и гуськом пошли к огромному заморскому зеркалу.
Зеркало это, господа мои, не стоило тех денег, что отдал за него
граф. Только-только научились мастера выдувать и раскатывать такие большие
стекла. И получались зеркала - одно другого страшнее. Поглядишь в этакое
зеркало - то у тебя пузо перекосит, то рожа огурцом, а видывал я одно -
откуда смотрел на меня мерзавец с двумя носами, ухмыляясь при этом кривым,
длинным как дождевой червяк, ртом. Так что для молодых красавиц полезнее
было бы три маленьких зеркала, чем одно такое, с причудами.
Положила старшая из девиц свою белую ручку на львиную морду
полированную, что над левым верхним углом зеркала, и поехало оно в
сторону, а за ним провал раскрылся, глубокий и черный. Но, как видно, вела
в тот провал лестница, и по ней, не открывая глаз, стали спускаться
графские дочки.
Бедный пажик чуть с люстры не сковырнулся.
Задвинулось зеркало.
- Ну, - говорит ведьма, удерживая своего свирепого кота, - не повезло
тебе, внучек. Дочки-то у графа зачарованные. Знаешь, куда их дудочка
позвала? Они теперь до утра плясать будут. И так - каждую ночь подряд.
Ждут их в подземелье три рыцаря, а может, и не рыцари это, а вовсе даже
графские оруженосцы, или даже пажи, вроде тебя. И будут они с девицами
плясать под дудочку, пока не устанут. А тогда они дадут девицам выпить из
каменного кубка волшебного питья... и, право, не знаю, как тебе и
сказать... Такое оно, это питье, интересное, что много о чем забывает,
проснувшись поутру, девица... Да... Нашли мы с тобой, внучек, то, чем
девиц очаровали. А как теперь быть - не знаю... Ну, сожжем мы волосы,
зашитые в подол, и знаки над огнем сделаем - заболеет тот, чьи это были
волосы, и только. Ну, выметем пыль из-под коврика, развеем по двору - тоже
ничего не изменим. И тысячелистник с люстры снимем - люстра чище станет
разве что... Главное-то уже сделано - слушаются девицы дудочки. А дудочку
ту найти непросто...
- Найдем дудочку! - бодро заявляет паж, качаясь на люстре. - Пойдем
сейчас за ними следом, поглядим, с кем это они там отплясывают, и отнимем
дудочку!
- Ох, ничего у тебя, внучек, не получится, - отвечает ему ведьма. -
Мы с котом с места не тронемся. Откуда я знаю, кто графских дочек
очаровал, кто дудочку изготовил? Может, все эти проказы с дочками и с
дудочкой - ловушка, которую для меня Маргарелон расставил? Не-е, не пойду!
И веди-ка ты меня лучше в комнату с восемью углами, как обещал. Устала,
отдохнуть хочу. И коту покой нужен.
Висит пажик на люстре, не прыгает, раскачивается. Потому что выбрать
надо, куда прыгнуть, чтобы не сшибить ни столика с рукоделиями, ни кресла,
ни столба от балдахина.
- Эх, бабка! - вися вот этак, горестно говорит паж. - Не знаешь ты,
бабуля, что такое любовь!
- Откуда мне, старой? - хмыкает бабка. - В наши времена ничего такого
и в помине не было.
- И не понять тебе, бабка, - продолжает паж, прицеливаясь ногами, -
как может страдать человек, мужчина, рыцарь, если он любит, а его не
любят!
- Не понять, - соглашается ведьма, наблюдая. А было-таки на что
посмотреть, когда паж, соскакивая с люстры, опрокинул столик и шлепнулся
посреди мотков шерсти и шелка с торчащими из них иголками!
- Ой! Все равно я молодую графиню люблю, с кем бы она там ни
отплясывала! - восклицает паж, вытаскивая из-под себя здоровенные ножницы,
которыми старая графиня кроила холсты на рубашки служанкам. - Она же сама
не знает, что отплясывает! Она же не виновата ни в чем! Ведь она утром
просыпается - и ничего не помнит!
- А ты откуда знаешь? - интересуется бабка.
- Знаю! - гордо говорит паж и встает на ноги. - Бабуль, а бабуль!
Давай пойдем за ними! Ты же знаменитая колдунья! У тебя такие заговоры,
что ты с этими плясунами разом справишься!
- Может, и справлюсь, - отвечает старая ведьма. - Только главное -
дудочку заполучить, а тут без шума не обойдешься... Погоди встревать, я не
про обычный шум говорю! Понимаешь, внучек мой драгоценный, когда я колдую,
ну, заговор читаю или знаки над огнем делаю, от меня вроде как свет
исходит, только глазами его не видно, и вроде как звон идет, но его ушами
не слышно. Любая другая колдунья этот звон уловит и скажет, где я
нахожусь, а злодей Маргарелон - еще и чем именно я занимаюсь! Вот что
плохо. Опомниться не успеем, как он налетит!
- Погоди, бабка! - вспомнил паж. - Ты же девиц усыпляла! И страже
глаза отводила! Разве тогда от тебя свет со звоном шли? Врешь ты чего-то,
бабуля!
- Стара я, чтобы соплякам врать! - с достоинством отвечает ведьма. -
А ни света, ни звона и быть не могло, это же не колдовство никакое. Глаза
отвести или человека усыпить и ты, внучек, сможешь - этому я и совсем
бестолкового берусь за неделю научить. А вот с тем колдуном сразиться, что
графских дочек очаровал, - это ж на всю округу шум поднимется! Не-е, не
хочу.
- Бабуля! - решительно сказал паж, раскрывая ножницы. - Ножик мой ты
забрала, но я и без него дорогу на тот свет отыщу! Без молодой графини мне
все равно не жить! Так что - прощай, бабуля, не поминай лихом, а
Эдельгарту, братику моему, скажи, что все мои плащи, и вышитые перчатки, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг