груда была облеплена людьми - десятками, сотнями.
- Все туда! Все туда! - закричал он, размахивая рукой.
Заревела предупредительная сирена. "Гейзер! - сообразил Спринглторп.
- Надо переждать".
- Ко мне! Ко мне! Ложитесь! Переждем! - надсадно закричал он.
Земля заходила под йогами, затряслась, он упал на колени, боясь лечь,
боясь, что его растопчут, а из трещины над бараками с гулом повалил пар. И
вот взмыла ужасная серая стена, и все вокруг растворилось в многоголосом
шипении и реве...
Спринглторп вернулся на ту сторону в конце третьего затишья, когда
все, кто мог сделать это сам, перебрались уже через поток. Теперь
спасательные команды ворошили развалины, искали прячущихся, раненых,
заваленных. Ольфактометров, чуткие датчики которых позволяли найти людей
по запаху, было всего четыре штуки. Катоды датчиков насыщались сернистыми
парами, заволокшими окрестности, и выходили из строя один за другим.
Близился вечер, а с ним тьма. Холода Спринглторп не чувствовал, но ведь
холод тоже был. С севера от Памелы пришел вертолет с двадцатью солдатами и
двумя фельдшерами. Они собирали женщин и детей, отводили группы за рощицу
и сажали на вертолеты, шедшие в Линкенни. Остальных спасенных строях в
колонны и вели пешком по проселочной дороге к лагерю N_3. Оттуда шли
навстречу автобусы, грузовики, перехватывали колонну на ходу, забирали
людей и везли в лагерь. У русских погиб один, а трое было ранено.
Спринглторп договорился по радио с Памелой, что та пришлет еще
двадцать человек и они заменят людей Федорова, которым надо возвращаться в
Линкенни. Там без них могут начаться нелады с отправкой самолетов с
эвакуировании.
- Тут мы сами закончим, - сказал Спринглторп Федорову. - Спасибо вам.
Я поговорю с Баунтоном. Представьте мне список. Мы наградим всех
участников операции.
Полковник пожал протянутую руку Спринглторпа и шумно вздохнул.
- Такой был мужик! - сказал он. - Такой мужик! Бог связи! Что я
теперь без него делать буду? Эх! Не уберегся. Что у вас тут творится! Что
творится...
- Капитан! - окликнули сзади.
Спринглторп обернулся в увидел незнакомого летчика.
- Капитан, меня послали за вами, - сказал летчик, поднеся руку и
шлему. - Вас срочно вызывают к президенту. Вот пакет. Мне приказано вас
доставить.
Спринглторп разорвал конверт, развернул листок, напрягая зрение,
попытался прочесть написанное. Не сумел. Летчик отстегнул фонарик, зажег,
подал.
- Благодарю, - сказал Спринглторп, осветил листок и, с трудом
разбирая путаный почерк, прочел: "Поторопитесь. Через несколько часов я
умру. Я должен привести вас к присяге, как президента республики. Это
важнее всего. Ради всего святого, поторопитесь. Баунтон".
Темнело. Хлюпали грязь и талый снег. Невдалеке кто-то натужно кричал
в радиомегафон. Отвратительно пахло серой и влажным паром. Спринглторп
посмотрел на часы и увидел, что стекло разбито вдребезги, стрелок нет.
"Где же это я так?" - подумал он и спросил:
- Который час?
- Дамы и господа! Прошу внимания. У нас сегодня обычная повестка дня.
Сначала сообщение геодезической службы. Затеи слово управлению эвакуации,
управлению социального обеспечения, внутренних и иностранных дел. Итак,
вам слово, мистер Калверт. Прошу вас.
Низкий басовый рев плавно накатился, стал еще басовитее Сейчас он
переломится и станет пронзительным свистом. И он стал свистом, жестко
надавил на уши. И начал спадать.
Спринглторп невольно посмотрел вверх, на белый пенопластовый потолок.
И, словно не было его, увидел в сером январском небе огромную рыбоподобную
тушу с шипами антенн, короткие узкие крылья, пузатые моторные гондолы,
растопыренные угольники оперения, метание ярких вспышек стартовых огней по
всему неуклюжему грузному силуэту. Туша плыла о такой натугой, так
медленно, что просто не верилось, что черва каких-то два часа она скатится
с неба в трех тысячах километров отсюда, где-то под Полтакой. Полтака
примет сегодня двенадцать рейсов двенадцать тысяч часов. Через десять
минут следующий самолет дойдет. Теперь, еще через десять - на Сегед. Все
четырнадцать сегодняшних приемных аэродромов доложили о готовности - так
сообщили от полковника Федорова. Отправка идет с восьми. Два аэродрома
вчера закрыли. Зона опасности первой степени добралась до них.
Он окинул взглядом развешанные карты. Калверт, как всегда будет
обстоятелен и подробен. Как всегда. Долго ли оно длится, это "как всегда"?
Всего недели две. Как же оно стало таким привычным? Но ведь стало же!
Просыпаясь по утрам, Спринглторп берет со столика у изголовья
коричневую папку "Р.Н.Калверт - президенту республики". В папке всего один
листок: вычерченная на кальке цветной тушью карта. Черной линией обведен
первоначальный контур острова, синей - положение перед вчерашними
толчками, красной - после вчерашних толчков, красная штриховка - районы
первостепенной опасности на сегодняшний день.
Мистика - не мистика, но у этого шпиона просто нюх! По его
исчисленьям, от острова осталось чуть больше половины. Уголковый
отражатель, доставленный из Франции и установленный рядом в
правительственным бараком, за сутки смещается теперь уже на четыре
километра. Остров стал похож на расколотый сверху кособокий треугольник.
Еще месяц-два, и все будет кончено, и по нашей вине! Мы виноваты!
Памела пододвинула ему запаску: "Капитан, вы устали. Идите отдохните.
Я поведу". Капитан. Его так все зовут. Капитан тонущего корабля. Он
отрицательно покачал головой.
Почему мы? Да потому... Спринглторп лег тридцать варился в этой каше
и знал всю механику подобных дел. Выгодный заказ, конкурсные сроки жмут,
какие там к черту исследования, проработки! Да на это же годы уйдут! Мы не
строим, мы формулируем предложение. Попроще, попроще. Только
апробированные решения.
Решения есть. Добрый десяток. Лежат в архиве папки: потоньше,
потолще. "Мэри, только, пожалуйста, самую тонкую". Шеф гонит, светокопия
зашивается, в самом деле - уточним потом. Архивная девочка протягивает
загнанному инженеру папку синек: "Я не знаю, мистер Смит. Вот эта,
по-моему". - "Да-а!" Мистер Смит взвешивает на ладони увесистый дар
судьбы: перечень сооружений, смету, планы, разрезы. Ох, тяжко. "Спасибо,
Мэри. Шоколадка за мной".
В своей клетушке Смит грохает папкой о стол, рушится на стул,
вправляет в машинку лист бумаги и воздевает очи горе. "Считаю, что данный
вариант обеспечивает..." Что обеспечивает? Вследствие чего? Из рутинной
сумятицы в истомленном мозгу выщелкиваются гладкие пассажи, на которые
клюет начальство: простота решения, снижение удельных расходов,
надежность, доказанная в ходе... Смит тоскливо глядит на разрезы. На них
все очень мило, а как там, в этом Арк-Родрэме? Не одна собака не знает.
Смит колеблется. Оживает телефон: его срочно требуют на совещание. Он
аккуратно прячет чертежи в сейф, кладет сверху недописанное заключение и
исчезает до конца дня.
Назавтра, после разбора всех текущих дел, он добирается наконец до
своего стола, перечитывает незаконченный горе-опус. Вчерашние кругленькие
словечки, лаская взор, убеждают его самого, что все правильно. На данном
этапе. Твердой рукой он дописывает стандартную страховочную фразу: "Проект
и смета должны быть откорректированы в соответствии с местными,
условиями". И швыряет папку в жерло бумажной мельницы. Бедный капитулянт,
ему бы впору копаться на своем огородике. Но прогрессу не нужны мелкие
огородники, ему нужны конструкторы. И Смиту надо кормиться, вот он и
пошел.
Конкурс выигран. Смит о том ведать не ведает: он давно уже перешел на
другую работу. Его преемника, такого же, как и он, занимают совсем другие
дела. Конечно, он просматривает чертежи. Сомнения ушли с мистером Смятом,
а в бумагах все гладко. И вот отчаянный тычок пальцем в небо становится
железным законом строительства. Блестящая гвардия отдела внешних связей
готова в порошок стереть любого одиночку, который посмеет поднять руку на
эту священную скрижаль. Вперед! Прекраснодушную шаткость замысла подпирает
и укрепляет громада человеческого труда.
Нет, Баунтон был не прав. Фиах Дафти не согласился, что ошибся.
Вокруг него сомкнулся хоровод чудовищ порядка вещей.
Кто оплатит экспертизу? У доктора есть лишних пятьдесят тысяч?
Всемирно известная работает. Это факт. Доказательство. А где ваши факты,
доктор? К чему вы пае призываете? Верить вашим бездоказательным выкладкам?
Но это уже означает не "верить", а "веровать". Вы чувствуете разницу между
этими словами? Цивилизованный человек имеет право веровать. Но, простите,
до тех пор, пока не появляются очевидные факты. А факты против вас.
Возьмем по пунктам...
Третьеразрядные профессора Высшего лицея возводятся чуть выше Олимпа,
дабы судить об истине. От них разит беспристрастностью. Доктор по изящной
словесности полирует протоколы до блеска. Синклит решает, что истина может
быть обнаружена путем взвешивания суждений на амбарных весах, торжественно
совершает эту процедуру и пишет мудрую бумагу, в которой ответственность
каждого растворена за словами "комиссия пришла к выводу". Обнажите голову
перед порфиром этих строк!
И ведь каждый был прав и честен на девяносто восемь процентов в меру
своего понимания вещей. Да большего от человека и требовать невозможно!
"Дело" сплотило их в некое нерасчленимое единство. Сложился ничтожный
недобор процентов, и сумма породила дракона.
Сколько раз он сам, Спринглторп, бессильно поднимал руки, когда на
него накатывались подобные лавины! Поднимал - и тем самый становился
частью этих лавин, добавляя им живой силы. Сколько раз! И, не сочтешь, не
поймешь, не узнаешь. А гадостный осадок от капитуляции так быстро
зарастает слоями житейской шелухи. Остается только смутная тоска от
сопричастности к чему-то неопределенно худому. Вот почему об этом так
трудно рассказать, вот почему обжигает руки синяя папочка, которую
протянул ему через полувековое кишение человеческих дел истлевший Фиах Дж.
Дафти...
- В Австралии находится уже свыше пятисот тысяч эмигрантов, -
докладывал отец Фергус. - В соответствии с соглашением, они поселяются в
северо-западной части континента. Австралийский поверенный в делах передал
вчера нашему представителю в Париже памятную записку. Полный текст к нам
еще не поступил, но кратко мне сообщено, что Австралия настаивает на
скорейшем подписании второй части соглашения о приеме эвакуируемых. Особо
подчеркивается пункт о согласии на запрет в течение девяноста девяти лет
на создание землячеств и партий на национально-религиозной основе. И пункт
о добровольном отказе организаций и отдельных лиц от поднятия, обсуждения
и попыток решения вопроса о национальном самоопределении переселяемой
общины на тот же срок. Австралийцы хотят, чтобы каждый въезжающий в страну
дал письменное обязательство такого рода.
- Но мы должны четко поставить вопрос о гарантиях от насильственной
ассимиляции! Кто это? Калверт?! Это что за новости!
- Я думаю, нам прежде нужно подробно изучить австралийские
предложения.
- Вы правы, отец Фергус. Мистер Калверт, если у вас есть конкретные
соображения, изложите их в письменном виде и подайте записку лично мне или
мадам Дэвисон...
В том, что все происходящее - дело рук человеческих, Спринглторп уже
не мог сомневаться. На третий день после того, как Баунтона, окончательно
сломленного болезнью, увезли в Цюрих, в клинику, и Спринглторп принес
присягу президента, Памела Дэвисон, только что ставшая вице-президентом,
позвонила ему по телефону: "Капитан, тут к вам добивается один профессор.
Его фамилия Левкович. Он из Югославии. Но он какой-то важный чин в
Международном союзе. Уговорил кого-то из английских летчиков привезти его
сюда без разрешения на въезд. Звонил мне из барака английской миссии.
Примете?" - "Приму, - ответил Спринглторп. - Только безо всяких протоколов
в сообщений в газетах. Это можно?" - "Ясно", - ответила Памела.
Года три назад по телевизору передавали "Бориса Годунова". Пел
какой-то русский певец. "Ка-акой красавец! - восхитилась Эльза, даже
вязанье отложила. - А я-то, дура, вышла за тебя". Левкович оказался именно
таким невероятным красавцем. Даже неприятно стало, таким красавцем был
этот серб.
- Ваше превосходительство, - сказал Левкович. - Я действительно
вице-президент Международного союза геофизиков. Для пущей убедительности я
излишне напирал на это, но говорить с вами я собираюсь просто как ученый.
Я не стал бы отнимать у вас время, я честно пробовал все иные пути, но...
Ко мне, как к редактору международного геофизического журнала, поступила
заявка профессора Стоббарда. Я буду очень краток. Существует такая наука -
термостратиграфия. Со спутника в определенных условиях получил... как бы
это сказать... Ну, обобщенную характеристику поверхностного слоя планеты
толщиной километров десять-пятнадцать. В виде фотографий. По ним
определяют перспективные горизонты: вода, нефть, руды. Американцы делали
это для себя, потом к программе подключились Мексика, Алжир, Ливия, Индия.
Главным образом, для исследования динамики глубинных вод. Метод тонкий,
дорогой, толкование почти произвольное, но чем черт не шутит. Остальные
страны, в том числе и ваша, стратиграмм не наказывали и не имеют. Хотя я
подозреваю, что они существуют, но... Формально американцам делать их было
нельзя. Стало быть, формально их в природе нет. Съемка, согласно уставу
программы, повторяется раз в пять лет. Чтобы как-то истолковать получаемые
результаты, избрано два привязочных района: Исландия и Трансвааль.
Считается, что там все ясно до этих глубин. Не очень все это прочно, но...
Так вот, Стоббард докопался - во всяком случае он так говорит, - что после
привязочной съемки Исландии ввиду близости Алжира фототермограф на
спутнике не выключался, и благодаря этой счастливой случайности - оставим
ему выбор выражений - в его распоряжении оказались стратиграммы ваших
мест. Вся эта история несколько сомнительна, но не в этом дело. Стоббард -
автор метода дифференцирования стратиграмм. Он применил его к вашему
району - и вот результаты. Полюбопытствуйте.
Левкович выложил на стол пачку бурых, пятнистых, с разводами
фотографий.
- Вот. Это стратиграмма сорокатрехлетней давности. Для удобства на
снимок нанесен контур острова. Теперь следующая. Практически они
одинаковы. Видите? Берем их за исходные. Теперь стратиграмма
тридцатитрехлетней давности. Обратите внимание: вот здесь, в восточной
части острова, появилась светлая точка. Можно принять за дефект снимка.
Дальше. Двадцать восемь лет тому назад. Смотрите. Точка расплылась в
пятнышко. И вот здесь язычок на северо-запад. Еще можно сомневаться? Меня
бы это всполошило, во... Кто стал бы копаться в груде никем не заказанных
снимков! Тем более, что самого метода дифференцирования тогда и в помине
не было. Вот следующая стратиграмма. Глядите. Это уже какая-то медуза.
Осьминог. Размах отростков с севера на юг больше ста километров. И вот эта
рябь. Глядите. Восемнадцать лет тому назад. Тринадцать. Восемь. Три года
тому назад.
Светленькая медузочка расползлась на снимках в силуэт каракатицы. Ее
щупальца протянулись на север и юг, широкими дугами повернули на запад,
они змеились подо всем контуром острова, становились все толще и наконец
слилась в светлый полуовал, четко ограниченный с востока и размытый к
западному краю далеко за пределами острова.
- Что же это? - холодея, спросил Спринглторп. От этих фотографий
сводило пальцы. К ним страшно было прикоснуться. И все это где-то валялось
столько лет! Подумать только!
- Мы не внаем. Никто не знает. Профессор Стоббард просто заключает,
что в принципе катастрофы подобного рода - независимо от вызывающих их
причин, я подчеркиваю: это его выражение - предсказуемы на основе метода
дифференцирования стратиграмм, разработанного под его руководством. И что
термостратиграфия - это вовсе не шарлатанство, как считали некоторые, а
очень полезная и нужная вещь.
- И это все?
- Нет, не все. Лично я не сомневаюсь, что Стоббард разумеет гораздо
больше, чем о том пишет. Но у него нет вещественных доказательств. А есть
жизненный опыт. От свары с промышленными концернами ничего хорошего он для
себя не ждет. Поэтому он вежливо и без единого лишнего слова уступает все
дальнейшее тем, кто пожелает заняться. Вам все ясно?
- Продолжайте.
- Там, где на стратиграмме тридцатитрехлетней давности появилось
светлое пятнышко, примерно полсотни лет тому назад была построена атомная
электростанция Арк-Родрэм, - отчеканил Левкович. Спринглторп невольно
кивнул в проглотил слюну. - Она была построена по проекту "Ньюклеар пауэр"
и все эти пятьдесят лет изо дня в день выдавала свои миллионы киловатт, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг