было блаженствовать. Да. Не с чего. И все-таки как хорошо было просто
сидеть в кресле и не чувствовать себя давимым червем. Все, что они могли
делать и делали в Рэли, было слепой возней червяка под топочущими
подошвами бегущих гигантов. Он понял это, и дела начали валиться из рук.
Закричи он об этом, стало бы легче. Но он должен был скрывать. Ото всех. И
это стало невыносимо. В прощальных словах Уипхэндла был какой-то странный
намек. Портфель, бумаги. И совещание в Файфкроу. Оно не состоялось, но
должно быть собрано. Там, в Линкенни, сенатор Баунтон. Все же сенатор.
Надо ехать к нему. С этим согласились все. И только он сам знал, что это -
бегство. И еще Памела - у нее он был как на ладони. Бегство - это
унизительно, это стыдно, но он больше не мог. Иначе он сошел бы с ума.
Выбираясь на бронетранспортере за пределы округа по восточной дороге,
единственной, которую еще не оборвали когти взбесившейся стихии, он горел
от этого стыда. Но в первом же городке соседнего округа Тлеммок ему дано
было взглянуть на вещи с другой стороны. Городок был пуст. У входа в
полуобвалившийся продовольственный магазин высилась груда картонных
коробок с овощными консервами. Когда они приблизились, раздались выстрелы,
по броне защелкали пули. "Прекратите огонь!" - оглушительно взревел
радиомегафон транспортера. В ответ донеслась брань.
Баррикада наполовину перекрыла путь. Тратить время на объезд,
переговоры? "А, ну его! - сказал лейтенант Хорн, командовавший экипажем. -
Давай вперед помаленьку".
Транспортер боком разворошил сооружение и пошел вперед. Банки
хрустели и звонко лопались, обдавая машину струями томатного соуса. Сквозь
смотровую щель Спринглторп на миг увидел на пороге магазина мужчину с
двумя охотничьими ружьями, женщину с кочергой и старуху. К подолу
старухина платья жалось двое малышей. "Дурачок!" - рявкнул мегафон на
прощанье.
Не было и признаков того, чтобы кто-то разбирал развалины, пытался
собрать людей, поддерживать порядок. Они проехали мимо беспорядочных, явно
самочинных лагерей. Люди жили в палатках, автомобилях, трейлерах.
В придорожном ресторанчике его владелец устроил госпиталь. Он носил
раненым воду из колодца, его жена кормила их консервами, но надолго ли
хватит? Есть три врача: стоматолог, гинеколог и педиатр. Был и хирург, но
прошлой ночью исчез. Нет, от властей никого у них не было. Какие
медикаменты, что вы! Раненых человек шестьдесят. Кое-кто добрался сам,
некоторых привозят и оставляют. Кое за кем ухаживают родные. Столько
работы! Есть очень тяжелые случаи, четверо скончалось...
Только на подходе к самому Тлеммоку они встретила наконец военный
патруль. Их проводили к начальнику округа, багроволицему майору, видимо,
из тех, что приказывают выщипывать травку, проросшую в неположенном месте.
В гражданских делах он ничего не понимал. Опереться па профсоюзы? На
приходские советы? На лице майора изобразилось крайнее напряжение мысли.
Госпиталь? Да-да, кажется, ему говорили. Надо будет спланировать выезд.
Так, чтобы исключить возможность дезертирства.
Вот что они сделали в Рэли - они дали людям порядок веру в свои силы,
способность самим устраивать пусть примитивный, но все-таки уклад общей
жизни. Во имя им самим не ясной, но кем-то "наверху" осмысленной общей
цели. Здесь, в Линкенни, было относительно спокойно, но наметанный глаз
Спринглторпа всюду находил упущения, которые легко можно исправить:
тысячные очереди к цистернам с водой, отсутствие постоянных постов связи,
кое-где те же баррикады у магазинов - поветрие это, что ли? Баунтон
незамедлительно принял его, но за советы не благодарил, исправлять
положение не устремлялся, только кивал головой и время от времени глотал
пилюли.
В Рэли земля тряслась непрерывно. Здесь она судорожно и коротко
подергивалась раз в десять - пятнадцать минут. Везет же людям! На целых
четверть часа можно забыть о том, что происходит.
- У нас серьезная проблема, Спринглторп. Здесь ведь каторжная тюрьма.
Пять тысяч всякой нечисти. В основном рецидивисты. Кой-кого я, так
сказать, заочно знаю: я член верховной апелляционной коллегии. Мы им
объявили: малейшее неповиновение - расстрел на месте. Но во время толчков
все сходят с ума, возможно всякое. Мы оцепили тюрьму войсками, говорим,
что готовим перевод в специальный лагерь. Но лагеря у нас нет. Я ничего не
могу пока придумать. - И сенатор, вздохнув, проглотил очередную таблетку.
- И они что? До сих пор в здании?
- Да. Сооружение крепкое. Все еще держится.
- Может быть, вывести группу более или менее безвредных? Пусть сами
себе строят лагерь.
- Честно говоря, лагерь изолировать нам будет намного труднее. Все
это крайне сложно, так что будьте к нам снисходительнее. Да вот, кстати. У
нас тут в политехникуме довольно сильная группа преподавателей
естественных наук. Вы знаете, что они говорят? Оказывается, есть такой
закон. Кажется, Перэ. Толчки происходят в момент прохождения Луны через
меридиан. Простая штука, когда тебе об этом говорят другие, не правда ли?
Они составили расписание ожидаемых сильных сотрясений. У вас есть своя
связь с Рэли? Вот копий, передайте.
Это уже было кое-что! Даже более, чем кое-что. И в Тринити-Майнор
Спринглторп отправился приободренный.
Дом Уипхэндла в трех местах треснул на всю высоту, кусок стены на
втором этаже обрушился, сквозь пролом был виден ковер на стене и люстра.
Жену полковника и двух его дочерей Спринглторпу помогли найти в лагере за
городком. Они жили в своем летнем трейлере. Да, ей уже все известно. Муж -
в Виши, месяца через три встанет на ноги. Со спутника передали. Переехать
в Рэли? Нет, в этом нет нужды. Здесь у них много родни. Единственное, чего
они хотели бы, - это поблагодарить всех, кто позаботился об отце Медб и
Грайне. Спринглторп кивнул.
- Ваш муж, мадам, - человек весьма высоких достоинств. Мы все и я сам
многим ему обязаны. Может быть, вы переберетесь к нам? Это была бы честь
для всего нашего округа.
- Не будем больше говорить об этом, мистер Спринглторп. А с вами это
его солдаты?
- Да, мадам.
- Они прекрасно выглядят. Так редко сейчас видишь спокойных людей.
В городок они отправились на бронетранспортере. Спринглторп предложил
послать за портфелем солдата.
- В этом нет никакой надобности. Я сделаю это сама. До толчка еще три
часа, так что никакой опасности я себя не подвергну.
Что-то в повадках мадам Уипхэндл и в ее манере говорить напомнило
Спринглторпу Памелу Дэвисон. Эльза была совсем не такая. Как повела бы
себя Эльза, окажись она на месте сержанта Дэвисон? Он поймал себя на том,
что уже неоднократно пытался это себе представить. И не получалось. Эльза
предвидящая, Эльза рассчитывающая, Эльза, владеющая людьми и машинами,
которые в первый раз видит, - нет, это невозможно, невероятно. Будь Эльза
сейчас жива, кем бы она стала? Сиделкой в госпитале? Швеей? Поварихой? Или
в оцепенении ждала бы, когда же он, вывалянный в тысяче дел и
столкновений, ввалится и рухнет на пороге? Само появление этих мыслей было
изменой, изменой человеку, который беззаветно отдал их союзу свою жизнь.
Единственное, чем он должен был отплатить, - это сохранением памяти об
этом человеке, вознесением его образа надо всеми прочими, живыми и
мертвыми. Но он не мог, не получалось. И душу его терзало чувство вины
перед Эльзой, уничтожаемой забвением. Забвением стремительным,
беспощадным, всепроникающим, как кавалерийская атака. Как буря!
Нет, Эльза умерла не тогда, в постели. Она умирала сейчас в нем.
Лишенная речи, она тянула к нему руки, а он позволял этой буре гнать ее
прочь, не защищал, не сражался. Она глядела на него с немой удивленной
укоризной - а вокруг были тысячи! Тысячи людей, живых людей, ничего об
этом не знающих и зависящих от него. Он должен был принадлежать им.
Исключительно и самоотверженно. Что значила для них вся "та" его жизнь.
Жизнь, никому не нужная, ничего не означавшая. Которой не должно было
быть...
...Синяя папка оказалась полупрозрачной пластиковой обложкой, в
которой лежало несколько листков бумаги. Первой по счету была вырезка из
какого-то журнала - карикатура: роденовский "Мыслитель" отпиливал сук, на
котором сидит; на земле под суком стоял человечек, обвитый геликоном; щеки
человечка были раздуты, глаза лезли из орбит от натуги, а из жерла
геликона извергалась запись знаменитого марша "Преславное дело".
Следующие несколько листков были, по-видимому, рукописным черновиком
письма, начинавшегося со слов "Ваше высокопревосходительство". Затем
следовал лист атласной бумаги с грифом "Управление по делам президента
республики". Доктору Фиаху Дж.Дафти сообщалось, что его докладная записка
была передана на рассмотрение в Высший лицей наук и ремесел, откуда
получен ответ за подписью профессора М.Д.Литтлбрэйна, копию какового имеют
честь ему препроводить. И наконец, шли машинописные странички, подписанные
профессором Литтлбрэйном.
"Заявитель считает опасной технологическую схему атомной
электростанции Арк-Родрэм мощностью четыре миллиона киловатт, проект
которой подготовлен группой ведущих специалистов... Он считает опасной
схему закачки отработанных вод через восемь скважин на глубину до шести
километров - прием, успешно примененный на всемирно известной... Ссылаясь
на теорию Флетчера-Сэксби, согласно которой геологический массив острова
располагается на наклонной плоскости, обращенной в сторону абиссальных
глубин западноевропейской котловины Атлантического океана и образованной
наклонно-восходящей палеоморфной оливиновой плитой, заявитель считает, что
отработанные воды могут привести к усиленной серпентинизации
поверхностного слоя плиты, и вследствие этого к нарушению спайности, и
вследствие этого к нарушению геостатического равновесия массива острова...
Теория Флетчера-Сэксби, в свое время пользовавшаяся популярностью,
является всего лишь живописной гипотезой, основанной на недостаточном
числе экспериментальных данных... Неоднократное всестороннее исследование
свойств отработанных вод не подтверждает... Механизм нарушения спайности,
предлагаемый заявителем, как показано в небезызвестном труде... следует
считать сомнительным...
Остается лишь сожалеть, что заявитель, по-видимому, недостаточно
информирован о... поскольку он не является специалистом в данной
области... Математическая модель варианта, убедительно подтвержденная на
прототипе, несомненно подтверждает применимость проекта в условиях района
Арк-Родрэм...
Отдавая должное гуманным чувствам заявителя и отнесясь к его
аргументации со всем вниманием, которого он заслуживает, будучи автором
известных работ... комиссия рассмотрела высказанные положения и на
основании вышеизложенного пришла к единодушному выводу, что выдвигаемые
возражения недостаточно обоснованы и спорны..."
- Мадам Уипхэндл, можно мне задать несколько вопросов?
- Пожалуйста.
- Чьи это бумаги? Кто такой Фиах Дафти?
- Это друг покойного отца моего мужа, насколько я знаю. У нас в
альбоме есть несколько фотографий, где они сняты вместе.
- Как эти бумаги оказались у вас?
- Понятия не имею. Я случайно наткнулась на них, муж попросил меня
спрятать их в этот портфель. - Когда скончался отец вашего мужа?
- Более десяти лет тому назад.
Спринглторп посмотрел на атласный лист. На официальных письмах
проставляются даты. Дата была. Сорокалетней давности. Сорок четыре года
тому назад никому неведомый ныне, давно ушедший из этого мира Ф.Дж.Дафти
тщетно стучал кулаком по надутому спесью пузырю технического прогресса.
Почему-то он представился Спринглторпу изможденным, обросшим седой
щетиной, с нервно горящими глазами, в поношенном плаще, с измятой шляпой в
руке, слишком тонкой для непомерно широкого рукава.
- Прочтите это. - Спринглторп протянул мадам Уипхэндл машинописные
листки.
- Боже правый! - тихо сказала она, поднимая взгляд от последней
страницы. - Что же нас ожидает?
- Не знаю. Если считать, что произошло именно то, чего он опасался...
Но кто поручится, что это так? Нужны специалисты.
- Где вы их найдете? Как они будут работать? Пока они разберутся, мы
все тут утонем! Нам же надо бежать! Бежать отсюда!
- Да. Полная эвакуация.
- Четырех миллионов человек?
- Нам помогут. Нам должны помочь.
- Кто? Кто нам даст приют? Какой ужас! Наша земля! Наш народ!
- Мадам, - медленно сказал Спринглторп. - Ваш муж сказал мне об этих
бумагах, но из его слов ясно не следовало, могу ли я ими свободно
распоряжаться. Как вы считаете, могу ли я их оставить себе? Или мы снимем
копии?
- Наша бедная земля!.. Господи, о чем вы говорите?
- И тем не менее...
- Хорошо, - сказала мадам Уипхэндл. - Оставьте их у себя.
- Я говорю об этом потому, что разговоры и слухи об этих бумагах
способны породить всеобщую истерию. Этого нельзя допустить. И я...
- Понимаю, - жестко прервала мадам Уипхэндл. - Вы хотите упрятать
меня в этот ваш ящик на колесах ради уверенности, что а не проговорюсь.
Так?
- Я не беру с вас никаких обязательств. Вы сами прекрасно понимаете,
как обстоит дело. Но я сделаю все, чтобы вы с дочерьми при первой же
оказии отправились на материк к мужу. Мадам Уипхэндл пожала плечами:
- Типичный мужской подход. Это все, что я могу сказать. Но учтите:
нас не трое, нас шестеро. Я взяла на попечение трех сироток. Отец у них
погиб, а мать покончила с собой.
Трех карапузов - мал мала меньше - устроили в спальном отсеке
транспортера.
- Мама им сказала, - рассказывала Спринглторпу Медб Уипхэндл, пока
грузная машина одолевала путь в Линкенни. - Мама им сказала: "Деточки, мы
все грешные, боженька на нас рассердился и решил всех убить. Но вы-то
невинные, безгрешные, он вас пожалеет и не оставит. Идите по дороге, идите
и всем говорите: "Мамы и папы у нас уже нет". И побежала и прыгнула в
черную дырку. У нас за лагерем тоже сделалась черная дырка. Когда трясет,
оттуда страшно кричат. Это грешники, да?
Ко времени вечернего толчка они не только успели добраться до
Линкенни, но даже с комфортом устроились. Местная фабрика изготовляла
надувные домики для автотуристов, товар в это время года не ходовой. На
складе был большой запас готовой продукции, из которого сенатор Баунтон
распорядился выделить десяток штук для округа Рэли. Толчок был не очень
сильный и прошел без особых осложнений. Когда ждешь, совсем другое дело. К
десяти вечера была установлена связь с Рэли. У микрофона была Памела.
Зная время толчка, она вовремя подняла в воздух вертолет, и тот
немедленно обследовал округ с воздуха. Трещина на северо-востоке
расширилась до двухсот-трехсот метров и подобралась к той единственной
дороге, по которой Спринглторп проехал сюда. На остатки города вновь
обрушился океан. Целых зданий в округе практически не осталось. Но
благодаря предупреждению новых жертв мало.
- Что в Тринити-Майнор? Что вы там нашли? - кричала в микрофон
Памела. - Что-нибудь важное?
- Да, - ответил Спринглторп и прочитал ей все "Преславное дело", как
успел уже окрестить содержимое синенькой обложки.
- Поговорите с Баунтоном. Немедленно поговорите с Баунтоном, -
донеслось в ответ. Микрофон щелкнул и умолк. Памела берегла аккумуляторы.
Некоторое время Спринглторп сидел и смотрел на подушку с ярким
штампом какого-то мотеля. Потом закрыл глаза и увидел доктора Фиаха
Дж.Дафти. Фиах Дж.Дафти, такой, каким он себе его придумал, представился
ему тяжко поднимающимся по бесконечной дворцовой лестнице, устланной алой
дорожкой, и Спринглторп слышал глухой отзвук его мерных шагов. Его
охватило щемящее томление. Четверть двенадцатого. Поздно. Очень поздно. Он
вздохнул и снял трубку полевого телефона.
- Это Спринглторп. Есть связь с сенатором Баунтоном? Попытайтесь
соединить меня с ним, если он не спит.
Минуты три в трубке что-то шуршало и поскрипывало, и вот раздался
голос:
- Алло, это Спринглторп? Вы уже вернулись? Очень хорошо. Нет, я не
сплю. И пока не собираюсь. Вы очень своевременно. Я вас жду. Ваших не
беспокойте, я вышлю машину.
Баунтон закрыл "Преславное дело", положил на стол и накрыл большими
дряблыми кулаками. Молчание затягивалось.
- Что вы по этому поводу думаете? - натужно спросил Спринглторп. -
Что делать?
- Я знал Литтлбрэйна, - медленно проговорил Баунтон. - Это было очень
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг