Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
  Все по порядку. Келья давала узнику тишину, свет, еду, ложе, но очень
быстро тайны эти перестали его интересовать. Апатия сменилась тупым
смирением. Узник потерял счет дням: дни его также перестали интересовать.
Внешний мир отодвинулся далеко-далеко, потускнел, превратился в декорацию
просмотренного когда-то фильма, а прошлая жизнь, соответственно, в обрывки
этого полузабытого фильма, и трудно было представить, что он вообще еще
где-то существует - внешний мир.
  Мальчик открыл книгу. Не имеет значения, что толкнуло его к этому. Он
начал читать.
  Как и в первый раз, он начал читать с названия - "Правила". Прочитал
фразу: "Познавший грязь однажды - раб ее вечный". А затем пришло время
настоящих странностей, наивысших из странностей, которые встретил он -
живущий в Келье. Кроме названия и фразы на первой странице ничего более
прочитать ему не удалось. Это в самом деле было очень странно: пока
страница лежала перед глазами, пока видел узник начертанную на ней строку,
он прекрасно понимал написанное. Но стоило лишь перевернуть страницу,
закрыть или отодвинуть Книгу, да что там - просто отвести взгляд от
бумаги! - смысл прочитанного ускользал из памяти. Доходило до смешного.
Мальчик вызубривал вслух фразу до автоматизма, потом закрывал Книгу,
продолжая механически повторять строку раз за разом, и тут же ловил себя
на том, что бормочет какую-то бессмыслицу.
  Поначалу он был просто удивлен, но в нем неизбежно проснулось любопытство.
Он увлекся, и в итоге этот фантастический процесс чтения занял его разум
целиком.
  Книга была выстроена таким образом: на каждой странице помещалась некая
фраза. Во время прочтения она поражала банальностью и назидательностью,
даже раздражала, и в голове немедленно всплывал устоявшийся термин -
"прописная истина". Не слишком лестный термин, однако ни одну из
пресловутых "прописных истин" мальчик не смог самостоятельно повторить.
Они забывались мгновенно. Они отторгались сознанием.
  Однажды, забавляясь в очередной раз с Книгой, он поднял глаза, и вдруг
обнаружил, что прямо перед ним находится окно. Когда оно появилось в
стене? Мальчик вскочил, опрокинув табурет. Сквозь стекло он видел
центральную улицу города. Улица была полна людей, но в обычной этой
городской картинке имелось что-то отталкивающее. Каждого человека мальчик
прекрасно знал, собственно, это вообще был один и тот же человек - его
друг. Падший друг. Его друг спешил куда-то. Шел, прогуливаясь. Стоял,
глазея по сторонам. Бежал за автобусом. Ехал на велосипеде. Сидел на
кромке тротуара, сидел на газоне скверика, сидел на корточках, прижимаясь
к стене... Во всех лицах он выглядел одинаково привычно - затертая
парусиновая куртка, на которой написано: "Пора бы и честь знать", дурацкая
соломенная шляпа, обыкновеннейшие, давно не стираные штаны неопределенного
цвета, немыслимо грязные старые ботинки. Штаны внизу заправлялись в
длинные пестрые гольфы, и это было очень важной деталью его туалета.
Внешний вид друга изобиловал, как и положено, чрезвычайно важными мелочами
- гольфы на разных ногах обязательно разного цвета, один гольф приспущен,
другой раскатан во всю длину, ботинки тщательно выпачканы, справа на
куртке пацифистская бляха, лицо небрито с особым умением, на голове под
соломенной шляпой фирменный - ёж из волос. Бесчисленное множество мелочей
принципиальной важности.
  Мальчик, остолбенев, смотрел в окно - на этот чудовищный парад. Почему-то
ему не очень хотелось туда, хотя чего уж проще - прыгай, и ты среди своих!
Он неуверенно подошел, ткнулся лбом в стекло. И очнулся: холодный камень
привел его в чувство.
  Таким было первое видение. Зачем оно понадобилось Книге? Причем здесь
падший друг? Неясно. Вообще, личность друга загадочным образом повлияла на
излечение пациента Кельи, хотя сам он, как персонаж, никакого отношения к
случившейся истории не имел. И еще - мальчик, конечно, должен объяснить,
почему он называет друга своего "падшим". И он объяснит. Сам.
  Ушло видение, наполнив комнату новым страхом. Неужели схожу с ума? -
подумал мальчик. Слабость заставила его опуститься на скамью. Спятил, -
снова подумал он. Тут ему пришло на ум слово: это слово сильно удивило
его. Откуда оно взялось в его сознании? И неожиданно понял - из фразы,
прочитанной в Книге! Гласило слово: "Детство". Оно ясно отпечаталось в
памяти, каким-то образом увязавшись с только что увиденной неприятной
картиной, и это удивило мальчика еще больше. Детство... Вроде бы светлое,
хорошее слово... Он принялся натужно восстанавливать фразу из Книги.
Фраза, разумеется, не далась ему дословно, однако смысл ее он сумел теперь
понять! Детство не оправдывает глупость - вот о чем говорила страница.
  Так Книга одержала первую победу.
  Почему-то мальчик испытывал чувство, похожее на стыд. Нет, нет, это не
было стыдом! Это было всего-навсего НЕЧТО ПОХОЖЕЕ. А как же я? - спросил
себя мальчик. Каким ходил я по улицам? Как выглядел со стороны? Что
казалось самым важным? Долго он сидел и думал. Терзал мозг нещадно, но не
смог вспомнить ни одной ВАЖНОЙ МЕЛОЧИ своего облика. Что-то сместилось в
его голове, произошел какой-то необъяснимый провал в памяти, и это не
испугало узника, наоборот - обрадовало.
  Следующее видение также пришло во время чтения. Вновь возникло знакомое
окно в стене, а за ним - квартира друга. Друг сидел за столом, пред ним
громоздилась куча видеокассет, лежал молоток, сам же он увлеченно
занимался делом - вытаскивал наугад кассету из кучи, бегло прочитывал то,
что на ней написано, затем либо откладывал в сторону, либо разбивал
молотком. Выбрал кассету с надписью "любовь", издал восторженный возглас,
отложил, выбрал кассету "женитьба", отложил, кассету "армия" разбил
вдребезги, "ребенок" - та же участь. Подумав, разбил "женитьбу" и
"любовь". И так далее. Работа спорилась, и вскоре осталась единственная
кассета - "кресло". Тогда друг устало поднялся, вставил ее в
видеомагнитофон, затем опустился в стоящее рядом кресло-качалку и принялся
лениво раскачиваться. При этом он жадно ел яблоки. Он вытаскивал яблоки
одно за другим из мусорного бачка, стоящего рядом с креслом, огрызки же
складывал в вазу на столе. Что показывал видеомагнитофон, было не видно.
  Человек не мог заставить себя подойти к окну, он сидел, замерев, не
пытаясь отвернуться, он смотрел, ничего не понимая, гадливо скривившись, и
не заметил даже, как видение отпустило его. Более всего его поразил
процесс уничтожения видеокассет. Невозможно представить, зачем другу
понадобилось такое варварство! Видеокассеты - это ведь... Человек был
потрясен.
  А придя в себя, сообразил, что увиденное - отнюдь не бессмыслица. Окно
показало сконцентрированную до абсурда картину жизненного пути его друга.
В самом деле, судьба у того сложилась изумительно просто. Можно сказать -
банально. Рано влюбился, зачем-то женился, вскоре ушел в армию. Там ему
резко не понравилось, и через пару месяцев он вернулся, естественно, по
состоянию здоровья. Каким-то образом помог сосед по лестнице, врач по
призванию, истинный кудесник (по правде говоря, сосед поступился
принципами ради бабушки солдата). За время пребывания в армии молодая жена
родила ему сына, на что друг, возвратившись, отреагировал очень
своеобразно - бросил ее вместе с ребенком. Он вплотную занялся искусством.
Он являл собой яркую творческую индивидуальность, это очевидно.
  Подробности жизненного пути друга промелькнули в голове мальчика
мгновенно. И снова он испытал нечто похожее на стыд. И снова перед глазами
стояло прочитанное в Книге слово - "Долг". Господи, ну при чем здесь
долг?.. Мальчик напряг память и в результате сформулировал суть фразы!
Долг длиннее жизни... Затем с непривычным волнением решил поразмышлять о
собственной жизненной ситуации, дабы успокоиться, дабы убедиться в
правильности израсходованных лет, но обнаружил, что все забыл. Начисто.
Помнил только имя и массу ничем не связанных деталей. Тут же пришло
противоестественное облегчение, и это чувство было настолько большим,
настолько сильным и приятным, что мальчик едва не заплакал, не в силах
вместить его в себе.
  Так он впервые захотел слез.
  С этого момента он начал читать с упоением, хотя сознание его бурно
сопротивлялось неведомым словам. Проснулась в нем настоящая страсть. И
суть Книги постепенно открывалась - видение за видением. Они возникали во
множестве - короткометражные истории за несуществующим окном - и как
хотелось бы найти в их появлениях систему! Но это, увы, не дано никому: ни
ему, ни вам, ни мне. Потому что мальчик читал, открывая Книгу наугад.
  Пытаться читать по-другому - недопустимая самонадеянность.
  Каждый раз он видел вроде бы привычные вещи, но здесь они казались
неприятными и вызывали нелепое ощущение, похожее на стыд. Каждый раз он с
болезненным удовлетворением обнаруживал утерю части воспоминаний о себе
прежнем. И каждый раз видение непостижимым образом связывалось с
каким-либо словом.
  Мальчик наблюдал, как друг его пишет картину на окне собственной квартиры.
Друг самозабвенно выстраивал мазок за мазком, пользуясь при этом только
черной краской, и в конце концов закрасил стекла целиком. А затем тонкими
полосками бумаги заклеил их крест-накрест. "Совесть" - такое слово одолело
почему-то разум мальчика, когда ушло видение. Он четко помнил, что в
прошлой жизни друг свободное от развлечений время посвящал практической
реализации "люмпен-культуры", общепризнанно считаясь художником.
Естественно, свободным. И, кстати, с гордостью носил кличку: "Люмп".
Впрочем, каждый в этом мире имел какую-нибудь кличку, не правда ли?
Означенная "люмпен-культура" держалась на двух постулатах. Первое:
внутренний мир - это вранье, его выдумали немощные старцы, а главное в
человеке - внешнее, и все мысли, все поступки, все способы самовыражения
человек подчиняет исключительно внешнему. Второе: только то, что
запрещено, имеет хоть какой-то смысл, поскольку запретить - значит
признать, запрещенное - значит идеально честное, а все остальное - либо
сытость, либо ложь, либо лживая сытость, здесь-там-и-повсюду. Таковы были
убеждения друга.
  А что для меня было главным? - тщетно спрашивал себя узник. - Каковы мои
убеждения?
  Еще он видел, как друг прямо на улице избивал свою бабушку. Это был
зверский спектакль! Стоял чудесный погожий день, и пацифистская бляха на
куртке внука ярко блестела, отражая солнечный свет. Веселый зайчик,
испускаемый бляхой, постоянно попадал мальчику в глаза, слепил, мешал
смотреть, однако в целом происходящее было более чем ясно. А когда кулаки
у миролюбца устали, и началась разминка ног, когда назойливое мельтешение
нагрудного знака не могло уже скрывать жесточайших подробностей, мальчик
зажмурился. И видение растаяло. Осталось лишь слово - "Правда".
  А я... - он с ужасом рылся в памяти. - Неужели я тоже "пацифист"?
  Еда, которую находил узник каждое утро, давно перестала его интересовать -
точно так же, как загадки Кельи или непрерывная смена дней. Он, конечно,
съедал ее, но вкусовые достоинства не вызывали больше эмоционального
подъема. Вообще, с едой происходили забавные метаморфозы. Сначала узник
почти шиковал, питался, можно сказать, по высшему разряду - только
деликатесами, но как-то незаметно рацион посуровел, а в конце концов стал
и вовсе аскетичным. Теперь узник завтракал, обедал и ужинал хлебом с луком
и был вполне доволен. Вполне.
  Он открывал Книгу. Ежечасно. Он только тем и занимался, что открывал ее -
страница за страницей - вся его жизнь в Келье состояла из этого простого
действия. Он обретал постепенно способность чувствовать собранные в Книге
истины, ему нравилась их неизведанная раньше сладость. Он убеждался, видел
собственными глазами, что нет более универсального руководства к жизни,
чем банальные прописные истины. И тот, кто утверждает, будто всосал их с
молоком матери, кто отмахивается от них слабенькими руками, тот неправ,
неправ, неправ!
  Время хаоса взорвало эту идиллию. На куски разодрало жалкое подобие покоя.
Жуткое время! Переживший его достоин слов Кельи - да, достоин.
  А было так: пришло видение. На центральной улице города, прямо возле
несуществующего окна стоял человек - падший друг мальчика - он размахивал
руками, строил рожи и беспрерывно повторял одну фразу: "Магнитофон купили,
пора подумать о душе". Шуточка была смутно знакома, мальчик знал ее
когда-то, но когда - забыл, разумеется. Это продолжалось вечность. Мальчик
стоял неподвижно, смотрел на безобразные кривляния друга, с недоумением
слушал дурацкую остроту. И, наконец, догадался, что тот обращается к нему,
именно к нему! Просто-напросто издевается! Тогда его обуял гнев. Он
подскочил к окну и рванул на себя раму, желая попросить этого клоуна
убраться домой к бабушке. Рама распахнулась. Удар лбом о стену был хорош!
  Так настало время хаоса.
  Воспоминания вернулись внезапно, все разом, обрушились невообразимой
лавиной, и, не в силах сдержать их напор, мальчик лег на пол, прижавшись
щекой к ножке стола. Он вспомнил себя прежнего. Он обо всем вспомнил.
  Как познал в школе физическую сущность "КПД": купил - продай дороже.
  Как сбывал, учась в институте, диски сокурсникам.
  Как записывал за деньги кассеты.
  Как толкал на черном рынке книги, воруемые подружками из типографий.
  Жизненный путь его оказался проложен по типовой схеме, выверенной на
примере многочисленных знакомых. Этот путь состоял всего из двух
поворотов. Первый - мальчик бросил учебу. Второй - стал деловым. Имелись,
правда, и зигзаги. Например, он избежал призыва в армию, не слишком долго
выбирая между симуляцией психического расстройства и покупкой фиктивных
свидетельств о браке и о рождении двоих наследников. Затем увлекся
"видео", переключив деловую активность на вечно модную сферу, и быстро
пристрастился к этому наркотику - сделался истинным "видиотом". Очень
плодотворно занимался он поиском клиентов и поставщиков, друзей и
покровителей, постепенно выходя на солидных, серьезных граждан, на людей,
по-настоящему страшных. Кстати, та фразочка: "Магнитофон купили, пора
подумать о душе", была любимой присказкой одного из этих страшных граждан
- тот употреблял ее, когда включал видеоаппаратуру, а фильмы, которыми
услаждал душу, были исключительно чугунной порнухой - что ж, таковы вкусы
сильных мира сего.
  Трудно определить, какая же из этих причин заставляла мальчика шагать по
дороге, не сворачивая: деньги? видеокассеты? подружки? Какая из этих
вечных целей являлась главной в его жизни? Бесполезно выбирать. Указанные
цели образовали равносторонний треугольник, в котором каждая из них была
лишь средством для соседней.
  Мальчик лежал, раздавленный воспоминаниями. Он не притворялся. Вот сейчас
его жег стыд - непереносимая пытка! Кто испытывал, пусть вновь застонет.
Это чувство было настолько сильным, что он даже не мог внятно объяснить
себе, из-за чего ему все-таки стыдно. "Елки-палки, - слабо шептал мальчик.
- Вот отвал!.. Вот прикол!.." - а возможно, несколько иные словечки
сочились сквозь дрожащие уста, но смысл их был примерно таков.
  Потом он задал осмысленный вопрос: что, собственно, случилось? Откуда
такие глупые страдания? Кроме ножки стола отвечать было некому. Тогда
ответил сам: просто возвратилась память. Просто возвратились прошлые
праздники. И нет в этом ничего плохого, и не может в этом быть ничего
постыдного. Мальчик заставил себя встать, присел на табурет, привычным
движением начал листать Книгу. Он делал это бездумно, автоматически, желая
успокоить взбудораженную голову, и вдруг заметил, что пачкает страницы.
Руки его были по локоть в грязи! Мысли мальчика заметались. Зеркало! -
подумал. - Где зеркало? Он вытащил почему-то паспорт, раскрыл его, бормоча
обезумело: "Дайте же зеркало!" В фотографии отразилось полузнакомое,
заросшее, грязное до омерзения лицо. Мальчика охватила паника. Отдернув
занавесь, он ворвался в нишу, где располагалась уборная, снял крышку с
бачка над унитазом и принялся лихорадочно отмываться. А когда вернулся,
утираясь рубашкой, в Келье царила жуткая темнота. Господи, подумал он,
свеча погасла... Догадка пронзила его: "Или я ослеп?" Трясущимися руками
нашарил зажигалку, торопливо чиркнул. Все было в порядке: догорела свеча.
Всего-навсего догорела свеча. Он забрался ногами на стол, стараясь не
задеть Книгу, и выглянул в оконце. Там сплошной стеной стояла тьма,
бездонная до головокружения. Ночь? - предположил мальчик. - Туча?.. Или я
ослеп?! - вновь пронзила ужасная догадка. Он спустился, нашел на ощупь
зажигалку. Все было в порядке! Тогда он улегся на скамью, не думая больше
ни о чем.
  Когда ушел спасительный сон, огонь свечи как и прежде разгонял мрак Кельи.
Мальчик сел рывком, мгновенно проснувшись. И долго смотрел на трепещущее
пламя, зачарованный его дыханием. Нежданная радость на миг посетила разум.
Нежность наполнила душу. И явилась ему совершенно удивительная мысль: нет
более надежного света, чем стоящая на столе свеча. Он упруго встал - этот
самый надежный свет дал ему силы. Нужно читать Книгу, - решил он и в
нетерпении уселся за стол, предвкушая новые открытия. Он попытался читать.
  Но время хаоса продолжалось.
  Книга была безжалостно выпачкана, повсюду были видны следы пальцев,
присохшие капли грязи, размазанные пятна, потеки. С ужасом взирал мальчик
на результаты своей деятельности. На каждой странице он видел только
первую фразу: "Познавший грязь однажды, раб ее вечный". Он мог повторять

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг