Александр Щёголев
РАБ
(Предостережение)
МИР,
этим словом он назвал то, от чего отказался навеки.
Мир встретил его ослепительным светом. Свет ворвался в распахнутые зрачки,
мгновенно сломив нетерпеливое желание увидеть. Он оперся о стену,
полуослепший, постоял так, привыкая, осторожно разжал стиснутые веки.
Лестница... Он оглянулся. С нежностью прочитал наклейку на черном
дерматине: "Келья отшельника". Затем привычно вскинул рюкзачок на плечи и
резво побежал вниз по ступенькам, соображая по пути, как отсюда добраться
до дома. И только преодолев один лестничный пролет, остановился.
Он замер, утратив чувство реальности. Дверь, позволившая давным-давно
войти в Келью, располагалась на площадке первого этажа! Или воспоминания
лгали? Что-то жутко знакомое чудилось в этих ступенях, в этих обшарпанных
подоконниках, в дворике, наконец, видневшемся сквозь окна! Он перегнулся
через перила и внимательно посмотрел вниз. Этаж, второй, третий... Все
точно. Это его лестница. Лестница его дома. А площадка, с которой он
только что спустился... Там находится его квартира! Ну да! Прямо напротив
выхода из Кельи!
На слабеющих ногах человек поднялся обратно.
В том месте, где пару минут назад он выскользнул из плена, была глухая, не
знавшая ремонта стена старого дома. Ни малейших следов двери. Правильно:
здесь и не могло быть никаких дверей, потому что за стеной этой шумела
улица. Узник подошел, ощущая робость. Нет - благоговение. Погладил рукой
шершавую поверхность, прошептал: "Спасибо...", прижавшись щекой к серой
штукатурке. Потом повернулся на 180 градусов и посмотрел на дверь
собственной квартиры. Что за ней?
Сейчас было лето - судя по пейзажу за окном лестничной клетки. Но какое
именно лето? То самое, в которое он обрел Келью, или же какое-то другое?
Сколько прошло времени - дней, лет, веков? Боязно... Впрочем, пути назад
не было. Он добровольно покинул убежище, поняв свое предназначение, и
пусть сомнения останутся по ту сторону сомкнувшихся стен!
Человек нашел в кармане связку ключей.
Квартиру ему устроили родители. Конечно, любопытно было бы узнать, каким
образом, но факт этот столь зауряден, что тратить буквы жалко. Он никогда
не интересовался подробностями - просто принял подарок, поднесенный ему в
честь получения аттестата зрелости, и начал строить жизненный путь
самостоятельно. Квартира была однокомнатной, без телефона, на последнем
этаже, но зато он жил в ней один.
Мама... - подумал человек, и слабый укол стыда стал ему наградой. Ни разу
в Келье он не вспомнил о ней. Ни разу... Надо будет позвонить, да-да,
обязательно.
Он просунул ключ в замочную скважину. Замок сработал.
- Ты кто? - спросила девица.
- Как... - он даже растерялся.- Я?.. Это моя квартира.
Из комнаты высунулась вторая девица. На обеих были короткие халаты.
Нежно-розовый и нежно-голубой.
- Кто там пришел?
- Говорит, что здесь живет.
- Прекрасно! - вторая девица хохотнула. - Мы тоже здесь живем.
Наступило молчание. Первая вдруг сообразила:
- Слушай, ты Холеный, наверное?
Он вздрогнул. Он вечность не слышал этого слова. Забыл о его существовании.
- Да, - неуверенно ответил он. - Это я...
Такое человек носил имя. Второе, разумеется - то, с которым был признан в
лучших домах, с которым был принят в обществе. Настоящее, увы, погибло в
огне. Он вспомнил, откликнулся! Значит, каждый теперь вправе называть его
именно так.
- Ну, даешь! Какого же ты молчишь-то? Сразу не мог сказать?
- Я вас не знаю, - хмуро произнес Холеный.
- А мы тебя хорошо-о знаем! - снова хохотнула вторая девица. - Люмп нам
много порассказывал.
И первая не удержалась, хмыкнула:
- Чего нас знать, мальчик? Я Надя, а это Верка. Долго ли умеючи?
Мальчик вмиг оживился. Он спросил, пораженный:
- Люмп? Так это Люмп вас притащил?
- У-у, какой догадливый!
Человек сглотнул.
- Как он, а? Я его давно не видел.
- Что, соскучился? Понимаем, твой Люмп красавчик.
- Кончайте балаган, девочки, - неожиданно жестко сказал Холеный: он
вспомнил прошлый тон. - Я его ищу. По делу. Где Люмп сейчас?
Гостьи переглянулись.
- Хорошо ищешь! Про самочувствие его не знаем, но показать можем.
Человек вспотел от возбуждения. Проговорил сипло:
- Он тут, что ли?
- Хочешь поглазеть? Иди, иди, полюбуйся.
Девочки дуэтом засмеялись. Гадкий был смех, странный.
Вошли в комнату. Царил неописуемый бардак! Пол устилали матрацы - сплошным
ковром. Валялись бутылки, пустые и неначатые, пачки сигарет, белье и
прочая одежда, видеокассеты, стаканы, журнальчики, огрызки, фантики - все
сразу не охватить. Очевидно, здесь было весело. А мебель... Впрочем, это
неважно. Друг лежал на полу возле стены - то есть на матраце, конечно, -
свернувшийся калачиком, накрытый простыней, такой маленький, беззащитный.
И почему-то с открытыми глазами. Холеный испугался. Шепотом спросил:
- Что с ним?
- Поехал, - громко сообщила Надя. Или Вера? Подруга пояснила:
- Вон его машина.
На подоконнике лежал шприц.
- Чем он?
- Хрен его знает. Какую-то редкую стекляшку достал вчера, ну и решил
попробовать.
Мальчик бессильно опустился - там же, где стоял.
- Давно начал?
- Ха!.. Он пока не начал, он пока пробует. Между прочим, третий раз уже.
Но говорит, кайф!
Девочки тоже присели. Они очень мило преподносили себя - со смешками, с
ужимками, с перемигиваниями. От них веяло фирменным изяществом.
- Твой Люмп, кстати, недавно провалился в свой поганый институт.
- Елки-палки... - горестно пробормотал Холеный. - Опять поступал?
Глупый был вопрос. Острота щелкнула в момент:
- По его взгляду разве не видно?
Окончив школу, Люмп регулярно - каждое лето - подавал документы на
постановочный факультет театрального института. Метр люмпен-культуры, он
все же хотел от жизни чего-то большего. Экзамены проваливал с
неизбежностью утренних кошмаров.
Холеный подполз к другу и долго тряс его за плечи. Затем, стиснув зубы,
произвел несколько лечебных пощечин. Рука месила потный, противный кусок
человеческой плоти. Ничего больше.
- Брось! - посочувствовал сзади скучающий голос. - К вечеру сам очухается.
Мальчик послушался, оставил в покое скрюченную под простыней куклу.
Спокойно, - говорил он себе. Так и должно быть.
- Холеный! - позвала его девочка в розовом. - Ты где пропадал целый год?
Он резко встал. Сел, сопровождаемый недоуменными взглядами. Сказал
невпопад:
- Год... Один год... Ровно год...
- Ты что, чокнутый? Где хипповал-то?
- Пошли со мной, - предложил вдруг Холеный. - Узнаете, увидите.
Серьезно предложил, с какой-то томящей душу надеждой.
- Спасибо,- фыркнула... Вера, кажется... - У тебя дома лучше.
- Люмп нас уверял, будто тебя прикончили, - это была уже Надя,
соответственно. - Будто ты поцапался не с той бабой, с которой можно. С
какой-то дико крутой девочкой из крутой компании. И тебя в тот же вечер
отловили. Люмп слышал, как она своим кобелям команду давала, чтобы тебя
догнали и проводили домой. У нее там собачья свадьба, одна сука на дюжину
кобелей. Люмп, понятно, врал?
Холеный не ответил. Вспоминал. Содрогался. Благодарил Келью.
- Ну и видок у тебя! - продолжило разговор существо в розовом халате. -
Запустил ты себя, лапушка. Хиппи, кстати, давно не в моде, слыхал? От тебя
воняет, как от старика. Не обижайся, я любя.
Подруга Вера поддержала тему:
- А ты вроде ничего парнишка. Широ-о-кий. Ежели отмыть, то в деле
сгодишься.
- Когда в последний раз мылся? - осведомилась Надя.
- Год назад.
Зря он признался. Он не подозревал о последствиях. Только подумал
машинально: "О да, я грязен!"
- Фига себе... - тихо сказала Вера. Подружки переглянулись. И, не
выдержав, бешено заржали, вспахав носами матрацы. Потом Надя миролюбиво
предложила:
- Давай мы тебя помоем.
- Спинку потрем, - пообещала Вера.
- Не хочу, - Холеный криво улыбнулся.
В комнате неожиданно стало очень тесно. Нос наполнился запахом чего-то
женского - духов? дезодоранта? шампуни? - в уши ударил с двух сторон
шепот: "Мальчик наш... Сейчас... Погладим, приласкаем..."
- Вы чего? - оторопело спросил мальчик.
Он был совершенно не готов бороться. Да и какая там борьба! После недолгой
и во многом приятной возни его вытащили из комнаты в прихожую, затем в
коридорчик, он сопротивлялся - да, да! - но руки утратили былую
уверенность в делах с женщинами, а глаза - о, грязный, сумасшедший мир! -
глаза привычно искали то, чего от него и не думали скрывать. Было
прекрасно видно: под халатами у девочек ничего нет. Кроме изумительного
загара, конечно.
- Будешь нашим господином? - веселясь, крикнула... Кто?! Кто это крикнул?!
- Только сначала отмоем!
- А потом уж - мы твои рабыни!
Девочки развлекались, не стесняясь, от души. Они впихнули мальчика в
ванную, навалились на дверь, тот и опомниться не успел, как снаружи
стрельнула задвижка. Его заперли.
Он посмотрел вокруг. Белый кафель, стенной шкафчик, раковина, душ.
Забытое, давно ставшее ненужным помещение...
- Нельзя же! - растерянно пробормотал он. - Нельзя мне...
Забава кончилась. Одна из девочек сказала:
- Освежись, лапушка.
- Подмойся, - засмеялась вторая.
И пошли, не спеша, прочь. Ясно разносились их озабоченные реплики:
- Ну? Что будем делать?
- Голяк явится, пусть сам выкручивается.
- Может это совсем и не Холеный? Какой-то он...
- Да хрен с ним!
Мальчик сел на край ванны. А ему что делать? Стучать, рваться, ломать
запоры?
Боже... Это его дом?
КЕЛЬЯ,
с этого заголовка я решил начать.
Я взялся за перо. Трепет охватывает при мысли о том, что моя рука
прикасается... О-о, счастье! Я имею полное право писать Здесь. Нужно
продолжать начатое кем-то дело, потому что чистых страниц в моей Книге
очень много. И еще - сейчас скажу главное - я должен писать, потому что я
господин. Отныне и вовеки веков. Тем, кто оскорбит меня непониманием,
объясню: я не властен над кем-либо, я господин над собой. А был рабом
жалким, ничтожным. Впрочем, подробные объяснения ниже.
Я никогда в жизни ничего не писал, кроме троечных сочинений в школе и
заявлений по разным поводам. Я ничего не читал, кроме парочки положенных
по школьной программе шедевров и детективов, которые продавал на книжном
рынке. Поэтому я не умею составлять жизнеописания: не знаю, как это делали
другие, и вообще, как это положено делать. Может быть, строго
хронологически? Или отдаваясь хаосу мыслей, возникающих независимо от
намеченного плана изложения? Впрочем, в любом случае я постараюсь, чтобы
было просто и понятно.
Келья ворвалась в мое сумасшествие совершенно неожиданно. И крайне жестоко
- так я полагал долгое время. Мое сумасшествие длилось двадцать пять лет,
и за этот невообразимый срок я успел сделать кучу бесполезностей. Писал
сочинения, изучал детективы, сдавал лабораторные работы, засыпал перед
мерцающим экраном, просыпался в чужих постелях, шкафами копил пленки и
кассеты, по утрам искал пиво, один раз родился, отмечал дни рождения,
думал, что живу - и так далее, и тому подобное. Хотя, стоп! - я даю волю
оставшейся во мне злобе, о простит меня святая белизна Твоих страниц...
Пусть будет коротко: я закончил школу, я бросил институт, я работал сутки
через трое, я истратил колоды грязных бумажек на собственные потребности и
на потребности своих падших подружек. И пусть будет понятно: я ни в коем
случае не жалею о прошедшей бесполезно четверти века и о воспоминаниях,
что существуют независимо от меня. И то, и другое было необходимо для
излечения. По-настоящему я родился совсем недавно - в тот день, когда
впервые стал счастлив. Но об этом после.
Келья... Собственно, все началось с вечера встречи. Знаете, когда
приходишь под вечер к близким друзьям в гости - в сумке привычно звякает -
а там уже полный сбор, знакомые и незнакомые, очень шумно, весело, и ты
освобождаешь сумку, садишься за стол, или на ковер, или кому-то на колени
- у кого как принято - и тебе становится не менее весело, чем остальным.
Ты принимаешь внутрь эликсир, становишься еще веселей, а потом выбираешь
подружку, либо давно и хорошо изученную, либо новенькую, неизведанную - в
зависимости от вкусов и смелости - и начинаются бесконечные разговоры,
которые всегда одинаковы, шутки, которые утром никого бы не рассмешили,
сигаретный дым, гогот, поцелуи, ритм, стихийное разбредание по имеющимся в
наличии помещениям, и, наконец, гасится свет - или не гасится, если
компания настолько развеселилась, что подружки этого уже не требуют - во
всяком случае, вечера встречи завершаются неизменно бурно. Тот вечер
встречи ничем не отличался от сотен таких же вечеров, ранее имевших место
в моей биографии. За исключением разве факта, что в гости я пришел к
совершенно незнакомому человеку, к другу подруги моего падшего друга - все
понятно? - и был принят там, обласкан, напоен, как свой. Не хочется
вспоминать детали... Случилось, правда одно событие, а если точнее -
приключеньице, изрядно подпортившее тогдашнее мое настроение. Была там
девочка, которую я раньше приметил на подобных же мероприятиях, и решил
я... о, прости! прости! прости!.. подклеиться к ней... не знаю Твоих
слов!... Тем более - в одиночестве она сидела, почему-то без своего
постоянного мужчины, ну и подсел я, хвост распушил, весь вечер слюни
фонтаном пускал, подпоил ее - как положено - впрочем, она и сама без
удержу наливалась соком. Если девочка вызревает, следует брать ее
беспощадно. Ритуал проверен веками. Она принимала игру, явно соглашаясь
перевести разговор в более тесные рамки, но когда я уверенно свернул на
вечно модную видеотему, признавшись, что дома у меня имеется аппарат, в
рюкзачке как раз припасена кассета с нужным фильмом, и вполне реально
немедленно отправиться - засмотреть материал, - новая подружка неожиданно
взбесилась. Сказала что-то вроде: "Мне бы мужика, а не видеомальчика." И я
ей - соответственно... Не желаю вспоминать детали! Больные страсти
сумасшедших лет, оставьте... Короче, закончилось тем, что я влепил по
раскрашенным щечкам. Да! Да! Ударил. Женщину. По лицу. И ушел, решив
затащить к себе домой любую повстречавшуюся девицу: в голове-то горит,
внутри-то сладко булькает - то ли желание, то ли принятая доза - и вообще,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг