неизвестный миллионный город! Откуда, с какой стати?! Здесь, слава богу,
помогла специальная выучка: у него был приказ, и он обязан отчитаться.
Пусть все рухнет в тартарары, а он явится к начальству и доложит. Так он и
сделал, наступив себе на горло, чтобы не кричать. Отправился на вокзал и
позвонил по секретному номеру. Там выслушали и приказали срочно явиться с
докладом. Ну а дальше - дальше его отправили с глаз долой в вычислительный
центр.
Незаметно для себя Трофимов вышел на край бывшей тополиной рощи. Как
все изменилось! Рощу прорезало широкое асфальтированное шоссе, а с боков
уже подступило грязное, захламленное железом и бетоном жилищное
строительство. Старые, послевоенной посадки тополя, лишенные единства,
необратимо погибали. Это место, граница леса и города, с торжественным
названием Куликово поле, было почти родным. Здесь он провел много дней, а
сейчас вспомнил лишь одно: ночь, звезды и таинственный, напоминающий о
дальних странах и неоткрытых пространствах, почти морской шум тополиных
крон. Он специально, закаляя характер, часто ночью выходил на границу леса
и долго стоял, вглядываясь в темные ряды деревянного сообщества. Ему тогда
казалось, что это не лес, а полчища неприятельских войск, и что здесь не
просто пригород, а Куликово Поле, и он ждал, ждал какого-нибудь побоища.
Но наступало утро, и освещенный солнцем лес превращался просто в лес, и он
шел себе мимо на озерцо выловить десяток-другой карасей. Как все
изменилось. Он поймал себя на странной мысли, что здесь тоже все
становится чужим, только медленно и незаметно.
На берегу в зарослях камыша сидел на кочке мальчик-рыбак, то и дело
дергая вербное удилище.
- Ну как, клюет? - спросил Трофимов, ступая по мокрому торфянику и
чувствуя, как в туфли пробирается теплая озерная вода.
- Та ни, - мальчик безнадежно махнул рукой, нагнулся и вынул из воды
полиэтиленовый пакет, в котором кверху брюхом плавал одинокий золотистый
карась.
- Да, не густо. А на червяка не пробовал?
- А я на що ловлю? - обиделся мальчик. - На кесто одна верховодка
идет.
- На кесто? - переспросил Трофимов.
Мальчик не отреагировал, продолжая глядеть на сухой красно-белый
поплавок. Со спины грело солнце, воздух звенел стрекозиными крыльями,
граница воды пассивно отражала все, что ни попадет в нужный угол зрения.
Капитан разделся по пояс и мальчишка впервые внимательно посмотрел на
незнакомца.
- Вы, дядьку, спортсмэн?
- Мастер спорта по ловле рыбы в мутной воде, - капитан криво
усмехнулся.
Мальчишка еще раз с уважением окинул взором трофимовские бицепсы и
тут заметил за спиной капитана нечто новое.
- Он, вас дядьки клычуть, - показал пальцем рыбак.
Трофимов обернулся и вдали, у высохшей толстой ивы обнаружил странную
парочку. Худой сутулый старикан прислонился к дереву и, прикрыв рукой
глаза от солнца, посылал приветственные знаки. Второй, низенький,
квадратный, в официальном костюме, при галстуке, уже покинул спутника и
двигался к Трофимову, слегка прихрамывая на правую ногу.
2
- Итак, что мы имеем? - Василий Караулов говорил тоном
уполномоченного человека.
Троица расположилась на лесной скамейке, сооруженной из распиленного
вдоль бревна. Старик Чирвякин, понурив голову, лениво шарил по траве
кривым сучком и изредка покачивал головой, будто с чем-то соглашался.
Капитан, слегка откинувшись на спинку скамейки, вполоборота пристально
разглядывал человека из медвежьей клетки и все никак не мог понять, кем,
собственно говоря, бывший потерпевший уполномочен.
- Испытание превзошло все ожидания, создана машина страшной
созидательной силы, вот-вот вернется Руководитель, - Караулов на минуту
сделал паузу, и Чирвякин безвольно мотнул головой. - Вернется, вернется, -
настаивал муж Марты, как будто Чирвякин не соглашался, - потому что некуда
ему дальше. На то есть три тезиса.
- Каких тезиса? - не выдержал загадок капитан.
- Во-первых, не такой он человек, чтоб останавливаться на
достигнутом. Вселенная пуста, я видел - пыль, много пустоты, и все,
никакой пищи уму и сердцу. Во-вторых, установка создана, и ее никто не
отключал, а с таким механизмом очень кому можно голову свернуть - в
хорошем смысле, конечно, - Караулов начальственно ухмыльнулся. - А
в-третьих, самое главное, - глаза Караулова в подражание Руководителю
сузились и плотоядно заблестели. - Я еще тогда приметил, на старте, очень
приметил. Э, думаю, тут серьезное дело, тут у него притягательный предмет,
такая, понимаешь ли, зацепочка, небольшая, но крепкая, потому что поперек
ее они уж никак не проскочат. - Караулов опять сделал паузу, точно зная,
как ждут его разъяснений.
Трофимов вспомнил, как нагло этот коротышка грозил ему кулаком с
борта речного суденышка. Чепуха, что общего между Карауловым и
Варфоломеевым? Амурная связь - нелепо. Ну, а Чирвякин, он-то как? Ветеран
партии, пострадавший, конечно, но восстановленный в полном объеме.
- Ну, а если он не вернется? - вдруг высказался Чирвякин.
- Вернется, обязательно вернется. Вот только что мы ему доложим? Чем
похвастаемся? - Караулов испытующе посмотрел на собеседников. - Времени в
обрез. Кое-что я успел сделать, но этого мало. Нужно сплотиться, наметить
план действий. Наконец, нужна конспиративная группа.
Трофимов непроизвольно вскинулся.
- Госбезопасность начеку, - Караулов подмигнул капитану.
Тот наконец решил хоть как-то поставить зарвавшегося функционера на
место.
- Полегче, любезный...
- Ой-ей-ей, - принялся кривляться Караулов. - Какие мы страшные, ну
просто волк дикий, только загнанный. Даже мороз по коже, - Караулов
картинно поежился. - Опомнитесь, капиташечка, оглянитесь, голубчик! А по
ночам кошмары тяжелые не мучают? Видения жалобные не посещают? Может,
снится Южный город, оперативная работа, поезда, секретные объекты,
северные заставы на границе государства? Где она, граница? Опомнитесь,
голубчик, далеко на север отползла. На дворе восемьдесят четвертый год, а
у вас какой год в мозгу? Девяностый? А может, тридцатый или семнадцатый?
Куда пойдете - докладывать по начальству про то, как ракета стартовала из
несуществующего места? Курам на смех, ракета в космос, а вы - в желтый
дом! Хе-хе...
Трофимов сжал кулаки, и по телу пробежали волны неиспользованной
физической силы.
Караулов побледнел, но не отступил.
- Эх, Трофимов, Трофимов, на кого жену оставите, Танечку
Бальтазарову, сироту университетскую?
Трофимов скрежетал зубами.
- Ну, ну, любезный, спокойно, зачем ссориться! Нам же теперь вместе,
одной компанией, это ж просто, как китайский волчок. Мы ж теперь одни
знаем, откуда вокруг эта пустыня, откуда эта огромная страна управляется!
Чик, и есть город, чик, регион новый, бац, река была, бац, нету теперь. Да
что там река, мы тут полчеловечества в два счета извести можем, или
наоборот, едой обеспечить. Неужели до сих пор не поняли, что природа не
законами ньютоновскими управляется, а специальной машиной государственного
значения! А ведь Руководитель намекал вам, правда, сам еще тогда не верил,
но гением своим подозревал, ибо голова у него как пять твоих, капитан!
Да тут настоящий государственный заговор, шевельнулось в воспаленном
мозгу капитана. Он вспомнил свой первый разговор в ресторане "Метро",
вспомнил слова генерального насчет фундаментальных законов. Так неужели он
не зря сомневался, неужели и вправду весь мир - результат постановлений и
указов? Чепуха. Взыграла университетская закалка, на ум полезли старые
полузабытые термины, опыт Кавендиша, опыт Майкельсона - Морли, эффект
Мессбауэра. Неужели и этого ничего нет, а есть лишь страшная
варфоломеевская машина, так безжалостно перерезавшая его жизнь? Но тогда,
выходит, прав был Бальтазар со своим дурацким волчком. Бр-рр. Так и
спятить недолго. Или, может быть, уже? Да нет, нет, он все помнит, все
чувствует, только понять не может. Нет, нет, сам себе возражал капитан,
черта с два, есть департамент физики, а есть департамент жизни, есть
неживое, а есть сознательное, каждое живет по своим законам, по своим
нормативам. Каждое по своим, повторил про себя капитан и вдруг понял, что
именно он своей судьбой как бы опроверг очевидное утверждение. Ведь он,
сын науки, отпрыск естественного факультета, с легкостью перешел в другой
департамент, потому что и там, и там дисциплина, приказ, и полное
подчинение высшему закону.
- Так какие же будут указания? - Трофимов вытянул руки по швам и
выкатил голубые хохлятско-кацапские глаза.
- Нет, не понимает всей серьезности момента, - Караулов как бы
обращался к Чирвякину. - Ну, так пусть пойдет и доложит начальству, как он
прозевал антигосударственный заговор, и мало - прозевал, сам
способствовал, транспорт обеспечивал, участвовал в антипартийной акции в
государственном доме, потом напился как свинья, а утром в самый важный,
решительный момент промахнулся с десяти шагов, промазал, слюнтяй, дал
уйти, пересечь все границы дозволенного предателю родины Сергееву!
- Чепуха, - возразил капитан, - все смыло водой, быльем поросло...
- Ну так, а я о чем! Ведь не мог же Руководитель бросить нас,
друзей-соратников, на произвол судьбы в лапы вашего дурацкого комитета, он
специально так устроил, чтобы за руку нас не схватили. Ну признайтесь,
дорогуша, что о Сергееве известно? Да, был такой конструктор, да, умер,
славное дело продолжают ученики, а Варфоломеева как будто и не было
никогда...
- Не было, - автоматически подтвердил Трофимов.
- То-то, - Караулов сделал рабскую физиономию и поднял глаза к небу.
- Спасибо тебе, славный ты наш человек.
- Но постойте, неужели машина до сих пор работает? - наконец удивился
капитан.
Чирвякин старчески тряс гусиной шеей, а Караулов оторвался от небес,
где шумели светло-зеленые березовые побеги, и изрек:
- А иначе как бы? Газеты читаете, телевидение смотрите? Это ж просто
кошмар какой-то, что за лица, что за речи! Грум-бум-бурум-гурум, вот и вся
политическая платформа. Убожество мечтаний, верхи давно уже не могут, низы
по степи разбрелись, истину ищут. А страна несется в неизвестном
направлении, как тот паровоз без машиниста. Вчера Застава исчезла, сегодня
Южный, а завтра? Хорошо еще, если все кончится переименованием названий, а
если хуже - наводнение или всемирный потоп? Тогда чего прикажете? Вслед за
Шнитке в подводное царство молчаливых китов и карасей? Нет уж, дудки, тут
самое время у руля встать...
Караулов и вправду встал и закрутил воображаемый штурвал. Странное
это было зрелище со стороны. Сейчас в березовой роще, в прохладном месте
отдыха жителей близлежащего микрорайона - Воскресенской слободки - уже
появились отдельные молодые мамы и бабушки с колясками и с удивлением
оглядывались, проезжая мимо занятой скамейки.
- Видишь, дяденьки выпивают, - говорила своему несмышленышу
молоденькая женщина, показывая на странную компанию. - Нехорошие дяди. -
Ребенок заплакал, мамаша посюсюкала немного и взяла чадо на руки. - А
один, смотри, спортсмен еще, к олимпиаде готовится, потом прыгать будет
высоко-высоко, выше американских небоскребов.
Трофимов сконфузился и надел рубашку. Чирвякин тоже кое-как поднялся.
Видно было, что он плохо переносит жару.
- Ханыги, - громко огласила приговор бабуля с щекастой толстой
девчонкой. - А ты, старый, - обратилась она лично к Чирвякину, - як тоби
нэ соромно? Тьфу!
- Мамаша, идите мимо, - строго приказал Караулов и насупил брови.
Бабуля только сейчас обратила внимание на темно-красный флажок,
прикрепленный к лацкану добротного импортного костюма, и тут же
ретировалась. Караулов, довольный произведенным эффектом, победно отдал
последние указания.
- Расходимся по одному. Я пойду первым, - и тут всплеснул руками: -
Да, чуть не забыл. Марий Иваныч, что на квартире?
- Все нормально, - отчитался бывший караульный.
- Скоро июнь, нужно заплатить за квартиру, за свет, - Караулов достал
бумажник и отсчитал Чирвякину денег. - Вот, заплатите за три месяца,
думаю, они раньше появятся. Да, завтра Марта придет, приберется, чтоб ни
пылинки там, и не наследите... - Караулов повернулся, чтобы уйти
окончательно, но тут его остановил Трофимов.
- Так зачем меня вызывали?
- Вот, - обрадовался Караулов, - другой разговор. Желаете задание
получить?
- Ну.
- Будет для вас задание. Для вас самый ответственный участок работы
приберегли, душевное поручение. А может, еще подумаете? Дело рискованное,
это вам не информацию на население собирать... Ладно, ладно, не
нервничайте, гражданин капитан. Вот ведь до чего разных людей университет
выпускает! Ну-ну, нам еще работать, черт его дери. - Караулов стал
серьезным и тихо шепнул на ухо, чтобы не слышал Чирвякин: - Софья
Ильинишна Пригожина. Вспоминаете? Ну как же, забыть такую женщину
трудновато. Вот она и есть наша зацепочка. Не дай бог, Руководитель
явится, а ее нет - представляете? А, ничего вы не представляете. Все дело
под откос пойти может, а промедление - промедление смерти подобно. Вообще,
поезжайте, как говорят теперь, в Питер и разыщите. Да учтите, возможно,
изменила фамилию, а может быть, и того хуже, руки на себя наложила. Не дай
бог, не дай бог... - не дожидаясь согласия, Василий Караулов захромал вон
из лесу.
3
Нет, Соня не наложила на себя руки, не до того ей было. Уже на
следующее утро ее в лихорадке, с температурой под сорок сняли с постамента
и в беспамятстве доставили в больницу. Вначале определили в легочное, но
когда миновал кризис, возникло новое осложнение, и ее перевели в родильное
отделение. Там все и решилось. Преждевременные роды на седьмом месяце, и
на свет появилось рыхлое сморщенное существо, болезненный мальчик,
результат внебрачных отношений. Все пролетело как в тяжелом бестолковом
сне. Когда к измученным глазам поднесли недоразвитое тельце, ее тут же
стошнило. Потом ей было стыдно за эту минутную слабость, и единственным
оправданием оказалось одно обстоятельство. Ей почудилось, и это было
невыносимо, будто появившееся только что существо не плакало, а смеялось,
да еще и с особым хитрым прищуром. Ребенка тут же отобрали для сохранения
в специальных условиях, а она со стыдом вспомнила, как неловко, воровски
прятала большой живот на последнем свидании в бывшем государственном доме.
Потом кое-как дела стали поправляться. Сын, названный Женей,
прибавлял на удивление быстро, да и Соня окончательно выздоровела и в
конце мая впервые вышла на Невский. Длинный, прямой, плотно заставленный с
обеих сторон домами в точнейшем соответствии с гравюрными проектами, он
встретил ее скользящим взглядом многотысячной толпы. То холодные,
равнодушные, то чуть смешливые, лукавые, а то и просто жадные,
заинтересованные, чуть ли не бесстыжие от чувства полной
безответственности глаза. Наводнение пройдено и забыто, сдано в долгий
ящик до следующего непредсказуемого раза. Так смотрят спасенные
утопленники, подумала Соня, замечая в толпе то здесь, то там редкие
задумчивые и чуть грустные лица. Было именно в них что-то замечательное,
исконное, может быть, даже родное, виденное где-то раньше, будто бы
давным-давно, до какого-то великого переселения, и будто бы даже
выражением своим доказывающее иную, истинно коренную свою прописку, не
Бурга, или Града, а далекого северного приграничного места с военным
охранительным названием. Может быть, все это ей только показалось от
грустного ностальгического настроения человека, внутренне иммигрирующего
на родной земле.
Тем не менее она скоро вышла на сторону, опасную во время обстрела, и
купила букет роз, завернутый смуглым человеком в прозрачную пленку. Тут же
распеленала колючее растение, равнодушно выбросила один цветок на асфальт
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг