- Освободите столик, - распорядилась она.
Я сдвинул чашки на край. Цира осторожно выложила перед нами несколько
глиняных табличек, совсем новеньких, незатертых и необколотых, и
продолговатый футляр длиной в две ладони. Футляр был деревянный, обтянутый
потертой замшей.
- Вот, - молвила Цира.
Я потянулся к футляру.
- Что это?
Она легонько пристукнула меня по руке.
- Не трогай пока что. Сперва послушайте таблички. Это древние тексты
из храма Эрешкигаль.
- Древние? - усомнился я. - Не слишком-то древними они выглядят.
Цира метнула на меня уничтожающий взор.
- Неужели ты думаешь, что мне позволили бы взять из храма подлинники?
Это ксерокопии.
Она бережно взяла первую табличку и начала читать.
Читала долго, и стихами, и прозой. Суть прочитанного сводилась к
тому, что великий герой Энкиду носил в себе великую душу. И столь могуче
было тело Энкиду, что не тяготила его великая душа. Но затем, после первой
смерти Энкиду, обмельчали люди и меньше стали тела их. И разделилась душа
Энкиду между двумя телами. Как и предполагала мудрая Цира.
А затем, с каждой новой эпохой человечества, все меньше и меньше
становилось места в людской груди. Особенно усилилась тенденция к
измельчанию после потопа. Вавилонское столпотворение также внесло
известный вклад в этот процесс.
И все большее и большее число тел требовалось для того, чтобы
вместить в себя душу Энкиду - некогда великую и цельную.
- Известно, что в конце эпохи Красного Быка таких вмещающих тел
должно быть семь, - сказала Цира, откладывая третью табличку. Голос у нее
немного сел от долгого чтения.
- Ничего себе... - прошептал Мурзик. - Сколько нас, оказывается...
- А вот это - самое интересное. - Цира поднесла к глазам последнюю
таблицу. - Здесь говорится о будущем...
Ничего утешительного о будущем, естественно, не говорилось.
Грандиозно - да, захватывающе - конечно. Но отнюдь не утешительно.
Воистину, умалился человек и мыслит иными масштабами, вот и жутко ему от
великого...
...И когда прозреют все, кто вмещает в себя частицу души героя, и
когда обретут они в себе Энкиду, тогда соберутся вместе. И вместе уйдут в
прошлую жизнь, в седую древность, в былое. И будет у них тот, кто сумеет
их отвести туда. И увидят [они] там Энкиду во всем его могуществе и силе.
И возродятся [они] как Энкиду.
И так будет: когда в их час умрут все эти вместившие, сольются
осколки великой души в единую великую душу, и вновь родится на земле герой
Энкиду, и вернется эпоха богов и героев, и настанет новое царство, и
водами радуги умоется Вавилон - столица мира и возлюбленная царств, и
восстанет [он] в изначальном сиянии...
- Это что же получается - как все соединимся, значит, в едином,
это... созерцании, так сразу и копыта отбросим? - спросил Мурзик.
- В их час умрут все вместившие душу Энкиду, - холодно проговорила
Цира. - Чем ты слушал, Мурзик? Я только что читала...
Я взял у нее табличку и перечитал:
- Тут сказано: "Когда в их час умрут все вместившие"...
- Знать бы, еще когда это - "их час"... - задумчиво сказал Мурзик. -
То есть, наш час, получается... Может, этот час как раз тогда и настанет,
когда мы все соединимся в этом... в едином порыве...
- Может быть, - сказала Цира. - Ни одно древнее пророчество нельзя
трактовать однозначно. В этом мудрость древних пророчеств.
- Хорошенькая мудрость, - проворчал я. - Никаких гарантий - и вся
тебе мудрость... Как хочешь, так и понимай. А наебут тебя - получается,
сам же и виноват, неправильно трактовал...
- Это тебе не ремонт телевизоров, Даян, - сказала Цира. - Древние
пророчества гарантийных талонов не выдают. Зато они уважают твою свободу.
- Какую свободу-то? Хорошенькая свобода...
- Свобода выбора, - сказала Цира. - То, что является неотъемлемым
качеством свободной личности. Будь пророчество однозначно, то и выбирать
было бы нечего. То же мне, заслуга, выбрать одно из единственного...
Я пожал плечами.
- Не знаю... Как-то боязно... Ну, то есть, представь себе. Мы
каким-то образом разыщем всех, в ком есть частица Энкиду. Соберем их
вместе. Уверовать понудим. Всем эшелоном в прошлое отправим... И вот
тут-то всем нам карачун и придет... Да-а, веселенькое дело - древние
пророчества. Уверуешь в них, пойдешь на что-нибудь серьезное - и тут-то
тебя и прихлопнет.
- А ты боишься умереть? - презрительно спросила Цира. - За свою
жалкую индивидуальность трясешься? Тебе страшно возродиться вновь в
качестве великого Энкиду?
- Так ведь... я буду там не один.
- Где - там?
- Ну... в Энкиду.
- А что, - решился вдруг Мурзик, - а давайте соберем всех, кто
Энкиду. Мой господин дело говорит. Заставим их уверовать. Всех заставим. У
нас в руднике и не в такое уверовывали, только заставить уметь надо...
Сходим в прошлое... А коли помрем оттого... Да и что страшного-то в том,
что помрем? Все ведь когда-нибудь помрем. А так хоть польза будет... Новое
царство настанет, Вавилон радугой умоется... Только можно я, Цира, еще раз
перед смертью с сотником перевидаюсь?
- Да ну вас, - обиделась Цира. - Развели трагедию со слезой. Будто не
понимаете. Вы - избранники! Вы - Энкиду! Вам дана такая великая миссия -
собраться вместе, умереть, чтобы возродиться великим героем и возродить
Вавилон в изначальном блеске! Тут же не сказано, что вы этого не увидите.
Напротив. Еще как увидите! Да вы же это и создадите! И будете счастливо
жить в новом Вавилоне. В том Вавилоне, каким его задумывали боги! Столица
мира, Возлюбленная Царств!.. Подумать - и то дух замирает...
- Ладно, - сказал я. - Что уж там... Что я, за родину умереть не
готов, что ли? Показывай лучше, что в ящике.
- Индикатор, - сказала Цира. И раскрыла ящичек.
Там лежала согнутая под прямым углом серебряная проволока, усыпанная
крошечными бриллиантами. В комнате даже светлее стало, так они сверкали и
переливались. Проволока была насажена на маленькую рукоятку, выточенную из
светлого ореха.
Мурзик полез было погладить бриллиантики толстым пальцем, но Цира не
позволила.
- Засалишь, - сказала она. - Не трогай.
- Это - индикатор? - удивился я. - А где приборная доска?
- Это магический прибор, - высокомерно ответила Цира. - Здесь не
нужна приборная доска. Мудрость предков, поклонявшихся подземной
Эрешкигаль, была велика. Они не нуждались в искусственном интеллекте.
- В таком случае, как эта штука работает?
- Очень просто. Она реагирует на биополе. Вот эта рамка настроена
конкретно на биополе великого Энкиду.
- А как же она... - начал было Мурзик.
- Ее создала в глубочайшей древности жрица Инанны, которая была
возлюбленной Гильгамеша. Она ненавидела Энкиду и создала прибор,
помогавший ей отслеживать его перемещения. Рамка реагировала на малейшие
остаточные излучения биополя Энкиду.
По лицу Мурзика я видел, что он ничего не понял.
- То есть, - уточнил я, - если Энкиду недавно находился в помещении,
с помощью рамки можно было установить это?
- Совершенно верно.
- И насколько чувствительна эта штука?
- Очень чувствительна, Даян. Вот смотри... Сейчас она должна будет
отреагировать на твое биополе. Ведь твое биополе содержит в себе частицы
биополя Энкиду.
Цира сомкнула пальцы на рукоятке рамки. Поднесла ко мне. Я
непроизвольно отшатнулся.
Рамка тихо задрожала в руке у Циры, и неожиданно по алмазикам
пробежали разноцветные искры. Потом раздалось гудение, и рамка начала
вращаться в руке у Циры, сперва медленно, потом, разгоняясь, все быстрее и
быстрее. Я ощутил знакомое потряхивание, как от слабого электрического
заряда.
- Здорово! - восхитился Мурзик. - А как ты, Цира, это делаешь?
- Это не я делаю, - сказала Цира. - Это рамка. Сама.
- Сама?
Мурзик откровенно не верил.
Я решил вмешаться.
- Это научный прибор, Мурзик. Цира просто держит его в руке. За
изолированную ручку.
- А, - сказал Мурзик.
Цира отняла рамку от моего лица и поднесла к Мурзику. Рамка
дернулась, помедлила немного и вдруг завертелась чуть ли не с удвоенной
скоростью.
- Эге, - сказала Цира, - а в Мурзике-то куда больше от Энкиду, чем в
тебе, Даян.
Я обиделся, а Мурзик струхнул.
- Ты так, Цирка, не говори. Получается, что хозяин мой, значит, менее
велик, чем я...
- Я говорила уже, что в бесконечной череде наших жизней все мы
множество раз перебывали и хозяевами, и рабами, - сказала Цира. - Чему тут
удивляться?
- Я не удивляюсь, - пробормотал Мурзик, - просто... нехорошо это
как-то... неудобно.
Он отстранил рамку рукой.
Цира бережно убрала прибор в футлярчик. Закрыла крышку. Волшебный
свет алмазов погас.
Цира сложила руки на крышке футляра.
- Что делать будем, братья Энкиду? - спросила она. - Спросите себя:
тверда ли ваша решимость найти себе подобных и объединиться... слиться в
едином герое?
Я знал, что мне страшно. Мне было очень страшно. У меня в животе все
стиснулось - так мне было страшно. И в то же время в груди что-то
расширялось и пело: еще бы, я стану, наконец, велик! Я вернусь в себя
великого! Я вернусь... да, я вернусь домой. В изначальный Вавилон.
А что придется прекратить бытие ведущего специалиста фирмы "Энкиду
прорицейшн" - ну так и что с того... Все равно это бытие было пресным, что
тут говорить. По сравнению с ослепительной жизнью Энкиду любое бытие
покажется пресным, как маца.
Стоп. Как называется наша фирма? "Энкиду прорицейшн"? Не Ицхак ли дал
ей такое название? А не проверить ли Ицхака на энкидусодержащие элементы?
- Цира, - начал я, - мне тут пришло в голову, что я знаю еще одного
Энкиду...
Приглашение провести вечерок у меня в гостях Ицхак принял с
удовольствием. Мы даже не ожидали. Думали, начнет отговариваться, кричать,
что занят, ссылаться на мамочку - мол, мамочка недовольна, что его,
Изеньки, вечно нет вечерами дома.
Но Ицхак даже как будто обрадовался.
Впрочем, удивлялись мы недолго. Ицхак явился не один. Он притащил с
собой Луринду.
Мурзик провел их в комнату и немного растерянно поглядел на меня
из-за ицхакова плеча. В ответ я чуть пожал плечами: что поделаешь...
Луринду была очень некстати. Не говоря уж о том, что она - чужой
человек, которого нам вовсе не хотелось посвящать в наши тайны...
Неизвестно еще, как поведет себя Ицхак в ее присутствии. Может быть,
проявит храбрость. Или напротив, сделается очень и очень осторожным.
В принципе, насколько я знаю Ицхака, он человек спокойный.
Непробиваемо спокойный - несмотря на все его нервические выходки. Выходки
- это так, на публику. А там, в необозримых глубинах души, пройдошливый
семит всегда ясно понимает, чего хочет. Соотносит цели и средства.
Изредка пускается на авантюры. То есть, со стороны это выглядит
авантюрой, а на деле оказывается хорошо продуманной акцией. Что дано, то
дано - Ицхак умеет видеть на год-полтора вперед.
Именно по этой причине я рассчитывал на успех. Ицхак может нам
поверить. А поверив, пойдет на эксперимент... Последствия могут быть
самыми неожиданными, однако, скорее всего - опять же, насколько я знаю
своего шефа, - положительными.
Но Луринду... Она могла спутать все наши замыслы.
Плоскогрудая девица, естественно, сделала вид, будто не замечает, что
ей здесь вовсе не рады. Я попытался представить себе места, где ее ждали
хотя бы без раздражения - и не смог. Трудно будет Ицхаку выводить ее в
свет, если он все-таки на ней женится.
Луринду плюхнулась на диван и уставилась в пустоту отсутствующим
взглядом. Костлявые коленки Луринду обтягивали облегающие брючки, черные с
золотыми пятнами, на плечах болтался просторный свитер из тонкой, очень
дорогой пряжи. Вишь ты, старательно вырядилась, собираясь к нам в гости!..
Это мне понравилось. Даже жалко очкастую стало. Самую малость, но все
же...
Нашей Цире тоже что-то в Луринду понравилось. Никогда не знаешь, что
понравится Цире, а что ее прогневает. Она объясняет это тем, что
взаимодействие с людьми идет у нее преимущественно на тонких планах.
Цира была ужасно холодна и строга. Ицхака заранее пугала. Чтобы не
вздумал рыпаться, а шел на эксперимент.
А Ицхак сразу заметил это и только тихонько усмехался себе под нос.
Не так-то просто запугать Ицхака. И уж конечно проницательный семит сразу
увидел, что мы здесь что-то затеваем. Заговор какой-то сплели. По этой
части Изя и сам великий мастак.
Мурзик подал ужин. Мы кушали и степенно беседовали о производственных
проблемах.
Мы, граждане Вавилона, рядком обсели диван, сдвинувшись локоть к
локтю, а Мурзик мостился на полу, скрестив ноги и держа тарелку на
коленях.
Все было весьма благолепно.
Ицхак сказал Мурзику, что решил рискнуть и взять его к себе на
работу.
- Я сознаю, что иду на определенный риск. Но как друг и одноклассник
твоего господина, как его шеф и работодатель, я предпочитаю идти на такой
риск. Тем более, что Баян, - тут Ицхак несолидно подтолкнул меня локтем, -
за тебя ручается. Говорит, что ты хороший и мне не придется тебя
увольнять.
Мурзик уронил ложку в тарелку и испуганно заморгал.
Я воспитал в Мурзике твердое убеждение в том, что в фирме "Энкиду
прорицейшн" могут трудиться только полубоги. Простому смертному там и дня
не продержаться. В силу высоких запросов руководства фирмы и ее ведущих
сотрудников. В силу требований высочайшего качества работы. В силу ряда
иных причин, делающих фирму самым желанным и вместе с тем наименее
доступным местом в Вавилоне.
Я внушил это моему рабу для того, чтобы он меня почитал.
Поэтому сообщение Ицхака повергло Мурзика в понятное оцепенение.
Ицхак отставил на столик пустую тарелку и тайком от Луринду обтер
руки о штаны.
- Работа хоть и не самая ответственная, - проговорил Ицхак, глядя на
моего раба удавьим взглядом, - но необходимая. Сам понимаешь, ни одной
частицы пыли не должно осесть на компьютеры. Технологию освоишь на
месте... И смотри, Мурзик, твой господин за тебя поручился. Теперь ты
просто не имеешь права не оправдать доверия... Иначе это подорвет
репутацию твоего господина. А репутация ведущего специалиста фирмы "Энкиду
прорицейшн" должна быть безупречной...
В таком роде он разорялся еще некоторое время. Мурзик, приоткрыв рот,
кивал следом за каждым его словом.
- За документами зайдешь ко мне в день Нергала, - заключил Ицхак. -
Выдам тебе анкету, список табельных требований к уборщику, чертеж-схему
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг