еле добрался до дома и бесполезной колодой рухнул на мой диван. Я пошел и
купил для него складную кровать. Установил ее на кухне. После этого места
в кухне уже не осталось. Отправил шатающегося Мурзика на кухню - нечего
мой диван своими мазями прованивать.
Чтобы успокоить нервы, посмотрел по 22-му ашшурскому каналу репортаж
о драке в эламском парламенте. Посмеялся. Настроение у меня улучшилось.
Заглянул на кухню - посмотреть, не подох ли еще мой освобождаемый
раб. Уж конечно кошка, возликовав, перебралась жить на мурзикову кровать.
И потомство свое туда же перетащила. Мурзик лежал, обсиженный котами, пах
целебными мазями и глядел в потолок.
Я отправился в грязноватое кафе на нашей улице и принес оттуда
Мурзику прохладные котлеты и отварной рис с подливкой.
Мурзик ел и очевидно страдал.
- Тебя что, Мурзик, никогда не пытали? - спросил я.
Мой раб сказал, что нет, никогда.
- Терпи, Мурзик, свобода того стоит.
Мурзик выразил сомнение. Я обозвал его неблагодарной скотиной. Насчет
этого Мурзик не возражал. Я видел, что ему очень плохо.
А Цира, эта сучка, как назло, запропала. В храмах Эрешкигаль под
землей отсиживалась, не иначе. Глаз свой залечивала.
Назавтра я подступился к Ицхаку за справкой о трудоустройстве.
Время для этого я выбрал не самое подходящее. Но у Ицхака сейчас и не
могло быть подходящего времени. Его разрывало на части между потребностью
непрерывно трахать очкастую девицу и необходимостью расширять сферу
деятельности нашей прогностической фирмы.
Однако я не мог ждать, пока сложная семитская душа моего шефа обретет
надлежащий покой. И потому без затей взял его под руку во время обеденного
перерыва.
- Блин! - сказал Ицхак, обливаясь горячим кофе. - Ты что, Баян,
ебанутый?
- Сам ты ебанутый, - огрызнулся я, разом забыв о необходимости быть
покладистым.
Но Ицхак только вздохнул.
- Если бы... - сказал он мечтательно.
- Изя, - вкрадчиво начал я, подсаживаясь к нему за столик.
Мы обедали в маленьком кафе в трех шагах от нашего офиса. Кафе стало
процветать одновременно с нами и отчасти - благодаря нам. Это был
своеобразный симбиоз двух небольших частных фирм.
- Как обычно? - спросила нас девушка, высовываясь из-за стойки.
Мы даже не кивнули. Она крикнула повару, чтобы тот запек картофель в
гриле и нарезал салат, только без лука.
- Изя, - сказал я, вытирая своим носовым платком кофейное пятно на
его рукаве. - Ты говорил как-то, что собираешься расширить штат.
Ицхак склонил голову набок и зашевелил носом, как муравьед.
- Говорил.
- Уборщицу брать будешь?
- Очень возможно.
- Возьми, Изя, возьми. Дело хорошее. Я, со своей стороны, хотел бы
тебе предложить одного человечка...
- Не темни, Баян. Рассказывай сразу и все. Кто она, где
познакомились, здорова ли трахаться?
- У тебя, Иська, одни бабы на уме. Это не она, а он.
Ицхак поперхнулся и долго кашлял.
- Не в этом смысле! - закричал я и гулко захлопал его по спине.
Багровый Ицхак выдавил, наконец:
- Хватит гвозди забивать...
И отпихнул меня.
Некоторое время мы молчали. Девушка принесла нам картофель и салат. Я
попросил немного жареной рыбы, а Изя незатейливо удовольствовался
сарделькой.
- Как ты можешь есть эту гадость? - спросил я.
- А что? - удивился Ицхак. - Еда - она и есть еда. Так что это за
человечек такой, да еще мужеского пола?
Я почувствовал, что краснею.
- Да раб мой, Мурзик.
- На заработки отпустить его хочешь?
- Вообще отпустить хочу.
Ицхак посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
- А ты хоть интересовался, сколько это стоит - отпустить раба?
- Да.
Ицхак пожал плечами и впился в сардельку. Я наклонился над тарелкой,
ковыряя рыбу.
Потом Ицхак спросил, очевидно сердясь на мою глупость:
- И зачем тебе это надо?
- Долгая история... Изя, ты веришь в переселение душ?
- Я верю в информацию. В хорошо поставленный менеджмент. В
родительскую любовь. В то, что безусловно положительные эмоции вызывает
только хорошая пища. Достаточно?
- Нет, - сказал я. - Обещай, что никому не расскажешь...
Я наклонился через стол и вполголоса поведал Ицхаку о своем
путешествии в прошлые жизни. Рассказывать было тяжело, потому что Ицхак
мне не верил. Особенно когда речь зашла о том, что мы с Мурзиком оказались
одним и тем же человеком. Да еще каким! Великим героем Энкиду!
- Ну да, конечно, - сказал Ицхак, откидываясь на спинку стула и
ковыряя в зубах вилкой. - Энкиду. Не больше, не меньше.
- Гляди, металлокерамику попортишь, - сказал я мстительно. - Я и не
прошу, чтобы ты мне верил. Дай справку о трудоустройстве Мурзика, вот и
все, о чем я прошу.
- Ага, - сказал Ицхак, продолжая ковырять. - Я тебе справку дам, а
через месяц твой Мурзик потребует, чтобы я и вправду предоставил ему
работу.
- А ты и предоставь, - разозлился я. - Что тебе, уборщица не нужна?
- Мне нужна женщина. Ни один мужчина так не приберет, как женщина.
- Иська, не жлобись. Ты же знаешь Мурзика. Ну, возьми его с
испытательным сроком...
- Не держи меня за дурака. Кто берет уборщицу с испытательным сроком?
Это не программист и не менеджер...
- Возьми без срока. Не понравится, уволишь.
- А ты знаешь, Баян, что, по нашему трудовому законодательству, если
я беру освобожденного раба на работу, то в течение года не имею права
увольнять его?
- Изя... - воззвал я.
- Погоди, - перебил Ицхак, - а жилплощадь? Тебе не позволят
освободить раба без справки о предоставлении ему жилплощади. Где ты ему
будешь площадь брать? Будешь инсулу ему покупать? Разоришься ты на своем
переселении душ...
- К себе пропишу, - разозлился я и встал, отодвигая стул. Стул
провизжал по каменному полу.
Ицхак повертел пальцем у виска. И сказал:
- Ладно, возьму твоего Мурзика на работу. Что мы с тобой, в конце
концов, не разберемся. Свои люди... Год отработает, а там его и уволить
можно по закону...
- Не придется тебе его увольнять, - сказал я. - Он хороший.
Дома меня ждала Цира. Разъяренная. Не то сама еще на лестнице мои
шаги услышала. Не то кошка заволновалась, у двери тереться стала. Я не
выяснял.
Цира распахнула дверь еще до того, как я полез в карман куртки за
ключами. И прямо с порога понесла:
- Рабовладелец!.. Изувер!..
Я попытался проникнуть за порог, но не тут-то было - она билась об
меня грудью, как птичка о стекло, и всё норовила заехать кулачком мне по
носу.
- Погоди ты, - слабо отбивался я. - Дай хоть в дом войти...
- Бесчеловечное животное!
- Да замолчи! - рявкнул, наконец, я и поймал ее за руки.
Она пискнула. Укусить меня попыталась. Я отодвинул ее в сторону,
вошел, разулся и снял куртку.
Цира, всхлипывая без слез, пошла за мной в комнату.
- Скотина... - на ходу говорила она. - Низкая тварь...
Я сел на диван, заложил ногу за ногу. Цира продолжала разоряться. Я
узнал о себе много нового. Наконец, она примолкла. Надо отдать ей должное,
разорялась она долго.
- Ну, - сказал я и поднял к ней голову, - и в чем, интересно, дело?
- В чем дело? - завопила она с новой силой. - Он еще спрашивает!
Растленный работорговец!
Тут я не выдержал и заревел:
- Я противник рабства! Я аболиционист!
- Аболиционист херов! - вцепилась Цира в новую тему. - Противник
рабства! А сам рабов пытаешь!
- Кого я пытаю? - надсаживаясь, заорал я. - Это ты меня пытаешь!..
Сучка белобрысая!..
- А Мурзик? - крикнула Цира. Она аж приседала от ярости.
- Что - Мурзик?
- Почему ты подверг его пыткам? - выкрикнула она. - Ты что же,
думаешь, раз он купленный раб, то можно... так... Что он игрушка для твоей
садистской... мелкой душонки...
Она задохнулась.
- Цира, - сказал я, - ты можешь оскорблять меня, но пожалуйста не
трогай душу великого Энкиду.
Она с размаху плюхнулась рядом со мной на диван и наконец
разревелась.
- Ну? - спросил я. - Что еще?
- Что ты с ним сделал? За что ты его?..
Я встал, неторопливо открыл комод, вытащил из-под стопки футболок
пачку бумаг на освобождение Мурзика и швырнул ей на колени.
- Читай, - сказал я. И вышел на кухню.
Мурзику и впрямь было совсем худо. Глаз не открывал. Инфекцию ему
занесли, что ли? Костоправы, одно слово.
Я нашел гарантийный талон и набрал номер телефона, указанный там.
Сперва долго было занято, потом не брали трубку. Наконец нелюбезно
осведомились о причине моего звонка.
- Да человек после вашего лечения помирает.
Там деловито осведомились:
- Жар?
- Да.
- Сколько?
Я не измерял Мурзику температуру - какой смысл, если и без того
видно, - но ответил уверенно:
- Сорок.
Медикусы любят четкие, точные, лаконичные ответы.
- Возраст?
- Тридцать один.
- Хронические заболевания?
- Отсутствуют.
- Ждите бригаду.
- Когда? - спросил я.
- В течение суток.
- Так он помрет за сутки.
- А я что могу сделать? Дайте ему аспирин, если вы такой беспокойный.
И повесили трубку.
Я выругался и отправился обратно к Цире. Она уже закончила чтение
документов и сидела смущенная.
- А, Цира, - сказал я, забирая у нее бумаги, - поняла теперь, что
невинного человека опорочить хотела?
- Я же не знала...
- Да. Многого ты еще не знаешь о людях, Цира.
- А что я должна была думать, когда он открыл мне дверь и тут же
повалился на пол? Весь забинтованный, морда опухла... Я его еле до кровати
дотащила...
- Ты целить умеешь, Цира?
- Нет. Я работаю только с тонкими планами.
Я плюнул и пошел пичкать Мурзика аспирином.
Бригада явилась через две стражи. Неопрятного вида дядя влез в кухню,
брезгливо посмотрел на Мурзика и велел мне снять с него повязки.
Я снял. Под повязками все распухло и покраснело. Дядя сдавил
мурзикову руку пальцами, посмотрел, не выходит ли гной. Гноя, вроде бы, не
было.
- Так у него и не воспалилось вовсе, - сказал дядя недовольно. -
Зачем вызывали-то?
- Откуда мне знать? - огрызнулся я. - Я не доктор. Плохо ему, вот и
вызвал.
- Ему и должно быть плохо. А чего вы ожидали? Ему вон какую площадь
обработали. Вам, вообще-то, говорили, что нельзя такую площадь за один раз
обрабатывать?
- Ничего мне не говорили. Взяли деньги и сделали работу. Вы,
костоправы, портачите, а люди страдают.
Дядя в охотку послал проклятие коллегам и небрежно набросил на
Мурзика одеяло.
- Так что мне с ним делать? - спросил я, понимая, что дядя сейчас
сбежит и больше я его не дозовусь.
Дядя повернулся ко мне.
- Кормить бульоном. Следить, чтобы обязательно ел, пусть понемногу.
Смазывать мазью, которую вам дали. Мазь еще осталась?
Я показал.
- Мало, - сказал дядя. - Прикупите в аптеке. Я выпишу рецепт.
Смазывайте два раза в день. Повязки меняйте. Температуру не сбивайте.
Только когда сердце отказывать начнет. Если через три дня не станет легче,
вызовите гарантийную бригаду еще раз.
Он оставил рецепт и ушел, не закрыв за собой дверь.
Мурзик оказался двужильным. Я даже и не знал, как мне повезло с
рабом.
Все то время, что он помирал, Цира жила у меня. Спала со мной в одной
постели, но трахаться наотрез отказывалась. Говорила, что у нее кусок в
горле застревает, не говоря уж обо всем остальном. Все остальное, надо
понимать, тоже застревает.
Однако сидеть с Мурзиком, обтирать с него пот и поить его бульончиком
отказывалась. Больше по тонким планам ударяла, стерва.
На третий день Мурзику действительно полегчало. Он увидел Циру,
боязливо втиснувшуюся на кухню за чайником, и обрадовался.
- Цирка! - сказал он. - И ты здесь... А новости какие-нибудь есть?
- Да, - сказала Цира. - Есть, и к тому же важные. Ты встать можешь?
- Не знаю, - сказал Мурзик. - Сесть, вроде, могу.
И сел.
Я велел ему умыться и переодеться. Мурзик натянул на себя чистую
тельняшку - едва ли не последнюю, ибо за время его болезни грязного белья
накопился полный мешок - и, хватаясь за стены, прибрел в комнату. Я
подвинулся, пуская его на диван. Цира - о диво! - сама подала чай. Правда,
половину, косорукая, ухитрилась разлить.
Мы выпили по чашке в молчании. Потом Цира со значением сказала:
- Ну вот, теперь я покажу вам кое-что.
И упорхнула в прихожую.
Мы с Мурзиком переглянулись. Я пожал плечами.
- Понятия не имею, - ответил я на невысказанный вопрос моего раба. -
Что ты, Циру не знаешь? Вечно у нее какие-то фейерверки...
По лицу Мурзика я понял, что Циру-то он, может быть, и знает, а вот
фейерверков явно не видел...
Цира внесла в комнату свою сумочку. Сумочка выглядела изрядно
раздувшейся. Меня всегда поражало, как много барахла можно напихать в
самую микроскопическую дамскую сумочку.
Цира тряхнула волосами и расстегнула сумочку.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг