- Кхх! Нхх! Аккх! - рычал я вне себя от гнева.
Она остановилась. Позволила мне подойти ближе. Сама взяла меня под
руку.
- Блудница, - сказал я на ее убогом наречии. - Ты что же это с нашим
Изей делаешь? Он с лица спал!
- Я с ним делаю? - возмутилась девица. - Это он со мной делает!
Работать не дает. Чуть что - сразу хвать, юбку задерет, повалит куда ни
попадя и вставляет свою палку! Я на работу не трахаться хожу! У меня
научная тема. Достал он меня, ваш Изя. Что, у него всегда стояк?
- Сохнет он по тебе, - сказал я. - Ты уж, девка, решай что-нибудь.
Либо с работы уходи, либо давай ему безотказно, не то помрет Иська.
- Да кто он тебе? Родственник, что ли? - Она близоруко прищурилась.
Ее глаза за толстыми стеклами очков казались очень маленькими.
- Одноклассник, - буркнул я. - Ты, Луринду, не дури. Я тебя
предупредил. Я ведь тебя, каратистку хренову, голыми руками порвать могу.
Она посмотрела на меня оценивающе. Чуть усмехнулась.
- Вряд ли, - сказала она. Я видел, что она ничуть не испугалась. -
Впрочем, - добавила она, покрепче уцепившись за мой локоть, - я вовсе не
хочу ссориться. Скажи лучше, чего ты добиваешься?
- Если б знать... - проворчал я. - А ты его не привораживала, а?
- Нет, - ответила она спокойно. Я видел, что мой вопрос ее не
удивляет. - Зачем мне это?
- Мало ли...
- По-настоящему меня интересует только моя работа, - твердо сказала
девица. - Если ты так дружен с нашим начальником, то попроси его не лазить
ко мне под свитер, когда я занимаюсь вычислениями. И не опрокидывать меня
раком на клавиатуру компьютера. Это компьютеру не полезно. Может
пострадать информация. И хорошо бы он не заливал спермой мои записи, а то
чернила расплываются. Передашь?
Я кивнул.
Она вырвала руку и ушла - бум-бум-бум - прямая, как палка,
независимая, близорукая и яростная. И что только Иська в ней нашел, в
кочерыжке этой?..
В дверь позвонили. Мы с Мурзиком оторвались от "Безумного киллера-5"
и переглянулись. Я никого не ждал. Вообще не люблю поздних визитов,
особенно если завтра предстоит идти на работу. В Вавилоне полно дармоедов
и бездельников.
Звонок повторился. Мурзик приподнялся, чтобы идти к двери. Бросил на
меня вопросительный взгляд.
- Открой, - сказал я, заранее сердясь. Кто-то рвался испортить мне
мирный вечер с "Киллером".
Мурзик замялся.
- Так это... - вымолвил он.
- Да ладно уж, - сказал я. - Открывай.
Мурзик пошел в прихожую. Лязгнул замок. С порога донеслась возня,
потом приглушенное хныканье и шепот.
- Кто пришел? - крикнул я, не отрываясь от "Киллера". Как я и
предвидел, безумный киллер оказался инопланетянином. Сейчас он обвивал
клейкими щупальцами башню Этеменанки. Башня шипела и плавилась. Эффектно.
Из прихожей мне не ответили. Мурзик бубнил что-то тихое,
успокаивающее. Потом шумно потянули соплями, и в комнату вошла Цира.
Она была в голубеньких джинсиках и кокетливой белой блузочке с
кружавчиками вокруг шеи - мальчик-подросток. Хрупкая, чуть угловатая -
легкая горчинка в букете дорогого вина.
И...
- Инанна владычица! Цира, что у тебя с лицом?
Под глазом у Циры горел синяк. Глаз заплыл. Глядел из-под взбухшего
века мертвой злобной красной щелкой. От ноздрей тянулись две кровавые
полоски. По щеке и подбородку размазана засохшая кровь.
- Не видишь разве? - сказала Цира. И уселась на диван, дернув лицом в
злой гримаске.
- Мурзик! - крикнул я. - Горячей воды! Чаю!
- Да сам уж знаю... - проворчал Мурзик.
"Уровень жалоб второй: много стал себе позволять, высказывает свое
мнение..." - подумал я.
Цира неподвижно сидела на диване. Из-под отека смотрела "Киллера".
Киллер неторопливо отрывал головы клеркам какой-то мебельной компании.
Выстроил их у стенки и брал по одному.
Пришла кошка - посмотреть, что случилось. Залегла у Циры на коленях,
завела песенку. За кошкой, то и дело заваливаясь, приковыляли котята.
Кошка спрыгнула с цириных колен и направилась к потомству - наводить
порядок. Котята пищали и, замирая, писали.
Затем пришел Мурзик.
- Ну-ка, - сказал он и взял Циру за подбородок. Начал водить по ее
личику мокрой тряпкой. Кровь смывал.
- Это все, Цирка, ерунда, - приговаривал мой раб. - Вот раз был у нас
на Андарранской буровой такой случай...
- Заткнись, Мурзик, - сказал я. - "Киллера" смотреть мешаешь.
Цира молчала.
Мурзик елозил тряпкой по Цире и напевал ей утешительное про то, как
на Андарранской буровой один мужик другого суковатым поленом отделал - и
то ничего.
А еще раз - это уже на железке, Трансмеждуречье - был на шпалоукладке
один лютый убийца, так его невзлюбил один другой лютый убийца, и вот вышла
между этими двумя убийцами смертная драка...
Подобных случаев Мурзик знал великое множество.
- Заткнешься ты или нет! - повысил я голос.
Мурзик тяжко вздохнул и замолчал. В тишине раздавался только хруст
отрываемых киллером голов и чавканье киллеровых челюстей.
Мурзик отложил тряпку, налил Цире горячего чаю и, взяв девушку за
шею, принялся вливать в нее чай. Чай тут же пролился и запачкал беленькую
блузку.
- Ой, - сказала Цира.
Мурзик растерялся. Отставил чашку. Сел рядом и некоторое время тупо
смотрел в экран.
- Кто тебя, Цирка? - вдруг спросил Мурзик вполголоса, с угрозой.
Видно было, что он все это время только и думал, что о цирином обидчике. -
Ты нам скажи, а мы уж с господином решим, как быть. Обиду просто так не
оставим, не подумай...
Цира громко, зло рассмеялась.
- Кто? Учитель Бэлшуну, вот кто! И ты, Мурзик, его пальцем не
тронешь! Не получится! Он тебя в жгут скрутит, прежде чем ты к его дому
подойти успеешь! Нет, с учителем Бэлшуну разбираться буду я сама.
- Ты чего... - изумился Мурзик. - Ты думаешь сама с таким здоровым
мужиком разобраться?
И скромно посмотрел на свои кулаки.
- Почему он избил тебя? - спросил я.
- Прознал, что я сумела вызвать в тебе Энкиду. Не знаю уж, как
прознал. Зависть, Даян, обыкновенная зависть. Он-то сам дальше
какого-нибудь банщика и не лазил...
Она вздохнула. Потрогала тонкими пальчиками оплывший глаз.
- Ты, Цира, веко не тронь, - со знанием дела сказал Мурзик. - Не то
грязь занесешь. Сперва гноем пойдет, а после на глаз перекинется. Глаз
может пленкой зарасти, а то и вовсе гноем взбухнет да и вытечет. У нас так
было на руднике...
- Заткнись ты со своим рудником! - плаксиво закричала Цира.
Мурзик вздохнул. Всем своим видом показывал, что Циру понимает и от
души ей сочувствует.
- Самое безотказное средство, Цирка, это помочиться на тряпочку и к
глазу приложить.
Цира так поразилась, что даже жалеть себя забыла. Немо глянула на
Мурзика здоровым глазом.
Он покивал.
- Дело советую, Цирка. Сам так спасался, а меня один старый забойщик
научил. Иди в туалет и того... Или, если писать не хочешь, давай я для
тебя помочусь... Я давно уж ссать хочу, только компанию покидать неохота.
Да и тебя в беде бросать - дело последнее, девка ты душевная, ласковая...
А что в жизни тебе не повезло - так повезет еще, - ни с того ни с сего
добавил Мурзик.
Я думал, что Цира отходит его по морде за дерзость. Но она встала.
- Тряпку дай какую-нибудь, - сказала она Мурзику. - Да не эту,
чистую.
И горделиво направилась в туалет.
Полстражи спустя, когда "Киллер" иссяк, я выключил телевизор. Цира
сидела рядом, придерживая влажную тряпочку у больного глаза. От Циры несло
мочой.
- А ночевать где будешь, Цирка? - деловито спрашивал Мурзик.
- У вас, - ответила Цира. И повернулась ко мне. - Ты ведь не против,
Даян?
Ну да, конечно, я не против, чтобы рядом со мной спала Цира с
подбитым глазом.
- Может, еще и Мурзика в постель возьмем? - спросил я.
- А что?
- И кошку, - добавил я.
- И кошку, - фыркнула Цира. - Какой ты, Даян, несовременный. Да мне
все равно, я и на полу могу спать...
- Ну вот еще, - встрял Мурзик. - Не, Цира, тебе на полу не годится.
Тебе сегодня и так досталось...
...И была гора Хуррум, на том самом точнехонько месте, где много
позднее по рекомендации Хеттского геологоразведочного управления
объединения "Халдейугольпром" были начаты масштабные разработки угля.
И была эта гора Хуррум отцом и матерью божеству Хуваве. Сама вложила
в недра свои Хуваву, сама выносила его и в положенный срок разверзла чрево
и исторгла его из себя, дабы поставить хранителем себе на вековечность.
Собою был этот Хувава страшен. Глядела древность из горящих глаз его.
И было у него много рук, а ног - и того больше. И окружен был лучами
света, сиянием одевали его. И такова была елда его, что любую набедренную
повязку рвала, а зубов во рту у Хувавы было втрое больше против
положенного.
И отправились Гильгамеш и Энкиду этого Хуваву убивать. То было
героическое деяние - опасное без меры, невыполнимое почти, бесполезное и
жестокое. И рубили руки Хуваве, и ноги рубили ему. И выкололи ему глаза. И
вспороли ему живот. И не стало защитника у горы Хуррум, и пришли туда
геологи и рекомендовали, и пришли туда бульдозеры и иные машины и вспороли
чрево горе Хуррум, и стала там добыча угля, а прежде было обиталище
бессмертных кедров, их родина.
И знал Энкиду, что один из двоих умрет за это деяние. И не хотел
Энкиду, чтобы умер Гильгамеш. Ибо Гильгамеш был царь, а Энкиду - друг и
побратим царя. А для чего у царей побратимы? Побратимы у царей для того,
чтобы в смерти их заменять.
И пришла смерть, чтобы забрать Гильгамеша. А Гильгамеш спал.
И вышел навстречу смерти Энкиду. И сказал...
Я слушал Мурзика, и слезы текли у меня по лицу. Я весь трясся. Я тоже
был некогда Энкиду. Я тоже помнил, как спал Гильгамеш - мой друг, мой
царь, мой побратим. Во сне был он как дитя - доверчив и беззащитен.
И смотрела на него смерть холодными пустыми глазами.
А я не спал. Я шевельнулся рядом и вылез из-под шкуры, которой мы
вместе с ним укрывались.
Я взял копье и вышел ей навстречу...
Мурзик раздувал ноздри, кривил губы, беспокойно мотал головой. Цира
то и дело поправляла его, чтобы не свалился. Она стояла в головах,
сосредоточенная и строгая, как всегда. Только сегодня строгость несколько
нарушал заплывший глаз и опухшая, как бы съехавшая набок, к отеку,
мордашка.
- Говори, говори, друг мой, мы с интересом слушаем тебя. Говори...
- Помните, господин, как мы вышли ей навстречу, этой суке-то? -
обращался ко мне Мурзик. - Ну вот, вышли мы к ней и говорим: "Ну ты, сука!
Что приперлась, так твою мать!.." А она стервища... да что я вам
рассказываю, вы ведь знаете...
- Ты Цире рассказывай, - сказал я сквозь слезы.
- А... Ну вот, Цирка, ты слушай, слушай. Мы, значит, с господином
выходим. Копьецо у нас в руке. Эх, такое копье сейчас мало кто поднять-то
может, не то что метнуть... Здоровенное, из целого кедра, поди,
выстругано... И говорим ей: "Что, блядь, приволоклась? Тебя-то уж всяко не
звали!" А она, значит, помалкивает. На Гильгамеша, на побратима нашего,
глазеет, аж слюни пускает... Такая сволочина... Ну, мы ей - р-раз промеж
глаз копьем! Получи, нурит, гранату! Она только зашипела. Мы - хохотать.
Понравилось? Еще - нна!
Тут Мурзик увлекся и перешел на наш родной язык. Я-то понимал, о чем
он. А Цира не понимала. Я вполголоса переводил для нее, чтобы не
обижалась:
- И зашипела смерть, и отступила на шаг, а мы с Мурзиком - то есть,
великий герой Энкиду - наступать стали. И сказала смерть великому герою
Энкиду: "Хорошо же, Энкиду. Будь по-твоему. Я возьму твою жизнь, а
Гильгамеш останется на земле, среди людей".
- Нн-хао! Ах-ха-ха! Йо-ио-ло, Гильгамеш! Эль-эль-эль-эль! Энки-ллахх!
Энки-ллах!
- Ведь это Энки поставил Хуваву на горе сторожить. Мы оскорбили
богов. Но зато мы порадовали других богов. О, мир полон богов и полон
героев, радостно это и не жаль умирать ради Гильгамеша... - переводил я
для Циры.
Мурзик тяжко вздохнул.
- Это всего лишь твоя прошлая жизнь, - сказала Цира. - Я хочу, чтобы
ты знал, что в любой момент можешь вернуться в свое нынешнее воплощение и
продолжать земное бытие.
- А на фига мне это бытие, - пробормотал Мурзик, - коли Энкиду
помер... и сотник мой тоже, я же знаю... Я помню, как он помер... Сам его
и тащил, а кишки за ним по земле волочились... Меня на другой день убили,
попали стрелой в глаз. Я даже детей по себе не оставил. Вот и Энкиду - он
тоже...
- Мурзик! - гневно сказал я. - Что еще за разговорчики? Я тебе как
твой господин приказываю! Ты обошелся моей матери в хорошенькую кучу
сиклей, мерзавец! Забыл? По тебе давно экзекутарий плачет! Допрыгаешься...
- Ну... - замялся Мурзик.
- Мурзик, мы, твои друзья, хотим, чтобы ты вернулся к нам, в это
прекрасное место, - сказала Цира. Очень строго. И добавила: - Арр-гх-энки!
- Ну ты, Цирка, даешь... - сказал Мурзик-Энкиду. И завопил: -
Эль-эль-эль! Еб-еб-еб!
- Не богохульствуй, Энкиду! - прикрикнула на него Цира.
- Ах-ха! Я Энкиду! Я убил сторожа, поставленного богами! Я плюнул
смерти в харю! Мы с сотником перепили трех харранских подпоручиков -
уложили их под стол и сняли у них с поясов кошели! Мне ли тебя, девка,
бояться! А, Цира, девка с кривым глазом! Энн-ахха! Кх-л'гхама!
- Мы хотим, чтобы ты вернулся в свое земное бытие, в свое нынешнее
воплощение, Мурзик, - настойчиво сказала Цира. Я видел, что она
покраснела. - Ты нужен нам здесь, в этом прекрасном месте. По счету
"гимл"... алеф... бейс... гимл!
Мурзик громко закричал, задрожал всем телом и распахнул глаза.
Рванулся с дивана. Мы с Цирой едва успели его подхватить.
- Стой, ты куда!..
- Она заберет!.. Она заберет его!.. я не успею!..
- Кого?
- Гильгамеш... Ой.
- Это я, - сказал я. - Даян.
- Ой, - смутился Мурзик и обмяк на диване.
Я сел рядом с ним на диван. Цира ушла в ванную - мыться. Она была вся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг