Утробный стон, которого никто словно не слышит. Здоровенного мужика
прибили к воротам десятком длинных стрел, а добить насмерть забыли. Висит,
мычит, из распахнутого рта по бороде течет кровь, голова мотается, бьется
о ворота, руки и ноги подергиваются, длинные стрелы вздрагивают в его
теле.
Дым пожара заволакивает край деревни. Оттуда несутся вопли, кашель,
проклятия. Потом густые клубы точно бы расступаются, и из огня и дыма
выходит огромный детина. Борода вилами, по черной кирасе гуляют кровавые
отблески, на шляпе шевелятся, точно живые, большие красные перья, в руках
гигантский двуручный меч, поперек обширного брюха на поясе катценбальгер.
И десяток молодцев окружают его, все как на подбор, каждый размером со
слона, никак не меньше. У двоих длинные, в человеческий рост, луки,
остальные - с двуручными мечами.
Черный гигант огляделся по-хозяйски, уставился на пришельцев, грозно
нахмурился.
Агильберт вышел вперед. Великан оглядел его, оценивая и прикидывая
что-то. Потом спросил, как рыкнул:
- Кто такие?
- Сам будто не видишь, - огрызнулся Агильберт.
Ландскнехты подошли поближе к своему командиру.
- Я-то вижу, что вы грязные бродяги, бежавшие с поля боя. - Великан
победоносно фыркнул, раздув ноздри.
- Никогда еще Пропащая Свора не бегала с поля боя, - высокомерно
отозвался Агильберт. И потрепанное красное знамя шевельнулось в руке
Шалька.
- Пропащая?.. Не вас ли выебал этот бабий хвост, Раменсбургский
маркграф?
Очень не хотелось Агильберту отвечать на вопрос, поставленный таким
образом. И потому капитан молчал. А простодушный Ремедий Гааз брякнул:
- Нас.
Положив обе руки на меч, великан от души расхохотался - как только
кираса не треснет на таком брюхе. Агильберт с ненавистью смотрел, как
трясется черная борода вилами.
- Кто же знал, что Эйтельфриц окажется такой блядью, - примирительно
сказал, наконец, великан в черном. - Добро пожаловать, засранцы, в
Хагенау. Нынче я здесь воюю. Присоединяйтесь, если есть охота, а если нет
- идите в жопу.
- Граф Лотар? - спросил капитан, чувствуя, как расплывается в
радостной улыбке.
- А кто еще! - Лотар Страсбургский вкусно хохотнул. - Хагенау издавна
принадлежит нашей семье. Должен же я заботиться о родовых наделах.
- Мы к вам шли, - сказал Агильберт. - Отец Ландскнехтов, всем
известно, что вам всегда нужны солдаты.
Лотар хлопнул Агильберта по плечу, фамильярно облапил его и задышал
ему прямо в ухо.
- Видишь, вон там замок на холме торчит, как хуй у висельника?
Агильберт кивнул.
- Трусливая задница, - гневно сказал Лотар, кивая на замок. - Засел,
паскудник, и смотрит из башни, как я из его крестьян говно давлю.
- Да кто засел-то?
Лотар искренне удивился вопросу.
- А хрен его знает... Владелец здешний.
Отойдя подальше от остальных, Агильберт и Лотар пустились в
переговоры. До острого слуха Геварда, который служил в отряде седьмой год
и хорошо понимал важность денежных вопросов, долетала крепкая божба и
яростное рычание Лотара. Насчет оплаты Гевард был совершенно спокоен:
торговался рыжий капитан отчаянно. О чем солдат и поведал Шальку -
артиллерист волновался, не прогадать бы с жалованьем.
- От жадности нашего капитана даже жиды стонут, - успокоил пушкаря
Гевард.
Старый наемник оказался прав. После переговоров с рыжим Агильбертом
граф Лотар явился красный, распаренный, точно вылез из бочки с горячей
водой, и тут же нарычал на одного из солдат в черной кирасе: нечего стоять
тут разиня рот.
- Деревья для тарана кто рубить будет? Святой Гинефор?
Солдат буркнул под нос что-то невнятное и напустился на крестьянскую
бабу: где, дескать, мужнин топор, сука?
До ночи валили деревья, острили стволы.
Была в обозе у Лотара и мортира, но оказалось, что Лотар, человек
дремучий, не позаботился оставить для нее достаточное количество пороха.
Пока ландскнехты возились с тараном, Шальк стоял у бессильной маленькой
пушки, и по хитренькому востренькому лицу пушкаря текли самые настоящие
слезы.
Лотар тем временем рассказывал Агильберту о том, что надлежало
делать. Основную часть своих сил, два полка, около трех с половиной тысяч
человек, страсбургский граф отправил на юго-запад, к Неккару, под началом
опытнейшего полководца Эберхарда Бородатого (Der Mit Dem Barte) - это не
Эйтельфриц, он раньше времени в штаны не наложит. Сам же Лотар задержался
здесь на пару дней, чтобы армия не имела в тылу хрен знает кого (Kuckuck
weiss, wem). Ну, с замком дело пустячное, можешь мне поверить (Kannst Du
nachprufen). Четыре дня хорошего марша - и мы нагоним Бородатого, а там,
глядишь, и Хагенау ляжет к нашим ногам... Агильберт слушал, кивал. Потом
оба напились.
ВИННЫЙ ПОГРЕБ
Владельца замка пристрелили, не спросив даже имени, двух его дочек
отдали солдатам, остальных, кто отсиживался за стенами, вышвырнули вон -
кого мертвым, кого недобитым. Оставили только стряпуху и
мальчишку-поваренка, ее сына или внука, чтобы готовили.
Хорошо после трудов перекусить. На стол выставлено лучшее, что
нашлось в замке. Для вина поданы ремеры на толстых витых ножках, самые
изысканные, зеленого "лесного" стекла, и вино, налитое в них, кажется
фиолетовым. Жареное мясо выложено на огромное фаянсовое блюдо. Чем меньше
остается кусков, тем виднее картина на блюде - зеленой и синей краской
очень похоже намалеван здешний замок.
Жирный соус стекает по бороде Лотара. Гевард шарит руками в общем
блюде, выбирая кусок побольше. Шальк ест быстро, аккуратно, как маленький
хищник. Эркенбальда давится, торопится - наголодалась баба, жалко ее, кожа
да кости. Фихтеле зубами рвет мясо с заячьей ножки. По-крестьянски
основательно набивает брюхо Ремедий. Иеронимус налегает на мясо с бобами
не хуже ландскнехтов. Капитан Агильберт нынче бледен, глотает красное вино
бокал за бокалом, но хмель его не берет.
Снова тянется за кувшином рыжий капитан. Смешной кувшин - на пузатое
брюхо нахлобучена бородатая голова с губами, сложенными трубочкой. Из этих
губ изливается напиток. Но вина больше нет, одна только капля вытекает и
повисает в глиняной бороде. Ох, как неприятно вдруг стало Иеронимусу,
когда он взглянул: вспомнился вчерашний крестьянин на воротах.
Зовут мальчишку-поваренка, велят принести еще выпивки. Мальчик
кивает, берет кувшин, со всех ног несется в погреб. Витая лестница в
шестнадцать ступенек. В одной руке у мальчишки бородатая личина,
ненасытная винная утроба. В другой - горящая свечка.
Бочка с красным вином - вон она, в углу. Вчера была полнехонька,
сегодня опорожнили наполовину.
Ставит свечу у порога, подбегает, открывает кран. Ни капли не
вытекает из крана. Мальчишка холодеет: тот, рыжий, на куски разрежет,
ежели ему не принести вина.
- Господи, пожалуйста, - шепчет. - Там же больше половины оставалось.
Визгливый смех над головой.
Мальчик вздрагивает, пятится.
Верхом на бочке сидит человек. Мальчик не смеет поднять глаз, видит
только острые колени, туго обтянутые красными чулками, и прочные кожаные
башмаки. Лицо незнакомца теряется в темноте.
- Простите, господин...
- Дитер Пфеффернусс, - объявляет высокий хрипловатый голос. - Дитер
Перченый Орешек, так меня зовут.
- Я просто не знал, что вы здесь, господин, - тихо говорит мальчик.
Поглядывает на свечку, оставленную у ступенек, пятится.
- А почем тебе было знать, кто я такой и что здесь делаю? -
недовольным тоном вопрошает Дитер Пфеффернусс.
- Не знаю, господин. Мне здесь лучше никого не гневить. Меня за вином
послали, вот я и пришел.
- Здесь ли Агильберт из Хагенау?
- Кто, господин, простите?
- Ну такой, рыжий...
- Господин капитан?
- Так он уж капитаном стал? - Дитер растроганно хлюпает носом. -
Старина Берт... Он будет рад меня видеть.
- Не сомневаюсь, господин, - тихо говорит мальчик, отступая назад.
- Ну, ты! - рявкает Дитер. - Стой. Можешь меня не бояться. Я добрый
дядя Перченый Орешек. Выпил я все вино и желаю говорить с моим старым
добрым другом, Агильбертом Рыжее Темя. Так и скажи ему. Так мол и так,
ждет его в погребе давний знакомец. Очень давний. Так и передай...
- Хорошо, господин.
Мальчик продолжает стоять неподвижно. Дитер вынужден прикрикнуть:
- Ступай!
Со всех ног бросается бежать мальчишка вон из погреба, по дороге
опрокинув свечку.
Паренек думал, что рыжий капитан пристрелит его на месте, увидев
пустой кувшин, но ничего подобного не произошло.
- Кто? Дитер Пфеффернусс? - вяло переспросил Агильберт.
Потрепал сбитого с толку мальчика по щеке и двинулся к погребу
шаркающей походкой. Иеронимус с интересом посмотрел ему вслед, но ничего
не сказал; остальные ничего не заметили.
Подвал был залит багровым светом, как будто неподалеку разложили
громадный костер. И воняло.
Вчера так несло на окраине деревни, возле сожженных домов, где заживо
сгорели две козы и старая бабка, забытая в панике домочадцами на печи.
- Здравствуй, Агильберт, - приветствовал капитана визгливый голос, и
на винной бочке, устраиваясь поудобнее, заерзал господин Перченый Орешек.
- Привет, Дитер, - вежливо сказал Агильберт.
- Да ты садись, садись, дружище.
- Благодарю.
Агильберт присел на ступеньку, сложил руки на коленях - ни дать ни
взять, смиренник на проповеди. Дитер радостно взвизгнул.
- Начнем, пожалуй. Итак, скажи мне, Берт, можешь ли ты хоть в
чем-нибудь упрекнуть меня?
- Нет, Дитерих, ни в чем.
- За эти семь лет был ли ты хоть раз ранен? Потерпел ли ты хотя бы
одну неудачу после того, как я вытащил тебя из той бойни под... проклятье,
как называлось то место?
- Хагенвейде.
- Лужайка Господина Хагена, благодарю.
- Нет, Дитер. С тех пор ни пули, ни стрелы, ни холодное железо, ни
горячий огонь не касались моего тела.
- Разве я не молодец?
- Молодец, - согласился Агильберт.
- И ты стал капитаном, подумать только, Берт. Ты был отличным
командиром для своих головорезов. Всегда брал хорошие деньги за их кровь.
Всегда успевал уйти, если начинало вонять жареным...
Дитер дернул длинным носом, точно принюхивался к окружающей его вони,
и захихикал.
- Я горжусь тобой, Берт.
- Ты пришел за мной? - осторожно спросил Агильберт.
- А как ты думал? - живо откликнулся Дитер. - Может, выпьем за
встречу старых друзей?
С этими словами он подобрал кувшин, брошенный мальчиком, поднес к
губам, и изо рта Дитера потекло красное вино, забулькало, запенилось.
- Уф... - Дитер обтер большой тонкогубый рот, протянул кувшин
Агильберту.
Капитан качнул головой.
- Ну, как хочешь, - обиженно произнес Дитер. - Ты, похоже, и не рад
мне вовсе?
- Не рад, - сознался Агильберт.
Дитер отставил кувшин, хищно прищурился.
- Обдумываешь, небось, как ловчее меня надуть?
- Нет, что ты. Я просто думаю, какую сделку мог бы тебе предложить.
- Сде-елку? - Дитер задергал носом. От господина Перченого Орешка
потекла новая волна невыносимой вони.
- Ну и запашок здесь, - заметил Дитер и хмыкнул.
- Я не хочу уходить с тобой, - морщась от противного запаха, сказал
Агильберт.
Дитер пожал плечами.
- Хочешь не хочешь, а семь лет прошло, Берт.
- Я мог бы обменять себя на другого.
- Не держи меня за дурачка, Бертеляйн. Кто пойдет добровольно в...
словом, со мной?
- Этот человек прост, как башмак. Я обману его.
- Прост, как башмак? Простец? - Дитер облизнулся так откровенно, что
к горлу капитана подступила тошнота. - Ах, веди его скорей сюда...
Ремедий Гааз был пьян и плохо соображал. Капитан вылил ему за шиворот
всю воду из таза для умывания, встряхнул и потащил за собой в подвал.
- Чем это от тебя так воняет, Агильберт? - крикнул Шальк, когда
капитан проходил мимо, но ответа не получил.
На ступеньках, ведущих в погреб, Агильберт остановился, положил
тяжелую руку на плечо Ремедия.
- Помнишь, как вступал в ряды Своры Пропащих, Ремедий Гааз?
- Еще бы!.. - Ремедий икнул, пошатнулся, но капитан успел поддержать
его. - Какой красивый офицер приходил в нашу деревню... У него был красный
плащ и белые перья на берете... Я поехал с ним в Дитенхаузен... Меня потом
долго еще звали "Два Ремедия", потому что во время общего смотра казначей
посчитал меня дважды, я знаю. Мне потом говорили, что жалованье за Ремедия
платят мне, а за Гааза - казначею...
Агильберт терпеливо слушал. Обычно Ремедий был молчалив, но тут
солдата словно прорвало, он вспоминал и вспоминал.
- Ты предан мне? - спросил Агильберт в упор. - Говори, предан?
Глаза Ремедия наполнились пьяными слезами, и он только кивнул в ответ
- от чувств перехватило горло.
- Душой и телом? - настойчиво спросил Агильберт.
- Да, - выдохнул Ремедий.
- И пошел бы за меня куда угодно?
- Да.
- И в ад?
- И в ад, - прошептал Ремедий.
- Тогда идем, - решительно сказал капитан и потащил его за руку в
подвал.
Там было полно дыма. Багровое пламя горело еще ярче.
- Я привел его, Дитер, - сказал Агильберт, подталкивая Ремедия
вперед.
- Слышал, слышал, - донесся скрипучий голос. - Ловко, ловко... Ай,
простец... Готов за своего капитана в ад и совершенно добровольно... Иди
сюда, мой мальчик...
Ремедий во все глаза глядел на человека, сидящего верхом на винной
бочке, и медленно трезвел. Пьяный восторг улетучился. Коснулся рукой
груди, где должен был висеть крест, и встретил пустоту.
- В карты проиграл, греховодник, - напомнил ему Дитер и мелко
затрясся от хохота. - Ладно, Берт, погуляй еще семь лет. А ты, мальчик,
теперь мой...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг