- Напрасно, - сказал он с укоризной. - Я поем сейчас пшена и снова
буду как не с похмелья...
Барон дописал последнюю фразу: "...и оказывал сопротивление при
задержании, упираясь ногами в мостовую" и отбросил перо. Солдат продолжал
зависать над столом.
- Все, - сказал барон. - Иди. Я доложу.
Каскоголовый побрел в сторону кухни.
- Ну и дерьмо же ты, - сказал дежурный от двери.
Барон присел на краешек стола, сминая бумаги.
- Это ты мне?
- Тебе-тебе, - сказал дежурный. - Сопляк. Беги, жалуйся Верзиле.
Дерьмо собачье.
Он плюнул. Барон смотрел на него словно издалека. Почему-то в эту
минуту он ощущал себя очень старым. Надо бы разозлиться, подумал он. Он
подозревал о том, что в роте его ненавидят, но до поры до времени его это
мало интересовало. Ему нужно было попасть за четвертую стену? за пятую? -
сколько их там? - чтобы добраться до тех, от кого зависит течение
городской жизни, и вытрясти, выколотить из них Хальдора. Но сейчас перед
ним стоял содрогающийся от ненависти солдат и с этим нужно было считаться.
- Хочешь убить меня? - спросил барон, подумав.
- Хочу, - тотчас ответил он.
Барон повернулся к стойке и взял в руки первый попавшийся меч. Мечи
были здесь плохие, это он сразу увидел.
- Попробуй, - сказал барон.
Солдат пожалел о своей смелости через несколько минут. Он не
подозревал о том, что этот щуплый тринадцатилетний подросток окажется
серьезным противником. Обезоруженный, загнанный в угол, он отчаянно скосил
глаза на клинок, который слегка касался его горла. Глядя на холодное,
неподвижное лицо барона, можно было подумать, что в мальчишку вселились
демоны и что сейчас эта крепкая детская рука одним движением загонит
металл прямо в пульсирующую ямку между ключицами.
Но барон неожиданно опустил руку с мечом и отвернулся. Его терзала
острая жалость к этому перепуганному солдату, который был старше его лет
на десять.
- Господин писарь, - хрипло сказал солдат, - не говорите Верзиле...
- Ладно, - сказал барон.
Солдат перевел дыхание и тут же снова перестал дышать. В дверях
безмолвно высился Верзила Кьетви - с побелевшими губами, неподвижный, с
яростью в светлых глазах. Солдат с ужасом, почти суеверным, смотрел на
капитана. Кьетви шагнул с порога, оттолкнул барона и дважды резко ударил
солдата по лицу, после чего треснул его головой о стену и отпустил. Солдат
тихо сполз на пол. Кьетви для верности пнул его сапогом и повернулся к
барону.
Мальчик отступил на шаг и поднял меч. Серые глаза, почти черные в
полумраке комнаты, смотрели хмуро и бесстрашно.
- Господин капитан, - сказал он негромко, - я не позволю бить себя.
Кьетви дернул уголком рта.
- Почему этот подонок напал на тебя? - спросил он, мотнув головой в
сторону солдата, безропотно утиравшего кровь из-под носа. Барон увидел на
разбитом лице страх и злобу, и ему стало противно.
- Он вовсе не подонок, - сказал барон. - Я показывал ему один
неплохой боевой прием, вот и все.
- Ты так хорошо владеешь оружием?
Барон кивнул. Верзила Кьетви немного подумал.
- Писаря вернуть прежнего. Все равно из него тяжелый пикинер... гм.
Будешь обучать солдат Ордена. Что у тебя на столе?
- Протокол, господин капитан.
- Опять кто-то напился?
- Да этот... с "миллиметриками". Который из барака решето сделал.
Капитан протянул руку к бумаге.
- Дай сюда.
Барон подал ему протокол. Он знал, что Верзила не умеет читать и если
бы он хотел ознакомиться с текстом, то распорядился бы прочесть ему вслух.
Кьетви разорвал листок пополам, обрывки скомкал и бросил на пол.
- Я с этим балбесом без протокола разберусь, - сказал он и вышел,
хлопнув дверью.
Барон проводил его глазами и снова уселся за стол. Солдат уже
утвердился на ногах, все еще шмыгая носом. Встретившись взглядом с
бароном, он сказал без улыбки:
- Здоров же Верзила драться... Скажи, парень, это правда, что ты
барон?
- Я мэтр д'арм, - сказал барон.
Солдат прищурился с недоверчивым видом.
- Чего? - спросил он. - Поясни для серого люда.
- Учитель фехтования, - ответил барон.
26
Кабак Зеленоглазой Блондинки был пуст по случаю утреннего часа.
Солнце, каким-то чудом просочившееся сквозь толстые пыльные стекла, ползло
по деревянным стенам, расписанным сценами из пастушеской жизни. Тусклая
краска - синяя, зеленая и мутно-красная - успела за долгие годы
основательно облезть, однако роспись придавала интерьеру некоторую
фешенебельность и, устраивая разнос очередному разбушевавшемуся клиенту,
Блондинка неизменно простирала длань к картинам, которые неоспоримо
доказывали, что здесь вам приличное заведение.
Стулья тесно облепили все столы, за которыми вчера кутили
многочисленные компании. Прочие столики, на долю которых после этой
перестановки стульев не хватало, выглядели ощипанными.
Над стойкой покачивалась подвешенная за нитки деревянная фигурка,
изображающая одноногого моряка с черной трубкой в зубах. Волосы моряка
были сделаны из пакли и повязаны выгоревшим и пропыленным лоскутом.
Сама хозяйка, навалившись могучими локтями о стойку, наблюдала с
неподдельным интересом за действиями какого-то несчастного, ползающего с
мокрой тряпкой в руках по грязному полу. Он путался в ножках стульев,
сопел, ронял на себя мебель и успел уже два раза наступить в таз с водой.
Время от времени Блондинка подбадривала его ругательствами и угрозами,
указывая властным пальцем то на один, то на другой недостаток. Глубоко
страдая от похмелья, он хлюпал под столом, одинокий и покорный.
Дверь кабака хлопнула.
- У нас уборка! - рявкнула Блондинка, не поворачиваясь ко входу.
Ожидаемых извинений с последующим прикрытием двери не последовало, и
добрая женщина в недоумении посмотрела в сторону вошедшего. Страдалец на
полу затих со слабой надеждой во взоре.
Посетителем оказался темноволосый мальчик лет четырнадцати в черном
плаще с откинутым капюшоном. Он уселся за столик, привычным движением
поправив меч в ножнах. Серые глаза его мельком оглядели кабак, слегка
сощурившись при виде наказанного пьяницы (тот почему-то начал усиленно
шаркать тряпкой) и, наконец, остановились на хозяйке.
Она была высокой, очень толстой женщиной, вульгарной до поэтичности и
могучей почти эпически. На заплывшем лице злобно горели глаза редкостного
изумрудного цвета.
- Желаете выпить, господин? - спросила женщина.
Мальчик отважно кивнул. Блондинка вылезла из-за стойки и лично подала
ему стакан с темно-красным вином, пахнущим смородиной. Пьяница на полу,
уловив волшебный запах, еле слышно застонал, но на него не обратили
внимания. Барон отодвинул стул, ловко пнув его ногой.
- Выпейте со мной, хозяйка.
Трактирщица втиснула свой торс между стулом и столом.
- Знаете, что я скажу вам, господин, - заявила она фамильярно. - Не
стоит вам ходить по Мокрушам в такой час. Утро - самое неподходящее время,
солдаты еще дрыхнут, если что, то и помочь некому.
Она задумчиво придвинула к себе стакан, над которым краснел в
нерешительности юный барон, и отпила.
- Винишко неплохое, - заметила она. - Пейте, пейте, господин.
Деньги-то у вас есть?
Барон, не глядя, выложил на стол две золотые монеты. Трактирщица
метнула на них страстный взор и, склонившись над столом, внезапно
поцеловала барону руку.
- Ах вы, антик с хризантемой, - с чувством сказала она. Рот у нее был
слюнявый. - Вы по делу ко мне пришли или просто отдохнуть? Такой вы
молоденький, свеженький...
Барон слегка отодвинулся от нее.
- Вам знаком портновский подмастерье по имени Хальдор? - неожиданно
спросил он.
Лицо трактирщицы приняло непроницаемое выражение. Сейчас она больше
всего напоминала статую Матери-Родины, отлитую из чугуна.
- Нет, - сказала она, словно уронив ядро.
Это было очевидным враньем. Женщина не рассчитывала на то, что ей
поверят. Ее задача заключалась в том, чтобы дать понять тщетность любых
попыток заставить ее говорить. И если бы она имела дело со службой
кольцевой охраны, то ей бы это вполне удалось.
Барон искренне возмутился:
- За кого вы меня принимаете?
- За кого надо, - не теряла бдительности Блондинка.
Барон немного подумал.
- Я мэтр д'арм ордена Каскоголовых.
Трактирщица поерзала.
- А мне-то что, - заявила она наконец. - Хоть сам Брион.
Судя по всему, это было кощунственное высказывание, и барону
полагалось возмутиться. Но пока он соображал, как это сделать убедительно,
возмутился третий, доселе немой участник этой сцены.
- Молчи, баба! - внезапно отважился из-под стола мученик с тряпкой в
руке. Барон, не глядя, лягнул его сапогом, и тот, странно всхлипнув,
затих.
- Я прошу вас, - с нажимом произнес барон.
Трактирщица оглянулась на входную дверь. На столе появилась третья
золотая монета. Женщина нерешительно сказала:
- Я почти ничего о нем не знаю, господин.
- Говорите все, что знаете. Только правду. Для меня это важно.
- Был у меня такой клиент, - сказала она, понизив голос. - Всегда
голодный. Пить не умел совершенно. Его тут частенько били. Он как выпьет,
так сразу лезет в драку, а здешним только повод нужен, чтоб рожу
начистить. Один раз сцепился с оружейниками, они сломали ему два ребра. Я
его еле отняла у них... - Она машинально бросила взгляд в угол под
настенной росписью, где лежал тогда Хальдор, лишенный сознания, с кровью
на губах. - Мастер у него пьянчужка. Он пропал куда-то, мастер его.
Зарезали, наверное. Может, сам Хальдор и зарезал. Десяти дней не прошло,
как он подрался на мокрушинском посту со стражниками кольцевой охраны... А
говорят, трезвый был. Пропащий он человек, господин, - заключила она.
- А где он теперь? - спросил барон.
- А кто его знает... Весь израненный был. Так и арестовали. Подобрали
возле стены, били за что-то, он, говорят, молчал.
- Тюрьма в городе есть? - быстро спросил барон.
Трактирщица недоверчиво покосилась на него.
- Вы и вправду не знаете, господин, или проверяете что-то?
- Вправду не знаю, - спокойно отозвался барон.
- За кварталом Желтые Камни - Середина Мира. Там все. И тюрьма, и
каторга, и хлеб выращивают. И башня Светлых Правителей тоже там. Простому
человеку туда так просто не попасть. Даже знатным аристократам из Желтых
Камней вход за эту стену запрещен. Карается смертью.
Барон покачал головой.
- Середина Мира вовсе не там, - сказал он. Я могу сказать вам, где
она на самом деле. Она отмечена ясенем Иггдрасиль. А ваша башня - это
просто нелепое суеверие...
Трактирщица сложила пальцы "рогами", отводя беду.
- Что вы говорите, господин! Великий Один покарает за такие слова и
вас, и меня.
- И меня, - пробубнили из-под стола.
Барон неожиданно фыркнул, словно услышал нечто забавное.
- Не покарает, - уверенно сказал он. - Делать ему нечего,
подслушивать наши разговоры...
Женщина, пригорюнившись, опустила щеку в ладонь.
- Бедный вы, бедный, - жалостно сказала она. - Такой молодой, щедрый,
красивый господин... - И, не договорив, запела могучим басом балладу о
покинутой пастушке.
Из-под стола ее воодушевленно поддержал дребезжащий голосок
пьянчужки. Раздвинув колени, трактирщица заглянула под стол.
- Вылезай, - сказала она, - хватит на сегодня с тебя, придурок.
- Скажите... - начал барон.
Трактирщица снова вынырнула со сладчайшей улыбкой.
- Я вся ваша, - заявила она.
Барон поперхнулся, шевельнул бровями и повторил:
- Скажите, если Хальдор еще жив, то где его нужно искать?
- Вас интересует мое мнение? - протянула Блондинка. - Ладно, скажу.
Верней всего, что его отправили в сельские кварталы, на каторгу. Там
сгинуло уже много наших, мокрушинских. А что? Я считаю - справедливо.
Кто-то же должен кормить весь город? - Она махнула рукой. - Если он вам
так уж нужен, то ищите за пятой стеной.
- Вы уверены?
- Полную гарантию дает только могильщик, - сказала Блондинка.
- А магистр ордена Путеводной Нити может быть что-нибудь знать? -
спросил барон.
Трактирщица энергично покачала головой.
- Не думаю. Ваш Хальдор не был членом Ордена. Он же был кто, ваш
Хальдор? - Она легла грудью на край стола. - Он был просто дохлый,
замученный подмастерье. Паршивый щенок он был, и я не понимаю, зачем
такому господину, как вы, какой-то там Хальдор...
- Это уже не ваше дело, - отрезал барон и встал.
- Как хотите, - вздохнула женщина. Она сделала попытку вторично
поцеловать его руку, но в этот момент на свет выполз, наконец, истерзанный
похмельем неудачник, и барон с удивлением увидел знакомое лицо. Это был
писарь роты Верзилы Кьетви, щуплый, озлобленный человек лет пятидесяти,
который всю жизнь мечтал о военной карьере и тщательно изображал из себя
рубаку и бретера. От его мелочных доносов роту спасало только непобедимое
отвращение, которое питал к подобного рода людям Верзила Кьетви. Барон
ненавидел этого стукача так, как может ненавидеть только тринадцатилетний
мальчик. Поэтому в ответ на жалкую злобу, вспыхнувшую во взоре писаря при
виде свидетеля его унижения, барон только усмехнулся, направляясь к
казарме. Он заранее предвкушал встречу, которую с его легкой руки устроят
писарю солдаты.
27
Была глубокая ночь, и Город наполнился храпом и сонными вздохами.
Перенаселенный, тесный, стиснутый многочисленными стенами и перегородками,
с высоты птичьего полета он казался нелепым и совершенно не
приспособленным для жизни.
Но барон был лишен возможности смотреть на Город с высоты птичьего
полета. Он сидел на полу в той самой комнатке, где прежде помещался
писарский стол, а теперь, по распоряжению Верзилы, жил он - мэтр д'арм
роты Ордена Каскоголовых. Сам же Верзила спал мертвым сном на баронской
койке. Он лежал лицом вниз, прямо в сапогах, неподъемный и неподвижный.
Дыхания его слышно не было. Изредка барон бросал на него встревоженные
взгляды, но в тот момент, когда он уже приходил к выводу, что командир
мертв, Верзила отчаянно всхрапывал и снова покойницки затихал.
Барон неторопливо, звено за звеном, перебирал веревочную лестницу, по
которой они с Хальдором когда-то перелезали через внешнюю стену. Он
все-таки нашел ее среди травы. Она лежала в том месте, где они ее
спрятали, никем не тронутая и изрядно подмокшая. Барон принес ее в
казарму, высушил и теперь проверял на прочность.
В тишине трещал фитиль масляной лампы, похищенной из коридора. Было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг