- Ты последи за огнем, а я сейчас приду, - заявил он и потопал вниз,
к трясине. Я смотрел, как заваривается чай, и на минуту опять подвел палку
с висящим котелком над огнем, чтобы чай разок провернулся. Исангард
запрещает мне это делать, говорит, что так недалеко до наркомании, но по
мне, наркоманы - это те, кто не может жить без листьев ката, а чай - штука
невинная.
Из темной ложбинки донесся его вопль:
- Имлах!
В голосе было столько тревоги, что я чуть котелок не выронил.
За моей спиной что-то зашуршало. Я резко повернулся и сразу же
вытаращил глаза - желтые, круглые. Они всегда производят сильное
впечатление на незваных гостей. Даже если гости из нечисти. На севере
Пустынный Кода - весьма редкое явление, они все поначалу пугаются, потому
что не знают, чего от меня можно ожидать.
Но это была Имлах. Грязная, вся в лохмотьях, еле живая от усталости
и, по-моему, страшно смущенная.
- Явилась, - проворчал я, тоже почему-то чувствуя неловкость. И,
встав во весь рост, крикнул, обращаясь к ложбинке: - Исангард! Она здесь!
Он примчался почти в тот же миг, и физиономия у него была
встревоженная. Еще меньше мне понравилось, как он схватил ее за руки и,
слегка отстранив, принялся изучать взглядом ее многочисленные царапины.
- Эх, ты... - сказал он и ласково усадил ее на бревно возле нашего
костра. Он вытащил из сумки какую-то ветошь и принялся поливать ее чаем.
По его мнению, ссадины лучше всего промывать именно чаем.
- Я ведьма, - тихонько созналась она. - Ты уж прости, Исангард. Не
хотела тебе говорить.
- Не надо ничего говорить, - сказал он. - На самом деле все это
ерунда.
- Если хочешь знать, Имлах, - сказал я, - у Исангарда была одна
знакомая богиня.
Я думал, что Имлах завянет от этих моих слов, но она как будто их не
расслышала.
- Завтра я буду в полном порядке, - сказала она. - Шипы были здорово
ядовитые, но для мха неопасные. И для нечисти тоже. - Она слегка
покраснела под разводами грязи. - А вот человеку смерть. Я потом еле
содрала с себя отравленный мох... Ладно, это все мелочи. Главное - что мы
прошли.
- Главное даже не это, - негромко сказал Исангард, усаживаясь на
землю возле ее ног. Его темные глаза тихонько засветились. Такими они
становятся, когда он чует надвигающуюся опасность. В отличие от нормальных
людей, Исангард почему-то радуется, встречая на своем пути различные
неприятности. Он уверяет, что это разнообразит его монотонную жизнь.
- А что, по-твоему, главное, Исангард? - спросил я.
Ответ превзошел все мои наихудшие предположения.
- Главное, Кода, что мы теперь точно знаем: кому-то не нравится, что
мы идем этой дорогой. Значит, мы идем куда нужно.
- А... ты нашел себе занятие по душе? - горько произнес я. - Будешь
спасать неизвестно кого от неизвестно чего. А я только Пустынный Кода. Я
хочу нормально дожить до старости.
Он уже привык к тирадам подобного рода и перестал обращать на них
внимание. Я это знал и ворчал больше для порядка. Чтобы он не очень
расслаблялся.
Имлах задумчиво терла красочный кровоподтек на ноге пониже колена. Я
догадался почему-то, что он возник на том месте, где я потоптался,
доказывая Исангарду, что с девчонкой ничего не случится, если по ней
немного походить ногами.
Она заметила, как я смотрю на нее, и уши мои предательски покраснели.
А она засмеялась, как будто увидела нечто очень приятное, и погладила меня
по голове.
6. СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ
Я проснулся раньше всех. Эти двое, конечно, дрыхли. Исангард
развалился прямо на траве, положив под голову трухлявое бревно.
Представляю, как это возмутило обитавших там козявок. Исангард умеет спать
где угодно и сколько угодно. По-моему, он даже умеет отсыпаться впрок.
Утреннее солнышко еще не забралось под куст, избранный моим
другом-человеком в качестве резиденции. По Исангарду сновали какие-то
жуки, но подобные мелочи не могли разбудить этого упрямца. Имлах
прикорнула, завернувшись в его плащ. Во сне она трогательно посапывала.
Я назначил сам себя кухонным мужиком. Не гордый я и самоотверженный.
И настроение у меня было приличное, насколько это возможно в таком гиблом
месте. Болото осталось позади. После ловушки с шипами дорога пошла вверх и
вывела нас на берег лесной речки. Симпатичная такая черная речушка в густо
заросших берегах, вся покрытая пятнами кувшинок. Чем-то она очень
напоминала ленивого обожравшегося удава.
Я аккуратно сложил дрова, приготовленные с вечера Исангардом, поджег
их и повесил над огнем котелок. Утро занималось свежее, чудное, но я
заранее видел уже, что к полудню начнется невыносимая жара. Если бы
кто-нибудь поинтересовался моим самочувствием, то я сказал бы этому
благодетелю, что не выношу такой влажности. Подобная температура воздуха
для меня тьфу, но с влажностью здесь, на Южных Окраинах, просто форменный
караул.
Вода закипела. Я заварил чай, разлил его по кружкам и пристроил их
поближе к костру, чтобы не остывали, а в освободившемся котелке стал
варить кашу. Каша - гадость, это вам любой Пустынный Кода скажет. То ли
дело сочные листья какбатула, который растет в Певучих Песках. Что это
такое - объяснять бесполезно, если вы не пробовали. Но когда очень хочется
есть, то и каша пойдет, а с тех пор, как я связался с Исангардом, я
постоянно хочу есть.
Я заметил, что чай в одной из чашек потихоньку перекипает, и
отодвинул его подальше от костра. Невидимый в ярком утреннем свете огонь
потрескивал и обдавал сухим жаром мои колени, когда я присаживался рядом
на корточки. Река беззвучно струилась внизу, а синие стрекозы проносились
надо мной, прекрасные и чуткие, как стрелы.
Я позвал громким шепотом:
- Исангард!
Он тут же проснулся, лениво похлопал ресницами и сел. Первым делом
нашел глазами Имлах, а потом улыбнулся мне, приветливо и чуть-чуть
виновато. За это я его моментально простил и сказал довольно грубо, чтобы
он не воображал о себе лишнего:
- Иди умойся. Чучело.
Он легко встал, прошел мимо костра, сунул нос в котелок, где
булькала, плавилась и неудержимо пригорала каша, а потом, как был, в
одежде, рухнул с обрыва в воду. Я даже подскочил. Никогда не знаешь, чего
от него ожидать через минуту. Имлах беспокойно зашевелилась под плащом.
Из-под обрыва донесся его победный вопль. Так орут жители пустыни, когда
большой толпой гонят на смерть врага. Я уже привык к его отвратительным
манерам, которые он перенял у моих земляков за время пребывания в плену,
но Имлах, кажется, перепугалась до смерти. Бедняжка забыла о всякой
осторожности, и на меня обрушился поток ее бессвязных мыслей, и в каждой
бился страх.
- Не бойся ты, - снисходительно произнес я вслух, чтобы до нее скорее
дошло. - Мой друг пошел принять освежающую ванну. Надо же когда-то
привести себя в порядок. Не все могут жить растрепами, знаешь ли.
А вид у нее действительно был жалкий. К утру все ее синяки как
следует проявились, и девчонка приобрела сходство с пятнистой гиеной.
Несчастная такая, всклокоченная гиенка с испуганными глазами.
Исангард вылез на берег, жутко довольный собой. Вода текла с него,
как с водяного, с шеи свешивались склизкие водоросли - подцепил уже.
Темные глаза сияли.
- А там, оказывается, ключи подводные бьют, - сообщил он и, заливая
все вокруг, уселся возле костра прямо на землю. Он схватил голыми руками
кружку с горячим чаем, обжегся, тихо охнул, но кружки не выронил. Исангард
лучше руки себе сожжет, чем прольет чай. Морщась, он поставил ее обратно
на траву и стремительно приложил ладонь к мокрой одежде.
- Ну и дурак, - шепнул я.
- Иди лучше окунись, - предложил он. - А мы с Имлах доварим кашу. -
Он обернулся. - Имлах! Ты где? Имлах!
- Я здесь, - негромко отозвалась она неизвестно откуда. - Я... мох...
- Иди завтракать, мох, - сказал он, как ни в чем не бывало. Можно
подумать, он встречает таких девиц ежедневно.
- Я некрасивая, - пропищала она жалобно. - Я нелюдь. Мне двести
восемь лет.
- Дуреха ты, - сказал Исангард в пустоту очень ласково. Такое с ним
редко случается. Обычно он ругается, как последний работорговец, если,
помилуй Зират-Диннин, завтрак почему-либо задерживается.
Я не понял, откуда она появилась. Она просто встала с земли и сделала
вид, что ничего особенного не произошло. Мало ли какие вещи по
неосмотрительности случаются. Вот, нечаянно превратилась в мох.
Я сердито бросил ей ложку. "Кокетка противная", - подумал я. Она в
ответ только посмотрела на меня умоляюще.
Мы начали есть, сталкиваясь ложками в тесном котелке. Каша была с
дымком, довольно вонючая. К тому же, из костра в нее насыпался пепел и
даже какая-то обгоревшая веточка хрустнула на зубах. И все потому, что
Исангард утопил крышку от котелка. Был такой прискорбный случай, еще
давно.
Мы уже приступали к чаепитию, когда кусты на берегу зашевелились и
оттуда высунулись морды.
Сначала одна.
Потом сразу десять.
От неожиданности Исангард откусил кусок своей деревянной ложки,
которая в тот момент, к несчастью, оказалась у него во рту.
Морды были человеческие. Тупые, целеустремленные, с безмозглыми,
горящими взорами. Все они были абсолютно одинаковые, как будто их одна
мама родила и одна нянька воспитала. Я не понял даже, люди это или
все-таки не совсем люди. Может быть, и люди, только совершенно отупевшие
от единственной мысли, которая засела в их куцых мозгах в качестве смысла
жизни: никого не пускать за реку. Не знаю уж, кто их так изуродовал. Вид у
них был жуткий, и я перетрусил. На моем месте любой Пустынный Кода уже
давно ударился бы в бегство, и то, что я все еще стоял и смотрел, как они
лезут из кустов и выстраиваются на берегу, было уже само по себе
героизмом.
Ни одной связной мысли от кустов не доносилось. "Убить... Убить..."
Надоело даже слушать. А они все лезли и лезли. По-моему, там притаилась
целая армия.
Исангард вскочил, оттолкнул Имлах, которая исчезла под обрывом, и
бросился к своему оружию. Дохлое дело, вяло подумал я, они его прикончат.
Он может быть богом войны, хоть самим Нергалом, они его просто задавят
численностью. Их было уже около сотни. Кто знает, может быть, это были
местные жители, подвергшиеся мутации? Может, их завербовал в эту банду
злой волшебник? Или они не выдержали пыток и перешли на сторону
неприятеля? Не исключено, что каждый из них по отдельности был в домашних
условиях вполне приличным человеком. Но сейчас налицо имелась дикая орда,
одержимая идеей перерезать нас. На всякий случай я послал им несколько
устрашающих сигналов. Я не очень надеялся на успех, но это, как ни
странно, подействовало. Они не набросились на нас сразу, а замялись и
принялись топтаться в десяти шагах от Исангарда. Я понимал, что пауза
долго длиться не может. Сейчас эти болотные шакалы очухаются.
И тогда словно монастырский колокол Кайаб-Сэба ударил у меня в ушах,
и я понял, что настала пора.
Я Пустынный Кода, я дух зла, насилия и смерти. Это меня отгоняли
бесстрашные монахи, ударяя в свой огромный колокол, стоящий на пьедестале
из цельного камня посреди их обители. И тогда я отступался от Кайаб-Сэба.
Этот глубокий звон наполнял меня яростью и жаждой разрушения и, скрывшись
в пустыне, я бесчинствовал вовсю. Впрочем, тогда я был подростком и
страдал всеми комплексами переходного возраста...
Исангард ждал нападения. Я понимал, что он их не боится, но вряд ли
это ему поможет.
Я выпрямился. Прислушался к миру. Огромный и больной, он лежал вокруг
меня и чутко отзывался на мои призывы. Хороший ты мой, подумал я, словно
обращался к загнанному коню. Сейчас я устрою вам тут стихийное бедствие.
Я позвал огонь. Воду. Камни. Неожиданно мне ответил песок. В миле от
нас находился песчаный карьер. Дорогу они тут строили, что ли? Я вскинул
руки, собирая ветер, и деревья на холмах внезапно зашумели. Я послал его
на карьер, за песком, и велел вернуться.
И он вернулся. Я свил его в смерч. Извиваясь, он стремительно несся к
нам с холмов. Я завил его так круто, что он почти не ронял песка.
- Исангард! - крикнул я. - Ложись! Ложись лицом вниз! Прикрой голову!
Он все еще медлил, не решаясь опустить меч.
- Ложись! - заорал я в бешенстве.
Смерч обвился вокруг меня. Глаза мои засветились желтым светом, плащ
взлетел над плечами, как драные крылья, шерсть встала дыбом. Я поднял руки
и с силой выбросил их вперед, указывая на бандитов. И вся ярость
стихийного бедствия обрушилась на них. Песок забивался в глаза, в нос, в
уши. Ветер швырял людей на деревья, тащил сквозь кусты, поднимал на высоту
десяти-двенадцати ярдов и отпускал. Давно я так не веселился. Не то, чтобы
мне доставляли особую радость чужие страдания. Просто люблю хорошую
работу. Приятно было видеть, что я не разучился еще соединять силы
природы, направляя их разрушительную мощь на врагов.
Все стихло так же внезапно, как и началось. На холме образовалась
изрядная куча песка. Я буквально стер бандитов с лица земли. Несколько
деревьев, вырванные с корнем, лежали на берегу. Я был очень доволен собой.
Исангард продолжал лежать на траве, не шевелясь. Немного испугавшись,
я подбежал к нему и потрогал его за плечо.
- Вставай, - сказал я. - Все кончено.
Он тяжело оперся локтями о землю. Я увидел, что он растерян.
- Что это было, Кода? - спросил он сипло.
- Небольшое стихийное бедствие. Смерч.
- Кода, - сказал он, - а эти... которые хотят нас уничтожить... не
знаю уж, кто они такие...
- Жалкие наемные убийцы, - небрежно отозвался я.
- А смерч? - возразил он. - Кто его, по-твоему, на нас наслал?
Тут я обиделся.
- Во-первых, не на нас. А на них. А во-вторых... среди нас есть дух
насилия, разрушения и зла. За кого ты меня принимаешь, человек? -
высокомерно произнес я, заворачиваясь в свой плащ. Уж очень я обозлился. -
Я Пустынный Кода. Я могу, если хочешь знать, вызвать такой ураган, что от
ваших дурацких Южных Окраин не останется даже воспоминания. Все будет
ровное, как сковородка. И присыпанное сверху песочком. Какой-то
примитивный смерч вообще не стоит упоминаний.
Я, конечно, загнул, но он здорово меня разозлил. Ведь не первый же
год меня знает, кажется, мог бы уже понять, что я вовсе не шучу, когда
характеризую себя как прибежище зла и сеятеля стихийных бедствий.
Он сел. Взял меня обеими руками за уши и потерся носом о мою шерсть.
- Кода, - сказал он. - Я виноват. Ты настоящий герой, ты нас всех
спас. Ты действительно великий злобный дух пустыни.
Я с достоинством высвободился.
- Это мне известно и без тебя, человек, - сказал я.
Из-под берега показалась Имлах - две торчащих косички, синяк под
моргающим глазом. Я смерил ее взглядом. "Поняла, с кем имеешь дело?" -
подумал я, не скрывая своего торжества.
Она, видимо, поняла. Потому что остаток дня я провалялся на травке,
ковыряя щепочкой в зубах, а Имлах с Исангардом, стоя по колено в ключевой
воде, вдвоем оттирали котелок от подгоревшей каши.
Был уже поздний вечер. Мы решили провести на берегу черной речушки
еще одну ночь и как следует отдохнуть после пережитых потрясений. В конце
концов, торопиться нам было некуда.
Мы закончили дела, которые неизменно возникают в течение дня и
которые Исангард в минуты философских раздумий называет "хламом жизни", и
теперь лениво потягивали чай, сидя у костерка. Вернее, сидели мы с Имлах,
а Исангард вообще перестал соблюдать правила хорошего тона и, развалившись
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг