вообще ответить хотя бы слово...
- Дальше, - сквозь зубы приказал Фарзой.
Дальше...
Эохайд велел накормить пленника и перевязать его раны, а потом
позволил уйти. В двух милях от деревни Эйте нашел Инген.
- Значит, надо так понимать, что этот Эохайд отпустил тебя?
Эйте поднял голову. В конце концов, он не совершал недостойных
поступков, и ему нечего было стыдиться.
- Да, он велел отпустить меня.
- Почему?
- Может быть, он хотел, чтобы я рассказал тебе об этом? Может быть,
он думал, что узнав о наследнике Гатала, ты испугаешься?
Фарзой презрительно сжал губы. Но он и в самом деле был испуган.
Он знал, что никто из морастов не усомнится в его бесстрашии. Однако
Фарзой мог ввести в заблуждение кого угодно - только не Асантао.
Ясновидящая стояла за его плечом, и тем не менее он ощущал ее присутствие
так же явственно, как солнечное тепло.
- Что еще ты узнал об этом Эохайде?
- У него хитрый и умный советчик, кузнец, слуга Подземного Хозяина.
Эохайд умело пользуется его хитростью.
- Почему ты называешь его наследником Гатала? - нетерпеливо спросил
Фарзой.
- Он взял себе в жены его вдову, Фейнне.
За все время допроса Золотой Лось ни разу не вспыхнул. Это означало,
что Эйте говорил правду. Фарзой сам не понимал, почему он так зол на
юношу.
- Хорошо, - после короткой паузы сказал Фарзой. - Что еще?
- В бою победить его невозможно, но он редко убивает...
- Если ты струсил, Эйте, - не выдержал Фарзой, - то это еще не повод
считать трусами всех нас. Мы не побежим лизать пятки твоему Эохайду.
Эйте побледнел. Он раскрыл было рот, но поймал внимательный дружеский
взгляд Асантао - и промолчал.
Не помня себя от ярости, Фарзой сказал:
- Пусть проклятые колдуны, Эоган и Эохайд ведут свое племя хитростью
и темным оружием. Рано или поздно их поглотят силы мрака, которому они
предали свои души.
Наступила мертвая тишина.
И тогда Золотой Лось, который не терпел лжи, произнесенной в своем
присутствии, залился алой краской гнева.
Эйте лежал в доме своей матери, Эсфанд, когда туда вошла Асантао. При
виде колдуньи, Эсфанд тут же встала, отставила в сторону горшок, в котором
взбивала масло, и склонила голову.
- Пусть руки ясной Ран расчистят твои пути, Асантао, - сказала
женщина и указала ей на скамью, покрытую тканым ковром.
Асантао улыбнулась и села.
- Я не сделала ничего, за что меня следовало бы так благодарить,
Эсфанд.
Эсфанд подала ей тертой брусники с медом. Сложив руки на поясе, она
смотрела, как Асантао пьет. Вернув чашку и поблагодарив, колдунья
поднялась со скамьи.
- Где твой сын?
- Он спит, - испуганно сказала Эсфанд и невольно сделала шаг в
сторону, загораживая вход в комнату. - Зачем он тебе? Его зовет Фарзой?
- Нет, вовсе нет.
- Пожалуйста, заступись за моего мальчика, Асантао, - тихо
проговорила мать. - Ты видишь. Фарзой послушается тебя.
- Фарзою скоро будет не до мелких обид. Ничего не бойся, Эсфанд.
- Что мне сделать для тебя? - спросила мать.
- Ничего. - Асантао встретилась с ней взглядом, и из глаз женщины
стал постепенно уходить страх. - Не бойся, - повторила маленькая колдунья.
- Позволь мне только взглянуть на Эйте.
- Но он спит, - сказала Эсфанд поспешно.
- Я не разбужу его. Мне нужно просто его увидеть.
Эсфанд вздрогнула, помедлила еще секунду и очень медленно отошла в
сторону.
Асантао перешагнула порог.
В комнате было по-вдовьему чисто. Она присела на длинную лавку в
головах постели Эйте. Он спал и дышал во сне тихо и ровно.
Еле слышно колдунья заговорила:
- Вернись назад... Вернись в битву, Эйте...
Эйте шевельнулся, сморщился, простонал и мучительно выдавил:
- Мне больно...
Асантао поднялась и теперь стояла неподвижно, внимательно вглядываясь
в его лицо. Эйте вздрагивал.
- Кто ранил тебя?
- Не вижу... Я не вижу его. Я лежу в траве... Надо мной занесен меч,
и я знаю, что сейчас он упадет...
- Но меч не падает, - напомнила колдунья.
Голос Эйте дрогнул.
- Да, потому что появился он. На нем светлый волчий мех. И это не
Гатал.
- Он прогнал твоего врага? Что он говорит?
- Он просто появился и стоит надо мной. Остальные... Остальное
исчезло. Только он.
- Что ты чувствуешь, Эйте?
- Я боюсь его. Я смертельно боюсь. У него в руке длинный меч, от
клинка исходит сияние. И жар. Весь мир в тумане, и только он в лучах
солнца. Он прекрасен, как Арей.
- Он говорит с тобой?
- Он склоняется ко мне, но я не вижу лица. На нем шлем, и медь горит
так, что больно смотреть.
- Волосы?..
- Белые, короткие, как у всех них...
- ...Глаза?.. - подсказала Асантао, и Эйте подхватил, словно они
исполняли речитатив на два голоса:
- ...светлые, внимательные...
- Ты видишь их в прорези шлема?
- Да...
Эйте сделал паузу, не веря воспоминанию. Но теперь он действительно
видел эти серые глаза в прорезях сверкающего шлема. И не в силах
противиться той правде, которую знал, он вымолвил:
- И они смотрят на меня с жалостью...
Юноша дрожал, вытянувшись на кровати, и бессвязно говорил, говорил,
торопясь выплеснуть все то, что хлынуло в его память: как его тащили по
густой траве, как он лежал, связанный, у колодца в их деревне, и как из
пыли и кровавых облаков показался прекрасный воин в серебряной звериной
шкуре и что-то сказал, издалека показывая на него, и чьи-то руки грубо
дергали веревки, чьи-то жесткие пальцы сдавливали края раны, совали ему в
рот какие-то полусырые куски, и вокруг говорили: "Эохайд, Эохайд..."
А потом он остался один на лесной дороге и побрел, спотыкаясь, к
своему дому...
- Тихо, тихо, - ласково сказал Асантао. Ее теплые пальцы коснулись
его висков, и он замер, потом еле слышно вздохнул.
- Спи, Эйте, - проговорила колдунья. - Скоро ты будешь совсем здоров.
И склонившись поцеловала его в лоб.
У Фарзоя не было ни сына, ни брата, ни друга - никого, с кем он мог
бы говорить по душам, перед кем не побоялся бы раскрыть свои мысли, кому
посмел бы признаться в том, что нуждается в помощи и совете. С годами он
становился все более угрюмым и замкнутым.
И только перед Асантао не было нужды притворяться, потому что эта
женщина все равно видела его насквозь. Как бы он ни злился порой на ее
вмешательство, он понимал: в маленькой колдунье он нашел и советчика, и
друга.
Теперь они часто разговаривали вечерами, сидя на пороге ее дома.
Когда появлялся вождь, Фрат либо пряталась в глубине дома, либо уходила на
холмы.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как наследник Гатала впервые
заявил о себе, и Фарзой понял, что его дурные предчувствия начали
оправдываться.
Он опять пришел к Асантао. Она вышла к нему с кувшином брусничной
воды, и они уселись - Фарзой на бревне, Асантао на пороге. Солнце
спускалось за лес, и на лице женщины появился нежный румянец.
Глядя на вождя, Асантао подумала о том, что он сильно сдал, хотя в
его белых волосах, стянутых в узел на затылке, по-прежнему не было заметно
седины.
Фарзой заговорил:
- Вчера они захватили наши склады. Клянусь рогами Лося, Асантао,
слишком уж легко им удалось обнаружить все хранилища. И я знаю, кто тому
виной.
Он угрожающе сдвинул белые брови, заметные на его обветренном лице.
- Я не понимаю тебя, Фарзой, - спокойно сказала Асантао.
- У меня не выходит из мыслей этот мальчишка, Эйте, - сказал вождь. -
Почему Эохайд так легко отпустил его? Не мог же он сделать это из жалости?
- Почему бы и нет?
Уверенный тон Асантао выводил Фарзоя из себя.
- Я не верю в такие вещи, как бескорыстное милосердие, особенно если
дело касается врагов, - с ударением произнес Фарзой.
- Спроси мальчика перед Золотым Лосем, не болтал ли он про склады, -
предложила колдунья. - Он не сможет сказать неправду.
- И об этом я подумывал, - тяжело уронил Фарзой. - А если они
оградили его своими чарами, чтобы он свободно мог врать? Кто знает, какими
силами наделен этот безродный сын реки?
Асантао улыбнулась: Фарзой легко поверил в легенду о происхождении
Эохайда.
- Я не думаю, что это так, - мягко заметила она.
- Ты это видишь?
Он тревожно всматривался в ее карие глаза.
- Да, - сказала Асантао. - Я вижу: Эйте не предавал тебя.
- Тогда кто? Кто?
- Не о том сейчас заботишься, - сказала колдунья. - Оставь свою
подозрительность до лучших времен. Твой народ скоро начнет голодать. Мы
остались без хлеба. Наши владения теперь ограничены деревней и клочком
земли на холмах. Эохайд стоит у самых наших ворот. Вчера я считала костры
его лагеря.
- Должно быть, он и впрямь пользуется покровительством Темных Сил, -
сказал Фарзой.
- Не о том заботишься, вождь, - повторила Асантао.
Фарзой помолчал. В свете угасающего дня он выглядел очень старым и
очень усталым, но Асантао нечего было сказать ему в утешение.
Фарзой заговорил глухим голосом:
- Они начнут осаду, возможно, уже завтра. Им не понадобится проливать
свою кровь. Они просто дождутся, пока мы лишимся последних сил от голода.
И тогда они возьмут нас голыми руками.
Асантао молчала.
- Теперь я понимаю, почему они щадили нас во время последних
сражений, - продолжал Фарзой, распаляясь. - Им нужны рабы. Эохайд решил не
мелочиться и загнать под свое ярмо всех. - В холодных глазах вождя
появилось страшное выражение. - Мы убьем наших женщин и будем сражаться с
ними, пока в нас останется хоть капля крови...
- Ты примешь те условия, которые он тебе предложит, - негромко
сказала Асантао, словно не расслышав его гневной тирады. - Какие угодно
условия. Тебе нужен мир любой ценой. Мир, Фарзой!
Она поднялась со ступенек и теперь стояла перед ним, выпрямившись во
весь свой небольшой рост, - женщина с загрубевшими от работы руками, с
увядшими цветами в косах - и отчитывала его, главу союза воинов, как
несмышленого мальчишку. Заходящее солнце горело в ее теплых глазах,
которые умели заглядывать на самое дно души.
Фарзой уронил лицо в ладони и заплакал.
Аэйт проснулся мгновенно, как от толчка, и сжал пальцы на рукояти
кинжала. В темноте над ним нависала тень. Лежа неподвижно, он сквозь
ресницы рассматривал белое пятно бельма на загорелом лице своего спутника.
Если Бьярни сейчас набросится, он ударит его ножом в здоровый глаз. При
этой мысли у Аэйта заломило челюсти, и он понял, что изо всех сил
стискивает зубы.
Но одноглазый тихо прошептал:
- Аэйт... ты не спишь?
- Нет, - ответил Аэйт. - Что тебе?
- Там, впереди, что-то странное...
Аэйт сел. Его знобило, голова кружилась от слабости. Во рту остался
противный привкус.
- Что странное? Куда ты ходил?
- А... возьми. - Косматый Бьярни сунул ему в руку горсть каких-то
шариков. На ощупь они были упругими и шелковистыми.
- Что это? - Аэйт поднес их к глазам. Лесные орехи. Он посмотрел на
них, как на чудо. - Где ты их нашел?
Бьярни неопределенно мотнул головой в сторону. Орехи были зеленые,
неспелые и горькие на вкус. Аэйт жадно ел их вместе с мягкой скорлупой.
Голод не прошел, но ему удалось убедить себя в том, что в животе стало
теплее и мерзкий привкус во рту пропал. Проклятая старуха! Неужели он
больше никогда не увидит нормального хлеба?
- Скоро рассвет, - проговорил Бьярни.
Аэйт посмотрел на небо. Никаких признаков близкого рассвета там не
наблюдалось. Но в воздухе действительно появилась зябкая свежесть, и
беспокойство проносилось над верхушками деревьев. Наверное, Бьярни прав.
Аэйт поежился и с трудом зевнул.
- Ну что, пойдем? - сказал он. - Где ты видел это... странное?
Бьярни осторожно обернулся, вглядываясь в фиолетовый туман, клочьями
висящий между деревьев.
- Там... Я нашел орешник. А за кустами, на темной поляне, что-то
горело. - Он поежился. - Белый свет. И от него тянуло холодом.
- Шуточки фрау Имд, - проворчал Аэйт. - Пойдем, посмотрим, что еще
она придумала. У нее, должно быть, изощренная фантазия.
- Как эта ведьма тебя ненавидит, - завистливо сказал Бьярни.
Его тон удивил Аэйта. Ненависть - своя и чужая - приносила ему, как
правило, только усталость, вроде той, что наваливается после сражения или
долгого пешего перехода по болотам.
- А ты что, хотел бы, чтобы тебя ненавидели?
Бьярни несколько раз утвердительно кивнул.
- Когда-то, в ТОМ моем прошлом, - сказал он своим звучным, низким
голосом, - я купался в бессильной злобе моих врагов...
Он скрипнул зубами.
Аэйт задумчиво смотрел на него. Юноша не испытывал сейчас никакой
ненависти к старому завоевателю. Он должен будет убить его, но злоба не
играла здесь никакой роли. Он просто знал, что должен избавить свой мир от
Косматого Бьярни, вот и все. Чувства тут не при чем.
Одноглазый словно прочитал его мысли.
- Ты все еще хочешь убить меня, Аэйт?
Спокойный тон одноглазого не понравился Аэйту. Как будто Бьярни знал
заранее, каким будет ответ. Тряхнув головой, юноша сердито сказал:
- Не знаю.
Он и в самом деле этого не хотел. Их было всего двое в мертвом мире,
слишком старом и пустом для того, чтобы можно было начать здесь новую
жизнь. Злые глаза тролльши Имд преследовали их, выжидали, насмехались. Они
то и дело мерещились Аэйту среди облаков тумана, в гнилой траве, между
обгоревших стволов. Время здесь стояло на месте. Здесь невозможно было
умереть, но и жить было тоже невозможно.
Аэйт вырос в молодом мире, под горячим солнцем Хорса, и война была
там смертью, а не грудой безмолвных белых костей, и вода там была жизнью,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг