исчез. Прежде чем она заговорит с ним, он хотел получше ее рассмотреть.
Это была повелительница. Она не боялась выйти к тому, кто всполошил и
перепугал весь поселок. Небольшие, узкого разреза глаза смотрели твердо и
спокойно. Еле заметная россыпь веснушек золотила ее лицо.
Она негромко позвала:
- Кто здесь?
- Я, - сказал Синяка, выступая из тени.
Саламандра, выскользнув из его рукава, обежала вокруг своего хозяина,
оставив в пыли огненную полоску. На миг пламя взметнулось ввысь, охватив
всю фигуру чародея, и тут же угасло. И когда исчез огонь, Фейнне увидела
перед собой не великолепного мага во всем блеске несокрушимого могущества,
как ожидала, а всего лишь загорелого оборванца в поношенных армейских
штанах, льняной рубахе и стоптанных сапогах с обрезанными голенищами.
Оборванец сутулился. Он казался смущенным, и ничего грозного в нем не
было.
- Кто ты? - спросила Фейнне. - Ты пришел незваным, и тебя испугались.
Я хочу знать, кто ты и зачем здесь.
- Вы правительница этого народа, госпожа?
- Мое имя Фейнне. Великий вождь Гатал, мой супруг, сейчас ушел из
поселка со своими воинами, и люди, испугавшись тебя, пришли ко мне.
Отвечай на мои вопросы.
- Хорошо, - кивнул Синяка. - Что вы хотите знать?
- С миром ты пришел или с войной, незнакомый человек?
- С миром. - Синяка развел руки в стороны, показывая, что у него нет
оружия.
Но Фейнне улыбнулась.
- Иное оружие таково, что его можно не прятать. Его нет - и в то же
время оно всегда рядом.
Однако чародей все же уловил быстрый взгляд, который женщина бросила
на его пояс и голенища сапог. Что ж, она действительно не увидела там
никакого оружия. И все-таки она была очень умна, если понимала, что это
ничего не значит.
- Вы правы, госпожа, - сказал Синяка. - Но я не хочу никакой войны.
- Кто ты? - повторила Фейнне.
- Я странник, - сказал чародей, опуская глаза.
- Неполная правда все же лучше, чем прямая ложь, - возразила Фейнне.
- Боюсь, что это о тебе я слышала от своего брата, а ему рассказывал
зимними вечерами сам Хозяин Подземного Огня. По Элизабетинским болотам
давно бродят смутные и страшные слухи. Есть в наших мирах некто, не
наделенный именем, смуглый, с глазами нестерпимой синевы. Он - Никто и
Все, ибо он Всемогущество. Скажи, не знаком тебе Безымянный Маг?
Бродяга провел рукой по пыльному лицу.
- Это я, - сказал он.
Женщина побледнела, несмотря на всю свою гордость, и невольно
отступила на шаг.
- Не надо меня бояться, - торопливо проговорил Синяка.
Фейнне пришла в себя гораздо быстрее, чем этого можно было ожидать.
- Я боюсь тебя, чужой человек, у которого нет имени. Я хочу, чтобы ты
ушел. Но если тебе угодно быть нашим гостем, мы примем тебя. Иди за мной.
- И она бестрепетно взяла его за руку и повела за собой.
Синяка ожидал, что она приведет его к дому вождя, но она остановилась
возле кузницы. В закопченных стенах были прорезаны узкие оконца. Из-за
раскрытой двери доносились удары молота и звон железа.
- Эоган, - сказала Фейнне совсем негромко, но удары стихли.
Низкий голос произнес:
- Там кто-то звал меня, парень. Сходи-ка погляди.
Что-то громыхнуло, и из кузницы в жаркую пыль на яркий свет выбрался
помощник кузнеца, закопченный, тощий. Он прищурился, глядя не на лица, а
на одежду посетителей, - и первым делом увидел льняное платье, расшитое
красно-черными летящими цаплями. Обернувшись к раскрытой двери, он
крикнул:
- Это госпожа Фейнне!
- А, - сказал Эоган и тоже вышел на дорогу. Он улыбнулся сестре и тут
же отпрянул, увидев за ее плечом долговязую оборванную фигуру.
- Кто это с тобой?
Помощник кузнеца, который сперва не заметил, что жена вождя пришла не
одна, ошеломленно уставился на пришельца. Едва не испустив вопль, он
раскрыл рот и тут же зажал его обеими руками. Поверх маленьких грязных
ладоней засияли озорные глаза.
Кузнец обернулся к мальчику.
- Аэйт, иди в дом.
Аэйт заморгал, но Синяка ничего не сказал, и пришлось подчиниться.
- Брат, - заговорила Фейнне, - вот странник. Он говорит, что пришел к
нам с добром. Посмотри на него. Мне нужен твой совет.
- Что я должен тебе посоветовать, жена вождя? - спросил Эоган. Синяка
невольно поежился под тяжелым взглядом кузнеца.
- Вот странник, - повторила Фейнне, - и я хочу, чтобы он ушел от нас.
Должна ли я ради этого исполнить все, что он скажет?
Эоган хотел обнять сестру за плечи, но вовремя вспомнил о том, что
руки у него в копоти, и улыбнулся ей немного виновато.
- Иди, Фейнне. Я договорюсь с ним сам.
И женщина ушла.
- Зайди в дом, чужой человек, - сказал Эоган Синяке.
Пригнувшись перед низкой притолокой, Синяка вошел. Сидевший на скамье
Аэйт тут же вскочил на ноги. Он был очень растерян и не знал, куда себя
девать.
- Не мельтеши, - сказал ему Эоган. - Согрей воду, завари чай.
Синяка сел на скамью и облокотился о стол. Кузнец навис над ним -
широкоплечий, кряжистый.
- Значит, вот ты какой, - тяжело уронил Эоган. - У нас слыхали о
тебе, но я не думал, что ты к нам заявишься.
- Почему? - Синяка в упор посмотрел на кузнеца. Даже в темноте его
синие глаза ослепляли. Но смутить Эогана было трудно.
- Да потому, что мало чести в том, чтобы растоптать и уничтожить
такой маленький народ, как наш, - прямо сказал Эоган. - Всемогуществу не
пристало мелочиться.
- Скажи, Эоган, - медленно проговорил Синяка, - почему ты считаешь,
что всемогущество так губительно?
- Это закон, - ответил Эоган. - Так говорил Хозяин, когда я хотел
выковать меч для одних побед и просил его помочь. Владеть всемогуществом -
значит, пользоваться им, а это смерть и рабство для остальных. В конце
концов, оно губит того, кто им наделен. И это только справедливо.
- Я не собираюсь никого убивать, - сказал Синяка.
На столе появился хлеб и чай в двух глиняных чашках - для хозяина и
гостя. Подав угощение, Аэйт хотел улизнуть, но Синяка задержал его, взяв
за плечо. Однако заговорил не с юношей, а с кузнецом.
- Ты дорожишь своим рабом, Эоган?
- Он не раб, - хмуро сказал кузнец. - Не трогай его, колдун.
- Твоя сестра хотела, чтобы я ушел. Я уйду, если ты отдашь мне его.
- Нет, - сказал кузнец.
С минуту он бесстрашно смотрел в ярко-синие глаза бродячего чародея,
и Синяка первым отвел взгляд.
- Эоган, - повторил он, - этот мальчик попал к вам не по своей воле.
Я пришел забрать его. Больше мне от вас ничего не нужно.
Кузнец покачал головой.
- Я не отдал его колдуну нашего племени. Почему я должен отдавать его
тебе? Послушай, странник, я и сам знаюсь с силой и умею различать ее в
других. Мое могущество - от Хозяина, в нем нет добра, потому я стараюсь не
пускать его в ход. Наш колдун пьет чужую кровь и умывается чужой болью. А
этот мальчишка наделен чистой и светлой силой, и будь я проклят, если не
стану охранять его от ваших грязных лап.
Синяка выпустил Аэйта, но юноша не уходил. Он жался к плечу чародея и
жалобно таращился на кузнеца.
- Давай спросим его, - предложил Синяка. - Раз он не раб, пусть
отвечает.
Эоган посмотрел в испуганное лицо Аэйта и сказал очень мягко:
- Ты можешь выбирать, Аэйт.
Аэйт медленно зажмурился.
- Синяка, - прошептал он, - Мела с тобой?
- Да.
Тогда Аэйт открыл глаза и посмотрел прямо на Эогана.
- Пусть свет Хорса будет на твоем пути, Эоган, - сказал он дрогнувшим
голосом. - Я хочу уйти к моему брату.
Считая разговор законченным, Синяка встал и двинулся к выходу. Эоган
не пошевелился. Он только ссутулился, точно его придавила какая-то
тяжесть. Аэйт сделал несколько шагов и вдруг остановился.
- Синяк, - сказал он нерешительно, - они ведь тут меня заколдовали...
Я пытался было удрать, но не смог. Ноги сами приводили меня обратно.
Из полумрака донесся низкий голос Эогана:
- Это не моя работа. Можешь не смотреть на меня зверем. Это наш
колдун...
- Я еще не знаю, как снять заклятие, - сказал Аэйту Синяка, - но
что-нибудь придумаю. Ты мне веришь?
Не отвечая, Аэйт вцепился в его руку. Чья-то темная фигура появилась
в дверях, и когда Синяка шагнул вперед, вихрем налетела на него, едва не
сбив с ног. За синякиной спиной поднялся со скамьи Эоган.
- Что тебе нужно в моем доме, колдун?
- Кого привечаешь, кузнец? - завизжал в темноте колдун, размахивая
руками. Амулеты и украшения, свисавшие с его одежды, мелодично звякали, но
их тонкий звон заглушался скрипучим неприятным голосом. - Ты хочешь
продать наше племя грязным морастам! А, гаденыш! - выкрикнул Алаг,
протягивая к Аэйту костлявую руку и хватая его за косы. - Волосатая
скотина! Я доберусь до тебя, и тогда десять кузнецов не смогут тебе
помочь!
Аэйт молча, яростно отбивался.
- Оставь его, - сказал Синяка вполголоса.
Кузнец сдавил руку колдуна своими лапищами, так что Алаг скрипнул
зубами от боли.
- Тебе сказали же, - процедил Эоган, - оставь его.
Алаг выпустил мальчишку, отступил на шаг и начал бормотать свои
жуткие вирши, сотрясаясь всем телом в конце каждой фразы. Скрипучий голос,
монотонно и ритмично повторяющий рифмованную ахинею, звон серебряных
подвесок, резкие движения рук - все это внезапно сгустило в кузнице
воздух. Огонь почти погас. Аэйт в смертной тоске обхватил голову руками и
сел на пол. Даже Эоган привалился к стене плечом и тяжело задышал, а потом
закашлялся.
Глаза Алага горели в темноте, светясь, как у зверя. И они злобно
смотрели на Синяку. А оборванец, невесть откуда взявшийся, расставил ноги
в стоптанных сапогах и с любопытством воззрился на колдуна, словно не
понимая, что происходит. Алаг начал задыхаться. Наконец, когда он
остановился, чтобы глотнуть воздуха, Синяка хмыкнул:
- Ты это что - заколдовать нас хочешь, что ли?
Алаг замер с раскрытым ртом. Ничуть не интересуясь состоянием
колдуна, Синяка наклонился к Аэйту.
- Дай руку. Нам пора уходить.
Аэйт помотал головой, сидя на полу. По его лицу неудержимо катились
слезы.
- Иди... - выговорил он с трудом. - Скажи Меле... Ну куда я такой
пойду? Я умираю, Синяка...
- Глупости, - сказал Синяка, хватая его за подмышки и с силой
поднимая на ноги. - Никто здесь не умирает.
Аэйт прижался к нему, хватаясь за синякину одежду. Чародей обнял
одной рукой и прошептал ему в самое ухо:
- Перестань дрожать.
Неожиданно Эоган сказал прерывающимся от удушья голосом:
- Ты, кто без имени, - ты можешь раздавить эту гадину?
- Могу, - ответил Синяка, равнодушно глядя на съежившегося в углу
Алага.
Сквозь кашель Эоган выкрикнул:
- Так сделай это!
Аэйт никогда не видел кузнеца таким взволнованным. Но Синяка ответил
спокойно и грустно:
- Всемогущество развращает. Раз обратившись к нему, я уже не смогу
остановиться. Прости, Эоган. Ты лучше моего знаешь, что мне нельзя
гневаться. Разбирайся сам с этим взбесившимся заклинателем.
Алаг отполз в угол, когда Синяка, прижимая к себе дрожащего Аэйта,
прошел мимо, и что-то пробормотал ему в спину.
Синяка резко обернулся.
- Клянусь Черной Тиргатао, тебе лучше не испытывать моего терпения.
- Твой гаденыш уйдет от тебя, - изнемогая от злобы, прошипел колдун.
- Он прибежит ко мне. Я его хозяин. Я выпью его силы, я отберу у него
разрыв-траву. И ни ты, оборванец, ни этот твердолобый холуй Подземного
Хозяина мне не помеха.
Он перевел свои горящие глаза на Аэйта и поманил его к себе.
- Иди ко мне, мальчик, - позвал колдун скрипучим голосом.
Аэйт вывернулся из синякиных рук и рванулся к Алагу. Сейчас он не
видел искаженного ненавистью лица и клочковатой бороды, он не замечал
отвратительной ухмылки мокрых красных губ колдуна. Его тянуло к Алагу как
к чему-то прекрасному, желанному, светлому.
Эоган отчаянно крикнул:
- Сделай что-нибудь, чужой человек! Пусть Аэйт уходит с тобой, пусть
уносит светлые силы из нашей деревни - все, что угодно, но отбери его у
этого бешеного волка!
Расхохотавшись, Алаг испустил вопль, подражая волчьему вою, и оборвал
его на протяжной тоскливой ноте.
- Бесись, кузнец, - сказал, наконец, колдун. - Рычи! Ты можешь
сгрызть свою наковальню, но мальчишка - мой.
- Синяка... - прошептал кузнец умоляюще.
На мгновение Синяка прикрыл глаза, а когда он снова поднял ресницы,
взгляд его был уже совсем другим.
- Довольно, - сказал он Алагу. - Твое властолюбие, колдун, становится
чересчур назойливым. Слушай меня. Я забираю у тебя твою силу. Ты загадил
вокруг себя все, к чему прикасался. Пора тебя остановить.
Алаг корчился, ерзал, но молчал, не сводя с оборванца злобного
взгляда.
- Подними руки, поверни их ко мне ладонями, - велел Синяка. - И не
шевелись, Алаг. Ты больше не колдун.
Подчиняясь явно против своей воли, Алаг замер, держа руки на уровне
груди. Синяка выпрямился. Он ощутил, как сила колдуна - и немалая -
потекла к нему из раскрытых ладоней, которые беспомощно вздрагивали, но не
могли сомкнуться. Она вливалась в Безымянного Мага, словно яд, она
обжигала, как кислота, темная, загрязненная завистью и жаждой власти, -
эти чувства были настолько сильны, что почти не оставляли места
корыстолюбию.
Силы Алага мутным, нечистым потоком захлестывали Синяку, и он начал
задыхаться. Это было все равно, что пить помои. В ушах нарастал бешеный
звон. Пол качался у него под ногами, и Синяка ухватился за притолоку. И
тут его стошнило.
Когда он обтер лицо ладонью (в надежде потом повозить руки в траве,
чтобы отбить запах) и смущенно огляделся по сторонам, то увидел, что Алаг
лежит в неловкой позе, скребет по полу пальцами и тяжело дышит раскрытым
ртом, а по бороде у него течет слюна. Он был теперь просто стариком,
неопрятным и жалким. Аэйт в страхе смотрел на него.
Синяка опустил ресницы и прислушался к себе. Нельзя дать силам Алага
разбрестись по его душе. Он стал осторожно собирать их в комок. Проклятый
колдун накопил столько дряни, что Синяке было страшновато выбрасывать ее в
мир. Но он надеялся на то, что дрянь рассеется и будет не столь опасна,
как теперь, когда она сконцентрирована в одном человеке. Он скатал ее в
шар и осторожно оттолкнул от себя сгусток энергии.
Светящийся желтоватый шар, нечто вроде молнии, ушел ввысь и там
взорвался, рассеивая силы Алага по ветру.
Синяка перевел дыхание. Вот теперь действительно все кончено.
- Дай мне какую-нибудь тряпку, Эоган, - сказал он виновато. - Я
уберу...
- Не беспокойся, - тут же отозвался Эоган. И медленно добавил: -
Сожрать Алага, не поперхнувшись, - такое не под силу даже богу...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг